Вчера у станции метро “Водный стадион” произошла очередная разборка. Организованная группировка, контролирующая местный рынок, столкнулась с бригадой, которая кормится в гаражах. Но оружие в ход пущено не было. “Гаражные” отступили, признав превосходство “рыночных”.
Похожие стычки случаются в Москве каждый день. Но к криминалу они отношения не имеют. Вообще.
За сферы влияния борются стаи бродячих собак. В столице десятки тысяч таких четвероногих бомжей. И как ни относись к ним, ясно одно: без своих собак Москва была бы совсем другим городом.
Белки забивают стрелки
Скоро жизнь столичных дворняг резко изменится. У них появится хозяин. И не какой-нибудь — вся Москва. Согласно столичному закону “О животных”, который вот-вот таки примут, все безродные и бесхозные друзья человека станут имуществом города. Что думают по этому поводу сами бродячие собаки — неизвестно. Да и нет в их мире такого существа, как хозяин. Дворняги живут своей собственной, независимой от людей жизнью, в которой человек — лишь элемент их среды обитания.
Сколько бегает по столице будущего “городского имущества”, подсчитать трудно. Биологи говорят, что 20—25 тысяч. И все эти тысячи поделены на группировки-стаи. В каждой — от 2 до 15 собак. Есть среди стай совсем слабые, сразу же уступающие другим. Есть настоящие мафиозные кланы. Есть и бродяги поневоле, выброшенные хозяевами. Их, по оценкам ученых, среди уличных псов — два-три процента.
Абсолютно вся территория Москвы поделена и помечена собачьими стаями. В московских промзонах число собак доходит до 50 на квадратный километр. В жилых районах их раза в три меньше. И когда стая не ест, не спит и не бегает от собаколовов, она сражается за новые территории.
— Это обычное дело среди бродячих собак, — рассказывает кандидат биологических наук Андрей Поярков, — стае нужен свой участок с определенным запасом пищевых ресурсов. Когда он ограничен, собаки начинают выяснять отношения.
Между собаками могут вспыхивать войны, иногда вся стая погибает в такой грызне. Но чаще все ограничивается психологическим прессингом. Стая выдвигается на определенный рубеж. И если их соперникам угрозами и наскоками удастся “пережать” и сдвинуть ее с места, она быстро отступит.
Андрей Поярков рассказывает о стае, контролировавшей территорию, где проживало много мелких группировок.
— Они держали их под колпаком, в период течки контролировали всех подчиненных сук, — говорит ученый, — если им не подчинялись добром, подавляли маленькую стаю силой. И при этом они не давали “подчиненным” контактировать между собой. Зато когда “главную стаю” поймали, на ее территории началась такая грызня! “Мелкие”, оставшиеся без хозяина, делили наследство.
Однако все эти нечеловеческие страсти разворачиваются, как правило, вдали от людских глаз — по ночам, на пустырях... Да и повседневные отношения внутри собачьей стаи простому человеку малопонятны, кроме разве что “собачьих свадеб”. А они между тем весьма сложны и “групповухой” не ограничиваются.
Леди Макбет Черное Ухо
У животных страсти почище, чем у людей. По статистике, у собак на десять девчонок приходится целых двадцать ребят. И главной в стае может быть лишь одна — та, что воспитывает щенков. Она борется за власть. Не дает другим самкам спариваться. Давит на них психологически, чтобы зародыш погиб в чреве. Не дает выкармливать щенков, перетаскивает их к себе или даже убивает. Жестокие законы, волчьи. От диких животных и унаследованные — ведь бродячих собак, как и других хищников, не должно быть много. Пищи не хватит.
Но если “любимая женщина” в стае лишь одна, лидеров-“мужиков” — много. Один пес отбирает лучшие куски, другой “работает на производстве” потомства. Третий отвечает за “внешние связи” — метку территории, борьбу с вражескими группировками. А четвертый с виду может быть тихим и скромным, но именно он водит стаю на охоту.
Все эти неписаные законы помогают популяции в катастрофических ситуациях. И когда бродячих собак начинают отлавливать и убивать, щенки, которые в обычных условиях гибнут пачками — на дорогах, от голода, от лап других собак, — выживают. И занимают место выбывших из строя взрослых. А самок, в силу тех же законов природы, становится вдвое больше, поэтому численность собак быстро восстанавливается.
