МИХАИЛ ЮЖНЫЙ: БИТВА ХАРАКТЕРОВ

Когда он вышел на корт, многие махнули рукой. Мысленно попрощались с вожделенным Кубком. Больней всего было за Марата Сафина, который вырвал-таки два обещанных очка. За Женю Кафельникова, который совсем раскис из-за ноги и не мог играть. Все зря. Год адски напряженного марафона коту под хвост. Михаил Южный — разве он вытянет такой груз? Не слишком ли жестоко вешать всю ответственность за неминуемое поражение на 20-летнего мальчика?

—Тарпищеву видней, — заявил тогда кто-то из болельщиков. Остальные задумались. Меж тем Миша Южный проигрывал второй сет. А с нуля еще никто в истории Кубка Дэвиса победу в финале не поднимал...

“Ну... понеслась!” — Борис Львович Собкин обреченно вздохнул. На самом деле он был счастлив. Просто представил, что теперь свалится на его воспитанника Мишу Южного. Толпа журналистов с диктофонами и камерами. Вечно прилипший к уху мобильный телефон. Газетные заголовки. Бесконечные интервью. Ох уж это тяжкое бремя славы!

Но Миша бремени еще не ощущал. Он так устал, что вряд ли мог анализировать будущее. И вообще, он еще парил мыслями где-то далеко. Втот момент мы действительно летели. Из Парижа в Москву.

Для Миши это был миг абсолютного счастья, которого он даже не осознавал до конца. Он совершенно не представлял, что его ждет на земле.

Через несколько дней на приеме у Путина он скажет: “Я думал, все будет, как раньше. В аэропорту встретят только самые близкие. И вдруг — столько людей! Только тогда я осознал: что-то в моей жизни изменилось”.

В самолете Борис Львович оказался моим соседом, а вместе с ним Андрей Южный — родной брат Миши и его второй тренер по совместительству. Кстати, Андрей всего на два года старше Михаила. Он умиротворенно уткнулся в какую-то книжку, даже неловко было приставать с вопросами, но...

— Признайся, ты чувствуешь свою причастность к успеху брата?

— Конечно! Я столько сил вложил в Мишу, и я так счастлив за него, за нас всех. По-настоящему счастлив!

— Ты сам играешь в первой сотне. Лавры Миши не вызывают спортивной ревности?

— Мое призвание — в другом. Я с детства хотел тренировать. Лет с 14 я уже занимался с братом. И был готов себя посвятить ему.

— Сознательно пошел на самопожертвование?

— Никакого самопожертвования. Просто так было решено на семейном совете — что я буду помогать Мише. Меня это полностью устроило. Сейчас, например, я езжу с братом повсюду, помогаю ему готовиться к важным турнирам. Это такое моральное удовлетворение, такой кайф!

— Это правда, — вмешался Борис Собкин. — Андрей настолько же талантливый тренер, насколько Миша — спортсмен. И его подпустили так близко “к телу”, то есть к тренировочному процессу, отнюдь не просто так. Уверяю вас, у Андрея большое будущее. Скоро многие талантливые игроки, и не только российские, будут мечтать, чтобы он с ними работал.

— Андрей, а как же кровные узы: не мешают рабочим отношениям? Конфликты, ссоры — братская любовь может не выдержать.

— У нас все мирно. Никаких конфликтов. Мы с детства отлично ладили, хотя по натуре совершенно разные. Мне кажется, Миша честолюбивей... А еще — мы книжки разные читаем. Вернее, раньше Миша вообще читать не любил. Мы даже подкалывали его: мол, ничем, кроме заметок о себе, не интересуешься. Но однажды вдруг выяснилось, что он на последней странице третьего тома “Саги о Форсайтах”.

— Я смотрю, ты не выпускаешь из рук томик Чейза... Любишь мрачные детективные концовки?

— Между прочим, это я от Миши Чейзом заразился. Взял у него однажды какую-то вещь. Названия не помню, но зачитался.

