Многочисленные спецы, приехавшие ради хороших заработков из германских краев в Россию, и на новом месте жительства не забывали традиций своего “фатерланда”. Одной из таких традиций был обычай ставить в доме перед наступлением Рождества и Нового года еловое деревце, украшенное лакомствами — конфетами, яблоками, орехами... Наши прадеды приглядывались-приглядывались к этой иноземной затее... И тоже стали наряжать елочки накануне каждого “новолетия”.
Привет от кайзера
В богатых домах Москвы и Петербурга такой обычай укоренился более 150 лет назад. Колючие “лесные гостьи”, приносимые в дом, сперва имели очень небольшие габариты — ведь эти деревца полагалось водружать посреди стола в комнате. Однако уже к концу XIX века новогодняя мода перешла с “мини” на “макси”: популярностью среди горожан теперь пользовались елки высотой от пола до потолка.
Предприимчивые московские кондитеры быстро сообразили, чем можно привлечь внимание покупателей в предрождественские дни, и стали выпускать специальные “елочные” наборы конфет и орехов в ярких обертках, снабженных, кроме того, петельками из ниток, чтобы можно было их легко развешивать на ветках. Правда, удовольствие это было весьма дорогое: даже небольшой комплект таких съедобных украшений стоил в магазине рублей 20—30 (это же по тем временам целая зарплата какого-нибудь учителя или почтмейстера!).
Вплоть до середины XIX века рождественская елочка считалась атрибутом сугубо домашним; чаще всего ее устраивали родители для своих детей. Зато начиная с 1850-х годов — словно плотину прорвало: в России очень популярны стали так называемые общественные елки. Эти веселые гулянья организовывались в актовых залах гимназий, в институтах благородных девиц, в дворянских и офицерских собраниях.
К началу XX столетия новогодний праздник со всеми его елками-подарками-фейерверками, казалось бы, превратился уже для наших прадедушек и прабабушек в незыблемую традицию. Но вдруг...
Начавшаяся Первая мировая вызвала среди россиян бурные антигерманские настроения, в числе жертв которых оказалась и безобидная рождественская елочка. Ее “немецкое происхождение” припомнили зимой 1914—1915 года, когда в одном из госпиталей был устроен новогодний праздник для раненых германских солдат. Газеты, узнав про это, подняли такой шум, что пришлось вмешиваться официальным инстанциям. Священный Синод своим распоряжением вообще запретил устраивать елки на Рождество, поскольку они являются “вражеской, немецкой затеей, чуждой православному русскому народу”.
“Ведь на каждом деревце можно белого повесить”
На несколько лет хвойные деревца, украшенные игрушками и гирляндами, оказались в опале — по крайней мере, формально. (Хотя во многих городских квартирах их продолжали по привычке наряжать.) После революции запрет сам собою “отменился”. Большевики вроде бы поначалу елку реабилитировали — известно ведь, что даже Ленин заезжал в школу на детский новогодний праздник.
Однако еще через несколько лет у руководства Страны Советов мнение на сей счет резко поменялось. На конференции партийного актива в 1926 году объявили о том, что ЦК ВКП(б) “категорически осудил устройство в советских учреждениях, равно как и в домах отдельных граждан, так называемых рождественских елок”. Отныне этот обычай велено было считать “старорежимным” и даже “антисоветским”.
Теперь ежегодно в конце декабря газеты и журналы вели активную агитацию “против елок”. Граждан убеждали в классовом характере борьбы с этим “наследием проклятого прошлого”. Вот что писала, например, газета “Красный пахарь” почти 75 лет назад: “Пора прекратить возмутительное действо, называемое новогодней елкой. Это один из немногих буржуазных пережитков, до сих пор отравляющий околорелигиозным дурманом жизнь взрослым и детям... После празднования многие с трудом выходят на работу, не принося никакой пользы в решающий момент реконструктивного периода в стране...”
Поэты старались “бить рифмой”: “Пахнущих ладаном елок не надо нам!”
А вот образец еще более “изящной” литературы, принадлежащий перу поэта Горянского:
“Тот, кто елочку срубил,
Нас грешнее всех раз в десять:
Ведь на каждом деревце
Можно белого повесить!”
