Более 600 заложников теракта на Дубровке после лечения выписались из больниц. Однако 35 человек, и среди них один ребенок, вернулись на больничные койки. Что это значит? Врачи плохо лечили? Последствия газовой атаки оказались более серьезными, чем предполагали раньше? Или, может быть, сбываются предсказания о печальном будущем пострадавших заложников?..
Чтобы прояснить ситуацию и отделить правду от вымысла, мы обратились к главному анестезиологу-реаниматологу Комитета здравоохранения правительства Москвы, доктору меднаук, профессору, зав. кафедрой неотложной медицины Российской медицинской академии последипломного образования Евгению ЕВДОКИМОВУ.
— Евгений Александрович, почему все-таки людям пришлось вернуться в больницы?
— Ситуация в целом предсказуема: некоторые больные просто поспешили выписаться. Это право каждого человека. Уже дома у них наступило ухудшение состояния, и им пришлось вернуться на долечивание.
— А почему же врачи позволили им уйти из больниц недолеченными?
— Лечащие врачи и не могли поступить иначе, хотя и просили своих пациентов не торопиться. После стресса любой человек стремится побыстрее оказаться дома, среди родных. И это желание настолько велико, что доводы врачей во внимание не берутся. Тем более что решение побыстрее выбраться из больницы пациент принимает на фоне некоторого психологического подъема: вот мне стало лучше — я уже здоров, я хочу скорее домой... Удержать насильно такого человека, только что пережившего величайший стресс, — значит добавить ему этого самого стресса. Это было бы значительно хуже. Кстати, ни один вернувшийся в больницу не попал в реанимацию. Не было ни одного больного в критическом состоянии.
— Какие проблемы в основном были у вернувшихся в больницы пациентов?
— Это общесоматические проявления, из-за которых и произошло общее ухудшение состояния здоровья.
Удивляться этому не стоит. Вообще, в любых чрезвычайных ситуациях существует так называемый временной фактор развития. После катастроф в шахтах, например, или после военных действий сразу же повреждение органов обнаруживается крайне редко. Оно случается позже. В чрезвычайной ситуации у человека мобилизуются внутренние резервы. А через некоторое время, когда пик опасности миновал, могут возникнуть различные патологии. И болячки вылезают наружу. Это известный факт, давно уже обнаруженный медиками.
То же самое произошло и с заложниками на Дубровке. И они вернулись в больницы.
— Какие диагнозы встречались чаще?
— Чаще всего мы встречались с постстрессовой ситуацией, из-за которой в большинстве случаев нарушается работа поджелудочной железы и страдает сердечная деятельность. Было очень много случаев сгущения крови и нарушения капиллярного кровообращения — последствия обезвоживания.
— Евгений Александрович, сейчас ходят упорные слухи, что газовая атака не пройдет для заложников бесследно, что все они — практически приговоренные, как и те, которые пережили Хиросиму и Чернобыль. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Пусть это будет на совести тех, кто эти слухи распространяет. Да, действительно, работа предстоит долгая. Потому что вообще любая психогенная травма требует длительного лечения. Сильнейший стресс, который получили заложники, бесследно не пройдет. На этом фоне могут быть различные всплески в состоянии организма. И это потребует и дальнейших решений, и осмыслений. Но речь идет не о жизни или смерти — речь идет о здоровье и социальной реабилитации в первую очередь. Нужно приложить все усилия, чтобы пострадавшие вернулись к этой жизни, чтобы даже при упоминании о теракте ужас не стоял в их глазах.
Что касается газа… Очень много разговоров было вокруг него. Вот говорят: если бы врачам сообщили, какой газ силовики применяли, — тогда все было бы иначе. На самом же деле для нас, врачей, знать, какой газ применяли, — не самое главное. Потому что в таких случаях, при спасении людей, упор делается не только на токсический фактор, но в первую очередь — на быстрое восстановление различных функций органов и систем. Врачи все усилия прилагают к тому, чтобы работали сердце, печень, почки, восстанавливают дыхание. Используют методы искусственного жизнеобеспечения, помогают до тех пор, пока человек не соберется с собственными силами. Вот задача токсикологов, реаниматологов и других врачей. И это не наши, российские фантазии — об этом знают токсикологи всего мира.
— А как же быть с антидотами, о которых тоже много было разговоров?
— Антидоты использовались, однако когда происходит многофункциональное поражение органов, тем более на неблагоприятном фоне (ведь люди в театральном центре были без питья, без еды, в неудобном положении), на антидот полностью полагаться нельзя.
— Но угроза жизни пострадавших была?
— Да, была.