“Миша Южный — самый нужный!” — скандировали меж тем болельщики во всех салонах самолета. И в какой-то момент Миша вышел поприветствовать всех лично. Он подошел буквально к каждому: благодарил, угощал нас какими-то сладостями. Народ радовался, размахивал флагами. Потом Миша вернулся к себе, и это был самый подходящий момент, чтобы пообщаться с ним тет-а-тет.

Хотелось еще раз поздравить его, но я почему-то начала с резкого вопроса, который долго меня мучил:

— Каково было все время оставаться в тени? Числиться в команде, а на корт не выходить. Ведь если бы не феерический последний матч в финале, о тебе вряд ли говорили бы сейчас, как о победителе Кубка Дэвиса.

— Только о Жене и Марате, это правда. Мы привыкли к этому. Не злились.

— Просто смирились и спокойно играли роли второго плана?

— Да. Но это не значит, что у нас не было команды. Команда была всегда. Иначе мы бы никогда не выиграли этот Кубок.

— Хочешь сказать, вы много общались с Маратом и Женей помимо корта. У вас есть общие интересы?

— В каком-то смысле мы — сами по себе. Теннис — все-таки не футбол.

— Играть в одной команде с Кафельниковым и Сафиным, думаю, большая честь. У них можно многому учиться...

— Я не задумывался об этом. Привык думать только о своей игре.

— У тебя никогда не было кумиров?

— Не было. И желания стать похожим на кого-то тоже не было.

— Ты честолюбив?

— Да, я хочу славы. Хочу успеха. Но это вовсе не значит, что теперь у меня начнется звездная болезнь. Никогда этого не будет.

— Думаешь, слава тебя не изменит?

— Заноситься я не собираюсь. Останусь таким же, каким был.

— Ты, наверное, не спал накануне матча?

— Еще как спал. Безмятежно, как сурок. Дело в том, что накануне мы ничего не знали. А то, что я выйду на корт, Шамиль Анвярович объявил только на 11-часовой тренировке в воскресенье. В день игры. Наверное, специально. Чтобы я мог нормально отдохнуть.

Был еще один вопрос, который нельзя было не задать. Я все же спросила Андрея, как они с Мишей перебороли боль после смерти отца.

Я очень хорошо помню момент, когда Шамиль Тарпищев сообщил страшную весть. Это было почти сразу после полуфинала Кубка Дэвиса в Москве. Мишиному отцу было всего 55. Он был полковником в отставке и сам по себе к спорту отношения не имел. Но именно он привел сыновей в теннис и научил пробивать себе дорогу. Он жил только их успехами. Всю душу вкладывал в их карьеру и больного сердца не щадил...

— Как это вообще возможно — работать после такой трагедии?

— Смогли, потому что — сильные, — сказал Андрей. А Миша промолчал.

Братья продолжали тренироваться, заглушая темные мысли ритмичными ударами мячика. Я поняла: у Миши есть удивительное качество — умение концентрироваться на главном и отрешаться от остального. Это и сыграло решающую роль на корте “Берси”.

— Ты думал об отце, когда узнал, что будешь играть последний матч?

— Я не думал ни о чем, — ответил Миша, и это было честно. — Только одна мысль преследовала: надо поймать игру! Почувствовать корт, начать играть в свой теннис. Больше ничего не требовалось. Но руки, ноги — все было как чужое. Не потому, что неразогретое. А потому, что я два месяца до этого не играл.

— Представляю, как к тому же давили крики зала в поддержку твоему оппоненту Полю-Анри Матье. Это, кстати, правда, что Собкин советовал тебе воспринимать все эти вопли в свою пользу?

— В какой-то момент я перестал слышать трибуны. Просто неясный гул, далекий, неважный... Я отключился от него. От всего за пределами корта. Но игра упорно не шла. И когда проиграл второй сет — это был уже пик...