Украшенные игрушками зеленые красавицы “ушли в подполье”. Граждане, не желающие расставаться с полюбившейся праздничной традицией, вынуждены были нелегально добывать в пригородных лесах хвойные деревца, тайком приносить их в дом, наряжать украдкой и никому, кроме самых близких людей, не показывать.
Бедолаги, которым не удавалось надежно законспирировать всю эту новогоднюю эпопею, рисковали получить массу неприятностей (причем наказание ожидало даже того, кто не “стукнул” куда следует на соседа, устроившего такой “религиозный праздник”). За “поклонение елке” кого-то пропесочивали по месту работы на профсоюзном уровне. Кто-то вынужден был положить партбилет на стол. А самые невезучие попадали в объятия ГПУ и отправлялись в лагеря.
Однако, несмотря на все эти страсти-мордасти, “рождественский саботаж” в стране продолжался. Вот тогда в партийных верхах появилась идея “взять елку в союзницы” — возродить новогодний праздник со всеми его традиционными атрибутами, но придать ему социалистическую окраску. Осенью 1935 года люди с удивлением читали заголовок в одном из номеров “Правды”: “Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!” Некоторые даже посчитали такой газетный призыв провокацией. Но вслед за тем в парткомы и профкомы предприятий и учебных заведений были разосланы инструкции, которые содержали разъяснения для граждан: мол, Новый год отныне — наш, рабоче-крестьянский праздник, и в нарядной елке не нужно искать никакого враждебного смысла... Москвичи оживленно судили-рядили насчет столь неслыханных перемен. По городу ходила молва, что главными инициаторами “новогодней оттепели” стали председатель Моссовета Николай Булганин и член Политбюро ЦК ВКП(б) Украины Павел Постышев. Первая официально разрешенная советская елка была устроена для детей 1 января 1936-го в Харькове. А еще через год, в декабре 37-го, появилась и “главная елка Страны Советов” — в Москве, в Колонном зале Дома союзов, поставили 15-метровую красавицу, украшенную множеством игрушек (в Кремль “главная елка” переехала позднее, уже во времена правления Н.С.Хрущева).
Поначалу “красный Новый год” был весьма неудобным праздником для взрослого населения страны: ведь основное веселье-гулянье наступает среди ночи, а утром изволь как ни в чем не бывало идти на работу! Мучиться из-за такой “нестыковки” гражданам пришлось целых 12 лет, и лишь с 1948 года 1 января было объявлено в СССР выходным днем.
Сосулька с ядом
Чем украсить елочку? Первые новогодние игрушки пришли на смену традиционным яблокам-конфетам-орехам только в конце XIX века. Это были забавные фигурки, сделанные из картона или папье-маше. Лет сто тому назад появились в продаже и стеклянные игрушки — шары, подвески... Впрочем, эта “невиданная роскошь” заграничного происхождения практически сошла на нет, когда страна попала в черную полосу войн и революций.
Бедный, но изобретательный наш народ быстро приспособился “ваять” игрушки на елку из подсобных материалов. Брали, например, вату, скручивали из нее грибочки, шишки, кукольные фигурки, затем окунали их в отвар льняного семени, чтобы закрепить форму, и раскрашивали акварельными красками... Вырезали подвески, снежинки из бросовых кусков целлулоида, фольги...
В разные времена красовались на колючих еловых ветках разные персонажи. И если в царской России пользовались популярностью игрушки, изображавшие рождественские сюжеты — звездочки, фигурки волхвов, ангелов, то в первые же годы Советской власти перечень этот резко поменялся. Вот, например, как оформили в 1922 году к празднику “красного Рождества” свою казарму бойцы одного из стрелковых полков: “Вместо буржуазной, разукрашенной ликами святош елки посреди стояла большая ветвистая сосна, которая была закреплена в чучеле, изображавшем мировой капитал. На ветках сосны висели проткнутые щепками-штыками куклы Колчака, Юденича, Деникина, Махно и других прислужников капитала...”