Ученые подметили интересную закономерность: в тех местах, где шел интенсивный отлов (до 60 процентов собак), численность падала всего на 20 процентов. Иногда на место погибшей стаи приходят животные из Подмосковья, где, как известно, неблагополучная ситуация с бешенством. А у щенков, занявших место убитых “стариков”, нет иммунитета ко многим заболеваниям.
Первый раз массовое уничтожение собак в Москве, кстати, было перед Олимпиадой-80, второе — перед Фестивалем молодежи и студентов (1985 год). И каждый раз место погибших животных сразу же занимали другие. Поэтому биологи уверены: убивать собак не просто жестоко, но и бесполезно.
Но и это еще не все. Меньше в городе бродячих собак — больше крыс и грызунов. Да и лисы с волками могут начать набеги на отдаленные городские помойки. А они будут пострашнее осторожного, привыкшего скрываться от людей Шарика.
Собака бывает кусачей не только от жизни собачьей
Казалось бы, не трогай бродячих собак — и они тебя не тронут. Но далеко не все дворняги безобидны. Конечно, собаки могут и укусить. Как ни парадоксально, это те животные, которые чаще своих собратьев общаются с человеком. Бывшие “хозяйские”, усвоившие команду “фас”. Или псы, прикормленные сторожами. Вместе с кормильцем они охраняют свою маленькую “страну”. У них уже есть свои жизненные ориентиры: “хозяин” и “все остальные”. Так вот, со всеми остальными такие псы предпочитают разговаривать громким лаем или укусами.
При общении со “злой собакой” надо просто знать некоторые правила. Примитивнейший прием — нагнуться, взять камень или сделать вид, что берешь. Любая собака это знает и убежит, если вы сделаете замах. Ни в коем случае не надо убегать. Собаку это может спровоцировать.
Есть, наконец, просто истеричные и глупые собаки. Это они облаивают каждый проезжающий автомобиль и наскакивают на все, что шевелится. Но по-настоящему опасных бродячих собак — единицы. И они легко “вычисляются”. У таких псов — явные признаки болезней (слезящиеся глаза, лишаи и т.д.). Даже если подходишь к ним с ласковыми намерениями — погладить, приласкать, то рискуешь заразиться глистами, токсоплазмозом, даже крысиной болезнью — туляремией. Известен трагический случай, когда так заразилась беременная женщина. Осталась жива, но ребенка потеряла. Таких собак и надо отлавливать. Но у ловцов, как правило, другие цели.
Конторы по отлову собак — это, по сути дела, идеальные “охотничьи хозяйства”, которые направлены на снятие урожая и получение денег. Вообще-то пойманных на улице бродячих псов полагается напоить-накормить и в приют поместить. Но с собачьими приютами в Москве туго, поэтому долгое время столица избавлялась от лишних животных нехитрым способом: собак попросту убивали. Причем, согласно отчетам, ловцы каждый год очищали город от 20—22 тысяч бродячих животных, то есть вроде как уничтожали всех подчистую. Но собаки каким-то неведомым образом снова появлялись на московских улицах.
Впрочем, объясняется это просто: за каждое отловленное животное ловцы получали из городского бюджета около 50 долларов. А их фактическую работу — сколько собак на самом деле они поймали и где — никто не проверял. Поэтому число реально отловленных животных на бумаге увеличивалось в десятки раз, а казенные деньги оседали в чьих-то карманах.
Но в прошлом году в Москве случилась революция. Мэрия издала распоряжение, которое запретило убивать животных. И предписало их стерилизовать. Причем исключительно сук (в смысле собачьих самок).
Для контор по отлову животных это было ударом под дых. Потому что стерилизация — дело не столь выгодное, лишнего особо не припишешь. И ловцы начали приспосабливаться, кто как может. Например, по бумагам собак стерилизуют, а на деле продолжают “мочить”. А чтобы усыпить бдительность москвичей, ловцы кидают трупы животных в машину, а жителям говорят, что собаки, мол, под наркозом.
Живодер-сервис
— Нагатинская прокуратура много раз буквально ловила за руку организацию “Зоосервис”, а у нас лежит целая кипа заявлений от жителей, которые были свидетелями убийств бездомных животных, — говорит начальник отдела городской фауны управления жилищно-коммунального хозяйства Москвы Татьяна Павлова. — Но ни УБЭП, ни прокуратура никогда не усматривают в этом факта преступления.
