О его неукротимой энергии и жадности в работе ходят легенды. Он сыграл огромное количество ролей на сцене, снялся более чем в 40 фильмах и даже прошел подготовку к полету в космос для съемок фильма “Тавро Кассандры”. Он производит впечатление сильного и вместе с тем по-детски ранимого человека. Он — Владимир Стеклов. Недавно в театре “Школа современной пьесы” в честь 55-летия актера прошел его бенефис.
— Владимир Александрович, вы производите впечатление человека, который живет только театром.
— Как раз сегодня я могу сказать, что у меня театр занимает далеко не первое место. Я не тот, кто говорит: “Театр — это мой дом”. И не потому, что здесь плохие люди или хорошие, а потому, что это благо и счастье, когда у человека есть настоящий дом, настоящая семья. Иногда, когда ты находишься в киноэкспедиции, то совсем абстрагируешься не только от театра, но и вообще от всего. И начинаешь думать, размышлять о вечном, бесконечном, что-то начинает казаться мелочным и суетным. Театр — это некая игра в игру. Я бы хотел жить и многими другими вещами. Не потому, что театр мне надоедает, а потому, что находится магнит попритягательнее.
— Например?
— Например, подготовка к полету была для меня невероятно интересной.
— Полететь в космос вам так и не удалось. Эта история уже совсем забыта?
— Как-то мне позвонил Юрий Кара, который все это замыслил, и высказал пожелание продолжить эту историю, потому что нашел поддержку в лице Чингиза Айтматова и еще ряда каких-то влиятельных людей. Я бы очень желал, чтобы все это возобновилось, потому что тот год с лишним, что я провел в центре подготовки, я считаю для себя огромным благоприобретением. В космической энциклопедии, которая выпущена к сорокалетию полета Гагарина в космос, есть моя страничка.
— Вы ведь верующий человек. А говорят, что космонавты не верят в Бога.
— Это неверно. В Бога верит каждый интеллигентный человек.
— А правда, что каждая из ваших ролей живет в вас все время?
— Да. Наблюдая за самим собой, я понимаю, что порой я если не мыслю, то изъясняюсь фразами моих персонажей. Бессознательно.
— Ваш бенефис проходил в “Школе современной пьесы”. А с чем связано ваше особо трепетное отношение к “Сатирикону”?
— С тем, что там работает моя старшая дочь Агриппина. И я играю там в спектакле “Жак и его господин”. Кроме того, генерация молодых актеров театра “Сатирикон” мне очень близка по духу.
— Агриппина часто спрашивает вашего совета?
— Мы постоянно говорим о профессии. Как финские лесорубы постоянно о лесе говорят. Но сегодня у меня к ней вопросов больше, чем у нее ко мне. Потому что она в современном процессе. Не в тусовке, она не тусовочный человек, она в процессе театральном, и это совершенно разумно, потому что тусовочная жизнь ничего кроме потери времени и замыленности не дает. У Грани есть качества, которые формируют ее признание не только как дочери Стеклова, но и как вполне самостоятельной личности. Когда я посмотрел спектакль “Макбетт” в “Сатириконе”, где она играет леди Макбетт, леди Дункан и Ведьму, я даже пошутил от волнения: “Теперь можно и умереть”.
— Ох!
— Ну, это я скокетничал. Умереть нельзя только потому, что хотелось бы находиться с ней рядом. И еще одна веская причина — подрастает младшая, Глаша.
— Как вы считаете, вы пользуетесь успехом у женщин?
— Есть женщины, чье внимание, чей интерес, чье отношение ко мне для меня первостепенно и единственно является важным. Это жена и мои дочери. Это моя личная жизнь, я человек достаточно замкнутый, просто профессия публичная.
— Как же непубличный человек может иметь публичную профессию?
— Так вот, бывает. Говорят же: “Клоун с грустными глазами”. Недавно меня уговорили принять участие в программе “Публичные люди”. Там мне задали вопрос об идеале женщины. Я сказал, что для меня идеалом женщины является моя старшая дочь, такую женщину, как она, я хотел бы видеть другом, любовницей, женой. Это из контекста было вырвано при монтаже и оставлено: “Я бы хотел жить со своей дочерью”. Каково? Женщина, которая брала у меня интервью, ее зовут Наталья, перед выходом передачи в эфир позвонила мне и сказала: “Владимир, получилась классная передача, только я прошу вас, не показывайте ее вашей жене”. То есть она понимала, что делала. Эта Наталья — просто мерзавка.
— Друзья называют вас вечным двигателем. Вы сами себя так ощущаете?
— Все реже и реже. Устаю.
— Но при этом вы сотрудничаете с разными театрами...
— Так было, а сегодня кроме “Школы современной пьесы” я играю один спектакль в Театре Моссовета и один в “Сатириконе”. А все остальное — это антрепризы, которые я очень люблю.
— Почему?
— Потому, что ты идешь на работу, которая в немалой степени именно ради тебя и затевается.
— Скажите, чего вы ждете от себя? Чего бы вы себе пожелали в день своего рождения?
— От себя я жду верности и преданности самому себе, чтобы я продолжал себя удивлять и поражать и вместе с тем, чтобы я не оставил своего любопытства. Не любопытства замочной скважины, а любопытства к этой жизни. Во мне присутствует леность и порой неготовность к какому-то шагу.
— Тяжело принять решение?
— Я чаще всего почему-то начинаю метаться, если что-то неожиданное происходит. Есть один грузинский тост. Он о том, что нет людей, обреченных на удачу или неудачу. В жизни каждого человека бывает белый конь — символ счастья, просто никто не знает, в какой момент он проскачет мимо. Следовательно, он обязательно будет, но надо быть всегда готовым к тому, чтобы успеть на него вскочить.
— Вы всегда успевали вскочить на своего белого коня?
— Я не знаю, всегда ли то, что со мной происходит, это белый конь.