После “ренессанса” 1936 года к вопросу о сюжетах для елочных украшений отнеслись очень серьезно. Сразу же была спущена по инстанциям директива: вместо шестилучевой вифлеемской звезды, венчавшей прежде еловую макушку, ставить “нашу красноармейскую — пятиконечную”. Обновили и ассортимент игрушек. “Разумеется, новогодняя елка советских детей значительно отличается от рождественской буржуазной елки. Вместо изображений старцев и раскрашенных стеклянных шаров на нашей елке висят сделанные из папье-маше фигурки красноармейцев, танки, трактора, самолеты...” — писала одна из газет в январе 1937 года.
Политизация новогодней елки грозила перекрыть все разумные пределы. Открывшаяся в то время фабрика елочных игрушек штамповала стеклянные подвески с изображением серпов-молотов, пшеничных колосьев, букв “СССР”... Однако и этой агитпродукции показалось мало. Как удалось узнать, в конце 1930-х на нескольких научно-производственных предприятиях был получен спецзаказ: разработать технологию изготовления из стекла “портретных” елочных украшений.
Вы только представьте себе: с помощью штампов делаются висюльки, изображающие, скажем, головы Маркса, Ленина, Сталина, Ворошилова, потом их раскрашивают!.. Впрочем, дальше опытных образцов дело не пошло. Уж больно дорого обходились стеклянные вожди. А кроме того, “наверху” вдруг спохватились, что голова того же Ильича или Виссарионовича, болтающаяся на нитяной петельке среди еловых веток, может вызвать у граждан нежелательные ассоциации. Инициаторов новаторской затеи обвинили в “попытке подорвать авторитет Советской власти” и отправили за решетку.
Еще одна “елочная революция” была предпринята после войны. В 40—50-е начали продавать украшения особого вида. Шары, фигурки, подвески могли светиться в темноте. Необычный эффект достигался за счет того, что их покрывали так называемым светосоставом постоянного действия. Новинка шла в магазинах нарасхват. Несколько поколений советских граждан любовались таинственным мерцанием таких елочных украшений, даже не подозревая, что красотища представляет серьезную угрозу здоровью: ведь светосостав изготавливался на основе солей радия, о вредном излучении которых тогда еще не знали!
Колючая контрабанда
В стране глобального дефицита новогодние пушистые деревца, конечно же, не могли стать исключением. Лет 30—40 назад купить елку было непросто. Товар, предлагаемый москвичам на елочных базарах, лишь очень отдаленно напоминал классический образ новогодней лесной красавицы — скорее это были не елки, а палки, реденько утыканные ободранными ветками. Впрочем, существовала возможность раздобыть “элитный” товар у мужиков, торговавших возле вокзалов и станций метро нелегально добытыми в подмосковных лесах “правильными” елочками. Но стоила такая контрабанда уже не 2—3 рубля, как на базаре, а все 10—15 целковых.
Был риск и на прохиндея нарваться. В начале 70-х по городу ходил рассказ о том, как некий товарищ вечером 31 декабря решил купить деревце. Возле Савеловского вокзала он увидел: парень в обнимку с пушистой елочкой стоит — явный продавец. “Почем?” — “За пятерку отдам”. Обрадованный искатель новогодней флоры тут же протягивает купюру, паренек ее хватает, кричит: “Ну бери елку!” — и бегом прочь. Гражданин — хвать! — а деревце-то ни с места. Оно, оказывается, тут на газоне посажено...
Смех смехом, но находились в те годы отчаянные люди, которые умудрялись ради украшения домашнего праздника даже голубые ели доставать, которые тогда вообще нигде купить было невозможно. Однажды кто-то пытался утащить такую “эксклюзивную” красавицу прямо от кремлевской стены! Милиция и товарищи в штатском, конечно, вандала изловили, но свое черное дело он успел сделать — спилил “голубушку” под корень. Пришлось сажать на это место новое дерево, чтобы зияющая дыра в еловой шеренге не портила парадного вида.
* * *
10, 20, 100 лет назад... Предновогодних хлопот москвичам никак не удавалось избежать. И всегда эти хлопоты они вспоминали потом как едва ли не самое радостное время в году.
Ведь главное в любом празднике — его предвкушение.