“Зоосервис”, кстати, очень загадочная организация. В его полном подчинении — собаки в 4 округах: Восточном, Южном, Юго-Западном и Западном. В месяц, по их отчетам, они стерилизуют 500 собак. Но отлавливать столько, сколько на бумаге у “Зоосервиса”, нереально. Мы говорили с ловцами в других округах: один человек может поймать 3—4 собаки в день максимум. А у них какие-то чудо-сотрудники — ловят десятками. При всем при том в “Зоосервисе” всего... 23 клетки. И как это они при своих скромных возможностях умудряются справиться с таким количеством, если учесть, что после операции животное должно содержаться в приюте 10 дней?
— Начальник управления городской прокуратуры по надзору за исполнением закона сказал мне однажды умные слова, — говорит Павлова. — Если бы “Зоосервису” не оплачивали убийство собак, он бы их и не убивал.
Оплачивают труд ловцов префектуры. Но не будем осуждать чиновников. Им, наверное, некогда задумываться, гуманно убивать или нет. Очистили ловцы район от бродячих животных — и хорошо.
И вот в Москве грядет еще одна собачья революция. Приблизительно в марте будущего года в Москве должен быть окончательно принят закон “О животных”. Согласно ему оплачивать работу ловцов отныне будут не префектуры, а специальная организация — служба по отлову диких животных (СОДЖ). И все фирмы по отлову животных (сейчас их восемь) должны будут перед СОДЖ отчитываться: сколько собак простерилизовали, сколько поместили в приют, сколько вернули на место. Для дополнительного контроля мэрия хочет привлечь общественных инспекторов — простых москвичей, любящих животных.
Теперь за убийство даже одной бездомной собаки нужно будет заплатить действительно убойный штраф: 300 “минималок” (сейчас это около тысячи долларов).
— Как только закон вступит в силу, я буду этот “Зоосервис” штрафовать каждый день, честное слово, — говорит Павлова. — Может быть, у ловцов и пропадет охота убивать животных?
А еще городские власти займутся собачьими приютами. Уже выделено 2 миллиона рублей на реконструкцию приюта “Вешняки”, а на приют СОДЖ дадут средства в следующем году. Там будет 600 мест, из них около 100 — для брошенных и больных собак, а остальные — для “отлежки” животных после стерилизации. Власти мечтают создать летний лагерь для стерилизации собак, на работу туда хотят привлечь не только квалифицированных врачей, но и студентов Ветеринарной академии имени Скрябина. По подсчетам чиновников, если работать круглосуточно, то за лето вполне реально стерилизовать 4—5 тысяч сук.
Но это — в теории. А на практике не все так гладко уже сейчас.
Дай, Джим, на счастье ухо мне
Первое и главное — не совсем ясно, как будут вести себя собаки после стерилизации. Кобели, лишенные женской ласки, могут стать более агрессивными и вести себя неадекватно. Что, кстати, показал опыт Франции, где стерилизацией уже баловались. Кобели стали сбиваться в стаи и кидаться на людей.
Новые московские нормативы по содержанию животных отличаются, мягко говоря, навязчивым гуманизмом. Так, ими предписано возвращать стерилизованных собак туда, где их поймали. Но далеко не все москвичи хотят, чтобы бродячие собаки снова появились у них во дворе.
В другом нормативе оговаривается, что забирать можно только двух-трех собак из одной стаи. Тут уже недовольны ловцы — после такой “микрозачистки” стая человека к себе не подпустит. Пусть он и идет с самыми добрыми намерениями.
Третье, чего не предусмотрели чиновники, — как ставить метку на стерилизованную собаку. Раньше хотели просто “втыкать” ей в ухо специальную клипсу, но выяснилось, что от клипс собачьи уши гниют. Пришли к выводу, что выход один: надо отрезать собаке кончик уха. Чтобы все видели, как в Москве любят животных...
Ветеринары говорят, правда, что “обрезание” делается под наркозом, ухо потом не гниет, как от клипсы. А москвич, увидев собаку с отрезанным ухом, сразу будет знать, что она не бешеная (сук будут не только стерилизовать, но и прививать от бешенства).
Но все это лишь разговоры. А пока бегает по Москве городское имущество. И будет бегать и дальше, пока в городе остаются промзоны и помойки. Некоторые специалисты утверждают, что для решения проблемы с собаками в городе нужно изменить среду обитания. А стерилизация со всеми ее бюрократическими и техническими сложностями делу не поможет. Меньше собак не станет. Правда, и больше нынешнего количества не будет. Популяция сама себя регулирует, ведь живет она по законам природы. В естественной для себя среде обитания. В Москве.
