...Спи спокойно, дорогой друг! Память о тебе вечно будет жить в наших сердцах.
Так кончаются надгробные речи, так кончаются газетные некрологи. Кто-то искренне скорбит, кто-то изображает печаль для приличия — человеческие чувства понятны; и никто не придирается к привычным словам. Ясно же, что и сердца наши не вечны, а память еще короче. Дай бог, чтобы самые близкие раз в году вспоминали; что уж говорить о дальних, о чужих...
Но есть имена, которые действительно остаются в памяти людей.
Александр Степанович Паникин создал себя и дело, ничего не получив от прежнего государства, кроме ареста и угроз; ничего не получив от нового государства, кроме убийственных налогов, инфляций и дефолта.
9 января 2002 года его не стало.
Он покинул нас внезапно.
Но миллионы людей знают “Панинтер”. Миллионы купили одежду “Панинтера”. А название этого трикотажа, магазинов и фабрик Паникин попросту слепил из своей фамилии и модного на заре Перестройки словечка “интер” — по-латыни “между”.
Если это “между” слепить с “народом” — получится интернационал, т.е. нечто международное. Но прилепленное к фамилии Паникина это бессмысленное “между” все же создавало необходимый привкус (призвук) иностранного товара. Что и требовалось.
Подружившись, я упорно убеждал его дать делу чисто русское имя. С доводами он соглашался, а менять уже популярную марку не решился. Так и осталось — “Панинтер”.
И теперь — надеваешь ли штаны либо кофту — ежедневно вспоминаешь: Паникин. И так — миллионы людей, не задумываясь, не переживая, ежедневно прикасаются...
Люди с невероятной скоростью забывают министров, депутатов и т.п. Задумаешься — и это кажется немыслимым: как же так? Человек несколько лет не сходил с экранов и газетных полос — то вице-спикер, то вице-премьер, то шеф КГБ, то министр юстиции. Включишь новости — обязательно увидишь... И вот — он еще жив, отменно здоров, румян, крепок ого-го! — а никто не помнит.
Только вообразите себе беспредельную власть министра внутренних дел Российской империи — ужас! Что рядом с ним какой-то купчик? Ничто. А как звали всесильного министра? Ау!.. Тю-тю.
Но миллионы, десятки миллионов людей благодарны купцу Морозову, помнят это имя. Детская Морозовская больница лечит, пережив все войны, все революции, все национализации и приватизации.
Чем торговал Третьяков? Бог его знает, большевики все отобрали, фабрики переименовали в “Заветы Ильича” и “Красную синьку”, а галерею забыли переименовать. И сотни миллионов, а может, и миллиарды, знают: Третьяковка.
365 дней в году — одеваясь и раздеваясь — вспоминаю: Паникин! А следом — его смех, его мысли, его напор, от которого всё кругом трещало, он ломился напрямик как медведь; и становилось так, как он хотел, как задумал; и столько было впереди... Еще 10—15 лет, и...
Довольно скоро и наверху разглядели этого человека — уж очень отличался.
Одни делают фальшивые лекарства и водку, другие лепят свою гладкую рожу на чужие товары, изобретают “хопры” и “МММ”...
А этот — гляди-ка: наладил производство, продажу, и миллионы людей сметают дешевую одежду...
Им, наверху, хотелось понять секрет: как — при их законах, налогах, взятках и волоките — может развиться производство?
Они звали его на свои высокие совещания, “круглые столы”, где бормочут ученые заклинания, вертят чашечки, блюдечки, карандаши в безумной надежде: вдруг спорхнет из астрального мира национальная идея.
Потом он, смеясь и матерясь, рассказывал, какую ахинею несут там с ученым видом (по его выражению, “метут пургу”). Хохоча, он показал однажды кремлевскую бумагу — очередной план то ли Грефа, то ли Гайдара, как нам наконец обустроить... Черным по белому было написано: “Для борьбы с бюрократизмом создать комиссию”. Будто не было ни Гоголя, ни Щедрина.
А Паникин Александр Степанович работал, строил, летел.
Еще лет 10—15, и...
...И такой Человек вдруг сорвался с подножки; поезд жизни несется без него.
Не судьба.
