Кольцо с фианитом, подаренное родителями в честь окончания института, легло на весы. Затем под лупой в ловких руках оценщика увеличилось в несколько раз.
— Но это же не брюлик! — разочарованно воскликнул он.
— Ну и что? К вам, что, только с бриллиантами приходят?
— Разумеется, нет. Но в Москве сейчас большая мода брюлики проверять...
В каморке у Юры-оценщика долго не высидишь — душно, накурено, хоть топор вешай. На столе в беспорядке разбросаны журналы, игральные карты и золотые безделушки, не представляющие, по его словам, никакого серьезного интереса. Положив ноги на соседний стул, Юра смотрит телевизор, время от времени отвлекаясь на входящих клиентов.
— Бывает, приходит молодая парочка, — слегка покачиваясь на кресле, рассказывает Юра. — У парня — улыбка до ушей. Как же, в день рождения получил от тещи кольцо с бриллиантом. А проверяем, и оказывается, что это обычный муссонит. Вот тебе и теща! Супруги прям здесь ругаться начинают, крик поднимают, как бабки на базаре!
Муссонит — искусственный бриллиант, который по крепости и теплопроводности напоминает настоящий. Раньше его в магазинах было не найти, сейчас же продается в любом ювелирном. Если чистый и качественный алмаз стоит порядка шестисот долларов, то муссонит — в 1,5—2 раза дешевле. Блестят оба камня одинаково, но людям не все равно, что спица, что бревно. А отличить их под силу только профессионалу.
Глаз как алмаз достался Юрию в наследство от деда-ростовщика. Еще до революции, выдавая деньги в рост, родственник сумел сколотить большой капитал. И все было бы хорошо, если бы однажды под покровом ночи сосед не принес в их дом серебряные монеты. На деда донесли, его посадили, а все имущество конфисковали. Тем не менее внук пошел по стопам своего предка. С детства Юра лазил по разрушенным домам, церквам, отыскивая что-нибудь интересное. Школьником раскапывал окопы, собирал медали, кресты и прочую военную “утварь”. А потом рванул в столицу. С прицелом закончил геммологический факультет Московского геологоразведочного института и, долго не раздумывая, открыл свое дело. О том, что его дела идут неплохо, говорит массивный перстень, как утверждает сам Юрик, из золота и с четырьмя бриллиантами за 1,5 тысячи баксов.
Доход Юра получает за счет того, что из потока всякой всячины, которую несут сюда обыватели, вылавливает старинные вещички. Как правило, к нему обращаются те, кто твердо решил навсегда расстаться с ценностями. Ведь в ломбарде, закладывая вещь на определенный срок, получаешь за нее сумму, намного меньше реальной стоимости. Можно отнести свой раритет и в антикварный магазин. Но попробуй дождись, пока там его продадут! К тому же 25—35% выручки магазин оставит себе. У оценщика же продажа совершается за доли секунды. Принес, оценил, получил деньги. Это у юристов называется бытовой сделкой.
Самые частые посетители оценщиков — пенсионеры, одинокие старики, вынужденные продавать свои последние богатства. Однажды к Юрику пришла маленькая сгорбленная старушка. Из хозяйственной сумки дрожащими руками вытащила неброскую крохотную вазу. “Сынок, сколько стоит? Мне лекарство не на что купить...”. Через пару минут бабуле стало плохо, пришлось откармливать ее валидолом. Оказалось, ее неказистый фарфор — аж XVII века, немецкой марки “Мейсон” и стоит несколько тысяч долларов.
Из отечественной посуды наибольший интерес у оценщиков вызывает столовое серебро. Особенно работы русских промышленников Хлебникова и Овчинникова, выпускавших до 1917 года серебро 84-й “царской” пробы. Не меньшую ценность представляют и тульские самовары Василия Баташева. Тогда они назывались не иначе как “ваза”. Например, “ваза флорентийская” с медными решетками, трубами и никелевым покрытием стоила по тогдашним ценам 230 рубликов. В те времена за такие деньги полдеревни можно было скупить. Сколько сейчас стоит эта изящная посудина с накладными узорчатыми завитушками, можно только догадываться.
— Покупаю я и картины художников “первого эшелона”: Саврасова, Шишкина, Сверчкова, — рассказывает Юрий. — Не пропускаю и старинные книги, но только выпущенные до двадцатого года прошлого века. И желательно полное собрание сочинений. Отдельные книги коллекционерам, как правило, не нужны.
Но книга книге рознь. Скажем, десять томов “Библиотеки великих писателей” 1904 года издания стоят всего полторы сотни долларов. А вот за четырехтомник “Императорская охота на Руси” можно выручить 25 тысяч “зеленых”. Ее экземпляры были выполнены на заказ в XIX веке, а потому все рисунки сделаны вручную.
Ценятся и расписанные по заказу иконы. Особенно в почете иконы с письмом по золоту, с серебряным окладом, указанным годом изготовления и инициалами мастера. Причем у именных икон есть свой рынок. Так, например, образов Николая Чудотворца хоть пруд пруди и они стоят дешево. А Георгия Победоносца можно продать подороже.
— Иногда прибегает ко мне какой-нибудь молодчик, — делится Юрий. — Глаза бегают, руки дрожат. Начинает городить с три короба. “Бедный, мол, я, несчастный. Бабуля моя померла, иконку в наследство оставила. Не купишь ли?” Дураку понятно, что предлагает ворованное. Ведь если настоящий хозяин приходит, то уж будьте уверены, он всю подноготную своей иконы расскажет. В каком поколении ее подарили, кого ею благословляли. Все-все выложит! Краденое я стараюсь не брать. Зачем мне лишние проблемы с милицией?
Хотя случаются и “проколы”. Ходил тут к Юрику целый месяц интеллигентного вида мужчина. Приносил фотографии французских часов “Буль” XVIII века и старинной хрустальной люстры в стиле ампир. И все раздумывал: продать или нет? Продал. А через пару дней к оценщику пожаловали сыщики. Оказалось, вещички украдены у художницы. Добро изъяли, а Юрик остался с носом. Теперь хоть ищи того вора с деньгами!
“Игра” в раритет стоит свеч. Люди, работающие в этом “бизнесе”, прекрасно знают, на что идут. Интуиция, хорошее знание рынка — вот что помогает им держаться на плаву. Оценщики живут по известной присказке: “Либо пан, либо пропал”. Ведь от того, насколько правильно сумеет специалист оценить клиента и предлагаемый товар, напрямую зависит содержимое его кармана.
