Что может быть завлекательней жизни в студенческой общаге? Шуры-муры, пьянки-гулянки, свобода-а-а… А вот что: роман с постоянной московской пропиской. Точнее, с ее счастливым обладателем. Мама, смахнув слезу, строго-настрого запретила Динке возвращаться в Чебоксары: “Если не выйдешь замуж в студенчестве — сидеть тебе в девках”.
— Так что выйти я хочу за москвича, — говорит послушная дочь. — А люблю, кажется, совсем-совсем другого…
На вахте висит объявление: “У кого развалилась кровать, приходите к кладовщице за новой”.
— Не любовь, а сплошная порча государственного инвентаря! — возмущается пожилая сторожиха. — Все кровати поломали, а в коридоре прошлой ночью одна любовная пара ссорилась по пьяни… Так она взяла огнетушитель и на него со злобы пену выпустила...
Работа у старушки интересная: узнает все сплетни раньше, чем та или иная соседка по комнате. Про нашу противоречивую героиню она категорично заявила: “Типичная собака на сене… Он ведь все для нее, а она — ни себе ни людям… Тьфу ты!”
Вскоре спустилась и сама Дина. Худощавая и стройная брюнеточка с необычным бледным лицом. Было повела меня к лестнице, но вдруг резко повернула к лифту. Как бы извиняясь за то, что живет в общаге: “Лучше поедем, а то там одна стенка очень неприлично разрисована”. Мы заходим в довольно уютную комнату с четырьмя кроватями, по стенам сверкает новогодняя мишура. Телевизор, видеомагнитофон, магнитола — это все от ее жениха-москвича. Соседки, тоже с 4-го курса, сейчас в отлучке: серьезная Ира на работе, прилежная Наташа готовится к сессии в институте, а веселая Зинка, если я не ослышалась, на какой-то “батарее”…
— Ну, под лестницей, — оказалось, в прямом смысле. — У нас существует батарейная любовь — когда комната кем-то занята. Правда, комендантша считает, что батарея подогревает пивные градусы, и от этого случаются все дебоши. А там ничего такого — только поцелуйчики. Такая романтика. Только я считаю, что это — тупость…
— Почему же тупость?
— Любовь — это для детей. А я в 21 чувствую себя старухой, эдакой расчетливой процентщицей…
В этот момент я подумала, что собеседница надо мной смеется или что ее история придумана затем, чтобы побыть в образе трагической героини. Динара перехватила мой недоверчивый взгляд…
— Ты, наверное, думаешь: вот дура… Но по-настоящему у меня ком стоит в горле, и я не знаю, с чего начать… Ненавижу это окно, — девушка ткнула маникюрным ногтем в стекло — на соседний корпус, стоящий под прямым углом к нашему. — Оттуда ловил для меня солнечных зайчиков мой Валерка. Или не мой, не знаю…
* * *
Динка работает по специальности — библиотекарем при институте. Учится на него же. Больше всего в работе ей нравится гулять по лабиринту из стеллажей и разглядывать разноцветные переплеты книг. А вот вытаскивать их с полок — дело неблагодарное, однажды сломался ноготь. Тогда она “подвигла” лазать за нее по этажеркам тихоню-коллегу. Он всегда послушно мчался за стремянкой. Так у нее появился Стасик.
— Он был хоть и симпатичный, и москвич, но просто маменькин сынок! — мрачнеет Динара. — После работы проводил и говорит: “Давайте помогу вам готовить и убираться”. Подружки, конечно, в нем души не чаяли, а меня он этим ужасно раздражал — извращенец какой-то… Это я собиралась быть в семье домохозяйкой! Несколько раз я на него даже сорвалась — он лишь молча хлопал глазами. Ушел тоже по-тихому. Открываю тумбочку, а в ящике — записка: “Прости за все, желаю счастья!”. И даже с работы уволился — исчез из моей жизни навек.