...Тогда наступил психоз. Наши болельщики в ужасе увидели, как Миша шарахнул ракеткой об сумку. Сломал ее. А заодно и вторую, которая в этой сумке лежала. Нелепая случайность. На двух других его ракетках порвались струны. В нашем стане началась паника: что происходит, как Миша будет играть дальше? Некоторые потом даже подходили к Собкину в самолете и спрашивали, что случилось. Ради любопытства я потом уточнила, сколько же всего было у Миши ракеток. Оказалось — шесть. Плюс еще несколько столяровских — мало ли что...

— А ведь ты уже выигрывал у Матье на одном турнире — в Сопоте. Сейчас было труднее?

— Тогда было меньше ответственности. Кроме того, на этот раз у Матье было преимущество — он ведь уже выходил на корт в первый день финала. Однако, если честно, мы оба были не в лучшей форме. Слишком нервничали. По сути, это была битва характеров.

— Вы общались с Матье после матча или он был не в состоянии обсуждать свое поражение?

— Да, ему было не до того. Тем не менее мы знакомы и хорошо друг к другу относимся. Матье — приятный парень. Французы — вообще очень хорошие. Так достойно повели себя. Пожали нам руки, улыбнулись...

— А что сказал Женя Кафельников?

— Кратко поблагодарил. Если бы не он, никогда бы мы до этого финала не дошли...

— Если бы судьба Кубка решилась до твоего выступления, ты бы играл точно так же или мог бы позволить себе и проиграть?

— Конечно, я был бы настроен совсем иначе. Мне было бы абсолютно все равно, выиграть или проиграть.

Все это время мама Миши Любовь Алексеевна сидела рядом. Молчала. Глаза усталые, слегка покрасневшие. Счастье и боль — все во взгляде перемешалось. Когда я спросила, было ли ей страшно за сына, когда выяснилось, что в его руках оказалась судьба всей команды, она ответила: “Нет. Я своему сыну — верю!”

— Любовь Алексеевна, вы сразу ощутили, что произошло?

— Я последний мяч вообще не помню. Сидела в каком-то забытьи. Почти без сознания. Вдруг вокруг образовалась резкая тишина. Потом шум. Какой-то шок. В себя пришла, только когда увидела в этой толпе лицо своего сына. Когда он пробился ко мне и сказал: “Мама, все хорошо...”

— Миш, а как отреагировала твоя девушка Юля? Сказала что-нибудь?

— Ничего не сказала. Плакала. (К слову, Юля тоже всерьез занимается теннисом, учится в Академии физкультуры. — Е.Ш.)

— Вы собираетесь отмечать победу вдвоем?

— Нет, хватит отмечаний. Расслабляться нельзя...

В тот момент Миша не знал, сколько приемов и празднований его еще ждет в Москве. Не знал, что через несколько дней будет сидеть рядом с Путиным в его загородной резиденции. Будет делиться впечатлениями с президентом, слушать его похвалы. Оказалось, Владимир Владимирович внимательно следил за парижскими событиями, даже находясь в Китае. Жутко расстроился, что не удалось посмотреть решающий матч. Однако он полностью владел информацией. Знал весь драматизм ситуации, даже когда Миша проигрывал 2:4 в третьем сете. Еще два пропущенных мяча, и Матье — победитель...

И вдруг все меняется. Миша хладнокровно вытягивает один мяч за другим. Сравнивает счет и побеждает. Француз психологически ломается. А Миша уверенно входит в игру...

— Знаешь, ты не похож на теннисиста — я имею в виду имидж. Теннисные звезды чем-то напоминают актеров — колоритные, раскованные. А ты такой собранный, серьезный...

— Каждому — свое.

— Андрей говорил, что заразился от тебя любовью к детективам. Чейз действительно твой любимый писатель?

— Да нет, просто Чейз очень хорош для разрядки мозгов — когда вымотаешься до предала и ничего уже не соображаешь. А вообще я люблю серьезную литературу. Читал вот “Угрюм-реку”, “Сагу о Форсайтах”. Скучновато, конечно. Но раз уж начал, пришлось дорабатывать до конца. Не люблю бросать дело на полдороге...


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру