Хотя Москва и носит почетный титул порта пяти морей, однако внушительностью своей акватории похвастаться не может. Речки мелкие, пруды маленькие, а водохранилища с помощью насосов заполняются... Зато в Первопрестольной на берегу рукотворного Химкинского моря стоит... сухопутный пароход.
Архитектор Рухлядев, проектировавший здание Северного речного вокзала, решил придать этому парадному сооружению сходство с двухпалубными волжскими пароходами, прославившимися еще в дореволюционные времена. А среднюю часть “пассажирского лайнера” зодчий украсил стройной башней, увенчанной шпилем — совершенно уникальным.
Мало того что эта 24-метровая “иголка” изготовлена из лучших сортов нержавейки, так ее сделали еще и складывающейся! По замыслу авторов проекта, каждую осень, в конце навигации, стальную махину должны опускать в специальную шахту, устроенную в башне, а весной, перед открытием движения судов по каналу им. Москвы, шпиль снова появляется из шахты в полный рост. Для осуществления подобных действий эту многотонную “мачту” снабдили системой тросов с грузами-противовесами, благодаря которым даже один человек может легко двигать шпиль вверх-вниз, вращая рукоятку специальной лебедки.
Но в реальной жизни такая придумка оказалась лишь никому не нужным техническим фокусом. Речники с самого начала игнорировали манипуляции с опусканием шпиля: за 65 лет существования Северного речного вокзала это случилось лишь три или четыре раза. Показательный спуск состоялся осенью 1937-го, в конце самой первой навигации на канале. Потом “телескопическую штуковину” складывали уже в 1941-м: чтобы не служила ориентиром для немецких бомбардировщиков, летящих на Москву... А в последний раз шпиль опускался 22 года назад, перед Олимпиадой-80. Тогда решили проверить состояние металлической звезды, укрепленной на его верхушке.
Эта громадина, размахнувшая свои лучи на 4,5 метра, в течение двух лет венчала Спасскую башню Кремля и была списана за ненадобностью. Однако бесхозная звездочка приглянулась строителям нового речного вокзала: ею решили увенчать центральный шпиль. По воспоминаниям ветеранов строительства, такую идею высказал прораб Мартин Мирек. Через своих знакомых, которые имели доступ в Кремль, он сумел добиться желаемого результата, и опальная спасская звезда перекочевала на север Первопрестольной. (Самого прораба-энтузиаста в ноябре 1937-го наградили почетным знаком “Ударник Москваволгостроя”, а еще через неделю... арестовали как вредителя.)
“Кремлевский трофей” был прежде очень красив: ребра стальных лучей позолочены, а серп и молот, расположенные посередине, инкрустированы уральскими самоцветами. Однако за долгие десятилетия, проведенные звездой в угарном воздухе столицы, она сильно “подурнела”. В этом с грустью убедились во время того самого спуска шпиля в 1980-м. Позолота в некоторых местах облетела, а почти все самоцветные камушки повыковыривали наглые московские вороны. На восстановление былой красы до сих пор денег найти так и не удалось.
Нарком Лихачев пострадал за народное авто
Еще лет 70 назад на Европу накатила идея массовой автомобилизации граждан. В довоенной Италии начали для этой цели штамповать юркие “фиатики”, в Германии активно плодился “Фольксваген-жук”... Руководство СССР тоже решило не отставать и наладить выпуск общедоступных малолитражек. Для их сборки выделили завод имени КИМ (Коммунистического интернационала молодежи) — тот самый, который сейчас мы знаем как АЗЛК.
Первой моделью советского народного авто должна была стать малютка КИМ-10. В 1939 году в США заказали штампы для изготовления кузова, станки, оснастку... Пока новинку автопрома готовили к производству, чиновники — как и положено в совдепии — загодя расписали планы на будущее: в 1940-м предполагалось сделать опытную партию “десятых”, а еще через год — запустить завод на полную мощность и изготовить 50 тысяч малолитражек.
Первые три экземпляра КИМ-10 были собраны уже весной 1940 года и торжественно проехали по Красной площади во время первомайской демонстрации. В заводских цехах ударными темпами шла подготовка оборудования. Казалось, еще чуть-чуть — и с конвейера пойдут одна за другой симпатичные машинки. Но тут вмешался непредвиденный случай... А вернее, корреспондент газеты “Известия”.
Приехал бойкий журналист на завод, увидел, что там уже станки отлаживают, и ничтоже сумняшеся выдал в своем репортаже сенсацию — радостную, фанфарную! Мол, буквально со дня на день начнется в Москве серийный выпуск малолитражек! Директор КИМ Кузнецов и нарком Лихачев (тот самый, в честь которого ЗИЛ назван), увидев сей опус на страницах “Известий”, только за голову схватились. Но было уже поздно. Газету прочитали на самом “верху” и тоже схватились за голову. Как так “начинается серийный выпуск”, если товарищу Сталину даже не показывали еще опытный образец машины?! Это же вопиющее нарушение сложившихся традиций!
Немедленно последовало распоряжение: срочно привезти КИМ-10 в Кремль! Как назло, с доставкой легковушки “на апробацию” Иосифу Виссарионовичу вышла заминка — в новом автомобиле обнаружились технические неполадки. Такая задержка еще более разгневала “вождя народов”. Даже не увидев еще автоновинку, он уже был настроен по отношению к ней весьма скептически. А после состоявшейся наконец презентации устроил хорошую головомойку создателям “десятой”. Сталин объявил им, что в конструкции малолитражки много недочетов и вообще для массового производства выбран не тот тип машины! “Разбор полетов” закончился смещением Лихачева с наркомовской должности. Еще хуже вся эта история закончилась для директора Кузнецова. Ему впаяли 10 лет лагерей — “за введение в заблуждение советской общественности”.
Что же касается самого КИМ-10, его конструкцию пришлось переделывать в соответствии с высочайшими указаниями. А тут вскоре и война грянула. В результате появление советского народного автомобиля отодвинулось почти на 10 лет. Лишь зимой 1946 года московский автозавод начал серийный выпуск малолитражки “Москвич-400” — наследника той, довоенной “кимки”.