Однажды Динке удалось вырваться из общаги. Поначалу она как на крыльях летала по квартире нового сожителя... Василий откликнулся на ее объявление, которое она недавно дала в газете, и проникновенным голосом сказал по мобильнику: “Я ищу себе партнершу, которая смогла бы разделить со мной быт: я бы зарабатывал деньги, она вела хозяйство. Приходи в гости, вдруг это ты”. “Партнер” оказался зрелым 32-летним мужчиной, Дину только удивило, что он и не пытается хоть как-то за ней поухаживать: “В тот же вечер снял с себя рубашку и носки и просил их постирать — наверное, проверял, умею ли...”. На следующий день она забрала вещи из общежития: “Искры между нами не пролетело, но я радовалась — сбылась мечта идиотки...” Некоторое время их отношения были ровными: приходила с учебы, готовила, как жена мужу... Но через месяц Василий начал ворчать, придираться ко всему, что она делает, и наконец предложил: “Малыш, давай снова дадим твое объявление в газету, кто-нибудь обязательно откликнется. Я не хочу, чтобы ты осталась на улице...”
— Козел! Нашел себе другую партнершу... Он коллекционирует таких девочек, как я, без жилья: звонит по объявлениям, приглашает к сожительству... А потом наигрался — и выбросил! А мне так стыдно было возвращаться в общагу ни с чем, да еще под Новый год...
На прошлый Новый год в институте затеяли карнавал. Девчонки шили из бархатных штор праздничные костюмы... Динка вяло готовилась к сессии. Соседок капризно предупреждала: “В новогоднюю ночь тоже буду зубрить”. — “Да ладно тебе, развеешься”, — веселая Зинка за руку утащила упирающуюся Дину на вечер.
Конкурсы, ручейки, жмурки... Все студенческие вечеринки — сплошной праздник детства. За 15 минут до Нового года всем присутствующим раздали открытки с именами литературных героев: Ромео и Джульетта, Онегин и Татьяна... Каждый должен был найти вторую половинку и встретить бой часов вместе. Динка запихнула открытку под тарелку с салатом: “Да не хотелось мне никого...” Литературные парочки уже кружили по танцполу, когда из толпы к ней вышел парень:
— Вы — Мери?
Дина глянула в открытку и кивнула...
— А я Печорин. С хореографического факультета. Вот и познакомились...
Напившись шампанского, они танцевали и целовались несколько песен подряд. Придя на время в себя, Динка услышала рядом голос рассудительной соседки Иры: “Они что, танцуют медленный танец?” — из колонок гремел забойный хард-рок.
Потом толпа студентов отправилась гулять. Печорин повалил Мери в сугроб с криком: “Я сделаю из тебя снеговика!” — “Снегурочку”, — поправила Динка.
Валерка Золотой — так его называли в жизни за солнечные кудри и характер. “Ка-агда б име-ел златы-ые го-оры...” — раскатывалось под звуки аккордеона по коридорам общаги 1 января. Наконец похмельная Динка вышла из комнаты: под ее дверью с гармонью сидел вчерашний Печорин.
— Мы гуляли по парку, а я представляла, что он москвич, а не из Владивостока. Даже нашу свадьбу в голове всю проиграла, и как он знакомит меня с родителями, отвозит на новенькую квартиру... — и сейчас закатывает глаза моя собеседница. — Я сразу сказала ему, что хотя он мне очень даже нравится, но я от своих принципов не отступлю...
У них была странная дружба: он говорил, что сходит с ума по ней, она — жаловалась на ухажеров. В институте все были убеждены, что они встречаются. В общаге удивлялись: “К тебе открыто приходят парни, к нему девчонки — и вы вроде как вместе”. Ни он, ни она не знали, что на это отвечать.
— Последний ухажер меня добил... Даже не хочу о нем говорить. Встречались, он признавался в любви, я уже готова была у него поселиться. А он вдруг говорит: “Мне кажется, что я уже могу к тебе переехать”. Я так и села: “Ты? Ко мне?”. А он: “Ну да, у вас весело, наверное...” Истинную причину мне открыл наш общий друг: мой имел пристрастие к азартным играм, задолжал кучу денег и хотел скрыться от долгов...
