Мужчина должен быть свиреп, гласит испанская пословица. Из пещерного далека возвращается на острие моды образ настоящего мужика со всеми соответствующими причиндалами, включая заточенную сталь.
В России толк в холодном оружии понимают немногие. В самых навороченных коллекциях можно встретить шедевры оружейного искусства наряду с бестолковыми сувенирами “под Кавказ”. Но растущая тяга к клинкам налицо, тем паче что на гребне волны нынче силовики и рукопашники.
Российские оружейники вышли из тени гораздо позже ювелиров и портных и до сих пор творят на грани федерального Закона “Об оружии”. Настоящих художников в стране — один на миллион. Два года назад они официально обозначили свой творческий союз в виде Гильдии мастеров-оружейников, куда сейчас входит 40 мастеров.
Отличить китайский ширпотреб от ножей с претензией на роскошь мы еще сможем, а вот осознание того, что такое авторское художественное оружие и почему оно стоит, как чугунный мост, приходит не сразу. Идея, образ, страшный сон или детские воспоминания художника могут воплотиться в охотничий или кабинетный нож, парадный топор, кинжал, стилет или бебут, замечательный своей универсальностью (им можно и резать, и колоть, и рубить). Идея диктует сочетание натуральных материалов — в этом виде искусства используются тридцать пород дерева и более пятидесяти видов камней, дорогие металлы и стали, кожа, ткань. Недавно художникам разрешили брать в работу камни так называемой первой группы — бриллианты, изумруды, рубины, сапфиры. Но не факт, что строгий шедевр из стали будет стоить дешевле. Недаром современное оружие, выставленное Гильдией под занавес 2001 года в Оружейной палате, не образует диссонанса со старинными экспонатами.
Причем художественная ценность не отменяет боевых качеств.
Валентин Тимофеев , один из старейших художников Гильдии, рассказывает, что его знакомый, приобретая очередной авторский нож, обязательно проверял его в деле: метал в 40-миллиметровую доску. С 6-7 метров ножи пробивали ее насквозь без малейшего для себя ущерба.
— Нож — друг мужчины, а в друге главное — надежность, — утверждает мастер Тимофеев. — Первый критерий для хорошего клинка — тот же. Все наши вещи проходят негласную экспертизу рукопашников, фехтовальщиков. Это позволяет делать их безупречными с точки зрения анатомии и антропологии: нож лежит в руке как влитой, он — продолжение души.
— Почему именно сейчас вновь возникла мода на холодное оружие?
— В стране просыпается здоровый дух милитаризма как составной части патриотизма. Без мужчины-защитника это невозможно, а у нас в России все мужчины — солдаты. Я часто вспоминаю историю, которую рассказали мне офицеры, приехавшие из Чечни. Прижали их к скале — группа была обречена: чеченцы подтаскивали минометы... А у наших на вооружении — ножи, сделанные по нашим разработкам. Так вот, ребята забивали ножи в скалы и по ним ушли, как по клиньям, без потерь. Потеряли только пять или шесть ножей...
Сердце оружия — клинок. Его причудливый рисунок может быть рожден сваренными слоями композиционной стали (дамаск), или хитростями кузнеца при ковке монолитного булата, или рукой искусного художника, специализирующегося на многослойном травлении, коих, говорят, считанные единицы. Оружие обычно создают несколько мастеров. Каждый делает то, что именно ему интересно, к остальному действу привлекает товарищей — кузнецов, скульпторов, гравировщиков. Но каждый художник владеет всеми техниками, даже самыми сложными и экзотическими, например глиптикой — резьбой по камню.
Евгений Сорокин, самый молодой мастер Гильдии (ему 26), именно поэтому предпочел оружие живописи:
— Оружие — благодатное поле для творчества, оно трехмерно, в нем сконцентрированы абсолютно все виды искусства. Сегодня холодное оружие вышло из мира войны, им не воюют, не убивают кабанов. Но чтобы частица металла стала драгоценностью, через него должна пройти вся драма творчества... Хотя, конечно, использование и даже ношение этих предметов искусства — не норма.
— Во всяком случае, колбасу своим произведением резать не станете?
— Нет!!! Конечно, не все покупатели трепетно относятся к этим вещам, культура отношения формируется буквально на глазах. Через несколько лет общения с нашими вещами человек становится заядлым коллекционером.
— И много у вас таких?
— Немного, — отвечает Валентин Тимофеев. — Во-первых, это дорогое удовольствие, во-вторых, любовь к настоящему оружию воспитывается постепенно, как любовь к музыке. Но если человек здоров психически, он чувствует его свет.
— Свет ножа?
— А вы знаете, что наши предки называли холодное оружие белым? — продолжает Тимофеев. — Такова специфика русской оружейной школы. Немецкие кортики, ножи, кинжалы, к примеру, — жесткие, серьезные. Российские — светлые, не агрессивные. В то же время в каждом — особая внутренняя энергетика, мужчина должен чувствовать, что находится внутри того или иного ножа.
— А что чувствуют женщины?
— Я встречал женщин, которые любят оружие не меньше мужчин. Для них и придумал ножи-подвески. Лезвие — не более пяти сантиметров, но нож удобен, простите, в работе. Если на женщину нападут, она нажимает на кнопку, колпачок отстреливается, и в руке у нее оказывается небольшой нож. Есть и заколки для волос с клинком 120 мм. Но это уже серьезно.
Рукопашники сразу начали отрабатывать приемы с подвеской. Между прочим, оказалось, что женщины делают в основном полостные движения, тогда как мужчины — колющие. Внутреннее состояние ножа относится к области недоказуемой, но для художника несомненной.
— Говорят, оружие притягивает неприятности.
— Напротив, привлекает замечательных людей. Просто оно требует особого отношения, дисциплины. В нашем деле особенно много бывших офицеров. Оружие не допускает халтуры.
Создание авторского ножа — от месяца до двух лет кропотливой, почти полностью ручной работы. Мало кто из оружейников имеет мастерскую. Одни работают на кухне, другие занимают одну из комнат в своей квартире. Валентин Тимофеев, например, творит в бывшем шкафу, без намека на вытяжку. Оружейное искусство — вещь вредная: кислоты, химикаты, пыль от абразивных инструментов и материалов, многие из которых ядовиты, как, например, черное дерево. Травмы, быстрая потеря зрения, сидячая работа по 14—16 часов. И мало кто из них сам владеет хорошим оружием: сапожник, как известно, без сапог...
