Кажется, в Грозном ничего не изменилось с тех пор, как я был здесь два месяца назад. Те же патрули и блокпосты, разрушенные дома. И все же город как будто еще более опустел, еще больше замкнулся в себе. Взрыв Дома правительства будто лишил этот город последних надежд на лучшее.
Здание администрации Кадырова было чуть ли не единственным отреставрированным в городе, на фоне лежащего в руинах Грозного смотрелось почти дико. Но в этом и была надежда: раз есть правительство, значит, еще что-то может наладиться. “КамАЗ”, начиненный взрывчаткой, не доехал до здания. Сейчас на месте взрыва гигантская воронка. Рядом еще одна — поменьше. Это взорвалась вторая машина. Как предполагают — “уазик” со вторым камикадзе. Чуть дальше на одеяле лежат грязные ошметки. Это человеческие останки. Несколько человек из Центра медицины тут же перебирают их, пытаясь хоть как-то идентифицировать.
Я уже знал, что найдено 41 мертвое тело. И бессчетное количество кусочков человечины. Они лежат горками. Люди в масках еще надеются понять, кому они принадлежат. Несколько военных снимают эту работу на фотоаппараты-мыльницы. Мне советуют смотреть внимательнее под ноги — можно ненароком наступить на фрагменты человеческого тела. Хотя при такой грязи это бессмысленно.
Иду дальше. В воздухе явственно чувствуется то ли запах, то ли привкус бойни или живодерни. Это ни с чем не спутаешь. Прямо в грязи перед фасадом развороченного дома на богатом офисном кресле восседает огромный человек. По погонам — полковник Российской армии. Он похож на пожилого полководца, проигравшего последнюю битву. За его спиной бойцы выпихивают из окна третьего этажа то ли сейф, то ли раскуроченный холодильник. Полковник смотрит на меня безнадежно: “Что говорить, сынок? Сам все видишь”. Я зачем-то начинаю выпытывать о “КамАЗе”: как вообще получилось, что машина, начиненная взрывчаткой, добралась к зданию через город, буквально нашпигованный блокпостами.
— Как-как? На таран взяли, — машет рукой полковник. — Извини, я не могу отвечать тебе. Как президент скажет, так и будет.
За его спиной раздается пронзительный мат, и холодильник-сейф падает вниз. Я осторожно захожу в холл первого этажа...
Тем же днем, но уже когда стемнело и начался комендантский час, я разыскал человека, который в числе первых оказался на месте взрыва.
— У нас ведь праздник, день спасателя, — говорит Сосламбек Аваев, сотрудник МЧС республики. — Когда взрыв раздался, у нас выбило все стекла. Мы же рядом находимся. Собрали всех, кто были, и побежали. Первыми лежали трупы ингушей-милиционеров. На крыльце возле входа те, кого об стенку раздавило, с другой стороны крыльца федералы и охрана. У них все наружу. Я уж не знаю, как так могло быть, но они кричали, звали Бога на русском и чеченском. А между ними бегают какие-то люди в камуфляже, срывают оружие, золото с женщин, а как только мы появились, сразу убежали. Потом пришли федералы, они у своих мертвых первым делом документы и оружие забирали. А мы начали вытаскивать людей. Первой нашли Мадину, начальника строительного отдела. Она умерла сегодня в больнице. Потом еще троих. Еще один человек умер, когда мы почти добрались к нему. Больше из-под завалов спасти никого не удалось.
Потом я разговаривал с другими участниками спасательных работ. Выясняется, что их оценка количества погибших значительно расходится с официальными данными. Люди чуть ли не по пальцам пересчитывают, кто где лежал. Одних военных насчитывается 37 трупов, гражданских — 53, не считая разрозненных кусочков человеческих тел, я не могу понять, зачем скрывать жертвы?
Спасатели закончили разбирать завалы около 4 часов вечера в субботу. Уезжали “скорые” и многочисленные военные. Остался лишь полковник да его бойцы, ворочающие с матюгами технику. Я хожу по этажам, заваленным разбитой мебелью и осколками стекла. Почти во всех помещениях портреты Кадырова рядом с портретами Путина. Хорошие цветные глянцевые портреты. И лишь в одном месте принтерная черно-белая маленькая девочка на фоне Дома правительства.
