Во вторник официальный представитель Минюста сообщил, что суд города Уссурийска рассмотрит возможность условно-досрочного освобождения Григория Пасько 23 января. Одновременно председатель Фонда защиты гласности Алексей Симонов выступил с публичными обвинениями в адрес министра Юрия Чайки, заявив, что тот пытается не допустить освобождения единственного на сегодняшний день российского узника совести. Таким образом, самое известное “шпионское дело” последних лет получило новое развитие.
Шпион или жертва?
Эпопея журналиста официальной газеты Тихоокеанского флота “Боевая вахта” Григория Пасько началась 13 ноября 1997 года, когда он был задержан в аэропорту Владивостока. По утверждению ФСБ, при нем находились документы, содержащие государственную тайну, разглашение которой каралось одной из самых суровых статей УК — 275 (не менее 12 лет лагерей). Тем не менее журналист поначалу даже не был задержан, а отпущен домой под подписку о невыезде.
И, собственно, на этом дело могло и закончиться: сведения, которые были при Григории Пасько (главным образом материалы, касающиеся утилизации отработанного ядерного и ракетного топлива), положа руку на сердце, давно уже перестали быть для кого-либо тайной. Достаточно открыть любой справочник норвежской экологической организации “Беллуна”, чтобы убедиться в этом. Тем не менее спустя неделю началась шумная пропагандистская кампания.
По подозрению в шпионаже в пользу... японской телекомпании Эн-эйч-кей (!) и газеты “Асахи” (!) Григорий Пасько был арестован и помещен в следственный изолятор. Именно с этой поры и началось более чем пятилетнее противостояние российских правозащитников и российского государства. Нужно сказать, что за это время на Западе вышли уже целые исследования и монографии, посвященные этому громкому процессу.
Без сомнения, катализатором дела Пасько послужила неудача органов в не менее шумном деле другого “шпиона” — Александра Никитина, передавшего “Беллуне” сведения (кстати, куда более подробные) о состоянии атомного флота СФ. Но здесь имелась существенная разница: Никитин не являлся на момент передачи военнослужащим и, самое главное, работал на экологическую организацию, причем одну из самых влиятельных в мире.
Пасько же являлся не просто журналистом, а кадровым военным, а значит, попадал под действие сразу двух секретных указов министра обороны — 10-го и 055-го.
Кто же на самом деле Пасько: шпион или жертва ФСБ? Как говорит прокурор Александр Кондаков, официальный обвинитель на процессе:
— Пасько прежде всего военный, а значит, не имел права разглашать любые сведения, даже экологического характера...
Правозащитники же в свою очередь утверждают, что Пасько прежде всего журналист, а значит, обязан был информировать общество о радиоактивной опасности.
Тем не менее суд со второй попытки разделил все же мнение прокуратур, приговорив 25 декабря 2001 года Григория Пасько к 4 годам заключения. В зале же суда ему была предложена амнистия.
Значит, компромисс? Но для чего нужно было все эти годы городить огород, если в итоге — такой откровенный жест примирения?.. Однако журналист категорически отверг его и удалился в колонию строгого режима Минюста РФ, расположенную в Уссурийске.
Азиатские тайны
Но есть в деле Пасько и еще одна загадка, которая затмевает все остальные. Как уже говорилось, мало кому известный до 97-го года журналист заштатной военной газетки вдруг в одночасье приобрел мировую известность. На его защиту встали как один большинство правозащитных организаций мира, включая такой солидный орган, как Европарламент.
Но вот что странно. Пасько рисковал свободой и карьерой ради того, чтобы прежде всего японцы узнали о грозящей им опасности — ведь на флоте ситуация с радиоактивной безопасностью действительно критическая.
Однако ни одна, даже самая радикальная японская газета не напечатала статьи в защиту Пасько. Наоборот, в самый разгар процесса в центральной российской прессе появилось откровенно насмешливое (если не сказать издевательское) интервью одного из японских журналистов, аккредитованных во Владивостоке:
— Нужно прежде всего решить, кто такой Пасько: журналист или офицер. Если журналист, то любое разглашение — это его работа, а если офицер — то японские офицеры, например, ни при каких обстоятельствах не открывают рот... А что касается молчания Эн-эйч-кей, то сами поймите, в какое неудобное положение поставил уважаемую японскую телекомпанию Пасько: ведь получается, что они сотрудничали со шпионом...
Молчание японской прессы (подчеркиваю, корпоративное) наводит на самые разные мысли. И первая среди них — Пасько просто использовали и бросили... И еще: видела ли японская общественность хоть что-то из тех материалов, которые передавал Эн-эйч-кей Пасько? Или они так и лежат в архивах телекомпании? Может, японцы все-таки “снизойдут” и разъяснят эти моменты?
Эпилог — или новый акт?
Тем не менее 25 декабря 2001 года Григория Пасько заключили под стражу в зале суда и отправили в колонию. А 24 декабря 2002 года подошел срок рассмотрения вопроса о так называемом условно-досрочном освобождении журналиста. Вместо этого — новый скандал:
— 10 декабря в Администрации Президента мне лично говорят, что вопрос “надо рассматривать”, — говорит председатель Фонда защиты гласности Алексей Симонов. — А 24-го министр юстиции Чайка заявляет, что Пасько “отказался от досрочного освобождения”. Но это же просто ложь, публичная ложь...
Слова правозащитника косвенно подтверждаются последующим выступлением заместителя министра Калинина, который, по сути, начал оправдываться: мол, министра неверно информировали.
А ларчик, судя по всему, открывается очень просто. 21 октября 2002 года надзорная инстанция Верховного суда отказала в рассмотрении очередной жалобы Пасько. Таким образом, была пройдена последняя судебная инстанция России, и Пасько получил право, согласно регламенту Евросоюза, обратиться в Страсбургский суд по правам человека. Что и не замедлил сделать. 20 декабря приемная Страсбургского суда зарегистрировала официальную жалобу Григория Пасько на нарушение Россией ряда пунктов Европейской конвенции по правам человека. Причем, если судить по тексту жалобы на сайте “Беллуны”, составлена она настолько ясно, а дело настолько раскрученное, что итог рассмотрения скорее будет положительным, нежели отрицательным.
Так что можно понять, почему министр так повел себя: ляпнул сгоряча — ведь до этого момента все шло к финалу, достаточно спокойному и почетному. Как говорят японцы: лицо сохранили бы обе стороны. А тут — новый виток спектакля, жанр которого публика тщится определить уже несколько лет: комедия, трагедия или водевиль?
Хотя вполне возможно, что мы все присутствуем при рождении нового жанра...