Валерка будто чувствовал настроение Динки. “Солнышко, выгляни в окошко...” — он позвонил ей на мобильник на следующее же утро. Динка подбежала к окну прямо в ночной рубашке: на заснеженной поляне перед домом было старательно и почти ровно вытоптано огромное: “С ДОБРЫМ УТРОМ, ЛЮБИМАЯ”.
* * *
— И я плюнула на все свои принципы. Мы начали встречаться. Вообще он большой выдумщик. Первой весной, например, искал для меня в парке подснежники... Он ни разу меня не упрекнул за прошлые грехи, — Динкин голос начинает дрожать.
После 12 вечера строгая вахтерша закрывает общежитие на замок. Когда влюбленные в первый раз, загулявшись, наткнулись на запертую дверь, Валерка почему-то обрадовался... И Динка поняла, что сейчас будут приключения. Он повел ее к своему корпусу и стал кидать маленькие камешки в окно второго этажа. Вскоре там зажегся свет, и через открытые ставни спустили лестницу. “Это у нас вход для своих, — похвалился Валерка — Еще есть пожарная лестница, но это не так романтично”.
— Мы забрались на крышу его общаги и сидели там еще полночи. Потом спустились в его комнату и спали в одной кровати. И у нас ничего не было — при других парнях он и пальцем меня не тронул...
Иногда Динка приходила к нему на занятия и ревновала его к партнерше в балетной пачке: “Признайся, тебе нравится этот умирающий лебедь!” Однажды Дина увидела, что он целует танцовщицу при встрече в щеку, и перестала разговаривать с ним. Чтобы вымолить прощение, Валерка решился на отчаянный поступок... Когда-то он занимался скалолазанием, а тут пристегнул снаряжение к одному из балконов и спустился в альпинистской беседке до Динкиного окна: приклеил к нему снаружи маленького ослика на присоске с привязанной к нему запиской: “Прости своего Иа”. Только присоска отклеилась, и печального осла занесло ветром на чужой балкон.
— Когда мы помирились, он спрашивал, куда я дела подарок, а я о нем и не подозревала, — смеется Динка.
— И ты перестала искать москвичей?
— В том-то и дело, мы договорились, что эту тему не затрагиваем, то есть я могу в любой момент выйти замуж за другого. Валерка не показывал виду, что переживает, и мне казалось почему-то, что ему не будет обидно. Я даже представляла, что он будет моим любовником... — на полном серьезе продолжает Динка. — Так что когда меня пригласил на день рождения парень из института, то я пошла без Валерки... Только там были его друзья и видели, как я кокетничаю с именинником. Несколько раз мы с ним тайно встретились, а потом все как во сне... Вернувшись со свидания, я увидела Валерку у себя на кухне. Пьяного: “Ну что, нагулялась? Дура ты...” Развернулся и ушел. И когда я увидела его спину, тут и поняла, что люблю только его...
* * *
Пока Дина переживала утрату любимого, Серега, сын состоятельных родителей, обустроил ее общагу дорогими подарками.
— Кажется, я совсем запуталась. Без Валерки не могу... Иногда я думаю: да гори огнем эта Москва. И в то же время так не хочется прозябать в нищете и в глубинке, с моей профессией в люди не пробьешься.
— Ты можешь для себя решить, в каком качестве хочешь видеть своего Валерку — супругом или любовником при другом муже? И будет ли он согласен на второе место?
Динка опускает глаза:
— Я уже решила... А Валера же должен понимать, что его я буду все равно любить больше. Ведь это же очень важно... Не знаю только, как ему сказать об этом.
Вниз я спускалась по лестнице и, кажется, нашла “позорно разрисованную стенку”, которую мы с собеседницей миновали по пути наверх. С надписью: “Валера плюс Дина равно Вечная Любовь”...