Кабинет Кадырова на четвертом этаже. Взрыв произошел прямо под его окнами. В кабинете разруха, не поддающаяся описанию. На полу куча книжек. Роюсь и вдруг нахожу стихи: “Убить войну” Альви Бино, маленькая черная книжица среди мусора на полу. Даже как-то удивительно, неужели Кадыров ее читал? Через провал в стене видно, как что-то ищет в соседнем помещении мужчина в дорогом пальто. Как выясняется, это один из функционеров правительства Кадырова.
Начинает смеркаться. На заднем дворе оставшиеся на ночь охранники жгут костер:
— Мы с прошлой ночи здесь, — говорит Султан.
Он дагестанец. Приехал на три месяца поработать участковым.
— Это ведь мой район, — улыбается он. — Эх, покушать бы... Как поставили здесь, так ни крошки во рту не было.
Из разрушенного дома появляется мужчина с люстрой в руке. “Ребята, эти индейцы-мародеры будут таскать, так сразу мочите их”, — почти кричит он. Султан подозрительно смотрит на люстру.
— Я инженер внутреннего хозяйства, — объясняет мужчина. — Ребята, а майора-связиста так и не нашли? Представляете, мужик только на днях квартиру получил, ходил счастливый, и на тебе.
— Нет, — качает головой Султан, — его искали, не нашли.
Мужик с люстрой горестно качает головой и уходит, пожелав еще раз стрелять “индейцев”.
— Да их тут за день столько побывало, — говорит Султан. — Мародеров этих. Всех не перестреляешь. Документы тащат, говорят, работали здесь, и берут все подряд. Двое вообще чуть не подрались. Один себе рвет, другой себе.
Дальше мне с намеками и недосказками выдают обычную для понимания ситуации в Грозном версию: в правительстве пропали бюджетные деньги, со дня на день ждали проверку, а теперь случился взрыв. Камикадзе как раз целился в здание местного Минфина. Теперь ни одна комиссия не разберется.
Подобные слухи-версии появляются в Грозном после каждого громкого теракта. Словно народ не может дождаться этой мифической комиссии, которая должна разоблачить какие-то злодеяния местных властей и облегчить всем жизнь. Но каждый раз с этой сказочно-объективной комиссией что-то происходит.
— Чеченцы уже не верят никому, — говорит мне Султан. — После первой войны поверили федералам, но они ушли. Масхадов пришел, и вся верхушка передралась: нефть не поделили. Теперь снова наши, а вдруг опять уйдут? Этот взрыв ведь неспроста, да?
Действительно, взрыв произошел именно в момент подготовки выборов и референдума по чеченской конституции. Если у теракта и были какие-то политические цели, то очевидно, что это именно срыв референдума. Кому-то этого очень не хочется.
Уже совсем стемнело, и возле нашего огонька необыкновенно уютно. Наконец привезли еду: почему-то только маринованное мясо. Султан обещает угостить шашлычком на шомполе, других шампуров нет. И вдруг площадь перед домом буквально взрывается светом фар — несколько десятков машин устраивают настоящую иллюминацию.
— О, это ФСБ или ГРУ. Любят они подобные ночные совещания, — комментирует Султан.
Я предпочитаю ретироваться.
Вечер заканчивается в кузове грузовика спасателей-дагестанцев. Ребята целый день разбирали завалы и сейчас ужинают. Меня угощают спиртом. С пола наблюдает овчарка Мастер, которая вместе с группой прошла Каспийск, Буденновск, Кизляр.
— Мы с утра здесь, и фактически уже мало кого удалось спасти. Всю главную работу выполнили местные ребята. Вообще, повезло, что не рухнуло главное здание, а только одноэтажный Минфин. Он примыкал к основному зданию, там и работали. Главным образом разбирали его. Находили только фрагменты тел. Видел, наверное, сколько собрали. Вот и все. Конечно, чеченцы бы и сами справились, но мы же соседи, приехали просто поддержать, как и ингуши. Чтобы чеченцы знали: они не одни в трудную минуту...