— Тогда давайте подведем черту и четко скажем: что же стало причиной многофункционального поражения органов?
— Здесь сработал комплекс факторов. Во-первых, синдром длительного сдавливания. Конечно, он не был полным, когда, например, человек придавлен плитой или другим каким-то грузом. В такой ситуации начинается нарушение кровообращения, и человек может выдержать это не более 5—6 часов. Потом начинаются опасные для жизни последствия. На Дубровке ситуация была, казалось бы, другая: люди сидели. Но сидели-то заложники около трех суток! И, конечно, нарушение кровообращения произошло. Из-за этого началось разрушение мышечных волокон. Вещество, которое при этом образуется — миоглобин, — очень токсично для организма. Оно попадает в кровь и пагубно воздействует на органы. В первую очередь страдают почки.
Второй очень вредный фактор — обезвоживание. Вы когда-нибудь задумывались: почему в самолете постоянно дают воду? Да потому, что во время длительного сидения в одной позе нарушается водный баланс и его нужно постоянно восполнять, чтобы не сгущалась кровь. Это очень вредно для организма: нарушается капиллярное кровообращение, или, как говорят, микроциркуляция. А заложники на Дубровке долгое время оставались без воды. У большинства пострадавших при обследовании мы обнаружили показатели сгущения крови и низкий объем циркуляции воды в сосудах.
И третий фактор, один из самых главных, — это психогенный. При стрессе в организме вырабатывается адреналин. Можете себе представить, какое огромное количество “гормонов стресса” появилось в крови заложников, которые не просто находились под дулами автоматов, но и испытывали постоянное психологическое давление. А сжечь адреналин они были не в состоянии, поскольку, сидя в креслах, они не могли ни активно двигаться, ни совершать какую-то физическую работу. Когда же адреналин накапливается в огромном количестве — сильно сужаются сосуды. Возникают негативные микропроцессы, нарушается сердечная деятельность, снижается иммунитет и способность организма бороться с токсинами.
Вот этот комплекс факторов и оказался самым пагубным для заложников. Из-за этого появились нарушения функций органов, систем. Если бы они просидели в креслах еще больше, то последствия были бы еще страшнее.
— Пришлось ли оказывать пострадавшим специализированную помощь?
— Действительно, были организованы бригады узких специалистов. И я хотел бы выразить признательность профессорам ведущих московских клиник за огромную помощь, которую они оказали больным. Бригаде хирургов из института Склифосовского, которая сразу же встала к операционному столу: у них все было готово заранее, пока еще заложники находились в театральном центре. Очень нам помогла бригада офтальмологов…
— У заложников были проблемы с глазами?
— Конечно. Например, потребовалась помощь тем, кто был в линзах. В тех условиях невозможно было соблюдать правила хранения и ухода за ними. Постоянно посещали больных бригады нейрохирургов и нейрофизиологов.
— А почему возникла необходимость в антибактериальной терапии?
— У некоторых пострадавших была легочная инфекция, у кого-то появились воспалительные процессы в брюшной полости. Стресс-синдром — один из главных факторов снижения иммунной защиты. Это уже доказано наукой.
— Евгений Александрович, сколько человек пришлось поместить в реанимацию?
— Одномоментно 151 заложника. Из них самыми тяжелыми были 45 человек. Но сейчас, слава богу, для многих из них самое страшное осталось позади. Большинство уже выписалось. Многих мы перевели в общехирургические отделения на долечивание. Буквально сегодня (беседа состоялась 6 ноября. — Т.Р.) перевели из реанимации женщину-доктора (назовем ее Тамара), которую террористы расстреляли в упор. Эту информацию мы пока еще не давали в СМИ. Нам удалось все-таки ее спасти, хотя надежды практически не было. Но врачи сработали первоклассно. Она уже сама ходит, общается с родственниками...
— Сколько еще пострадавших осталось в реанимации?
— Всего пять человек. Но у всех у них, несмотря на то, что состояние все еще тяжелое, оно все-таки стабильное. А это очень важно для выздоровления.
— Сколько заложников не удалось спасти в больницах?
— Буквально единицы.
— Отчего они умерли?
— Из-за болевой травмы. И были случаи критического нарушения кровообращения. Но еще раз повторяю: погибли единицы. Большинство пострадавших, несмотря на тяжесть состояния, нам удалось спасти.
Вообще я хочу сказать: и анестезиологи-реаниматологи (да и все врачи), и руководители здравоохранения, и представители экстренной медицины сработали на высшем профессиональном уровне. Особенно если учесть, что в такой ситуации мы еще никогда не бывали.
