Все уходят. Все уходит. Красный лист, плывущий в ручье, погребает белый снег. Бредущие по снегу куклы, став людьми, скатываются в пропасть. Если бывает абсолютная гармония, то Такеши Китано ее уловил. Если он снимал свои “боевые” фильмы — значит, ему нужно было избавиться от агрессии внутри себя, вытащить ее всю. Чтобы сначала снять “Кикуджиро”, а потом — “Куклы”. И одно не бывает без другого. Только очистив себя, можно сделать “Куклы”. Хотя слово “сделать” здесь подходит меньше всего: “Куклы” не сделаны — они сами проявляются на экране, как лицо мальчика на асфальте, когда смывают кровь там, где он умер. Сегодня — московская премьера “Кукол”, сенсации последнего Венецианского фестиваля.
В своих интервью Такеши Китано говорит, что “Куклы” (Dolls, Япония, 2002 год) — самый жестокий его фильм, потому что все герои умирают непонятно почему. Мэтр лукавит. Все понятно. Герои умирают, когда постигают любовь. Потому что миг блаженства не длится вечно, и, дабы не уронить его, не забыть в суете, неизбежно надвигающейся после, потому что ничего уже не может равняться ему — счастью любви, они гибнут. Причем те, что связаны пуповиной — красной веревкой, обмотанной вокруг талии, — проваливаются в бездну вместе, как жили. Как раз сразу после того, как, очнувшись от “кукольного” состояния, на миг почувствовали себя людьми — она вспомнила его и его измену.
Три истории любви, ведущей к смерти. Первая: он, уступив просьбе родителей, женится на дочке своего босса; она, узнав о предательстве, выпивает гору таблеток — ее откачали, но разума она лишилась. Он убегает со своей свадьбы в больницу к той, что уже не может даже узнать его. Он подчиняет свою жизнь ее — он сливается с ней, привязывая ее к себе (или себя к ней?) длинной веревкой, — они бредут среди цветущей сакуры, потом между кленов, покрывшихся красной листвой, на ветру по берегу моря и по долгому снежному полю. Бредут сквозь весь фильм — мимо других героев, своею веревкой соединяя всех в единую историю любви.
Вторая. Поп-певица, поющая глупые песенки про застенчивых девчонок, попадает в аварию — ее лицо изуродовано, она уходит со сцены. Один из ее фанатов понимает ее желание — чтобы никто ее не видел — буквально, как единственный путь к ней. Он ослепляет себя перед ее плакатом из прежней жизни. Она принимает его. Его сбивает машина... (Или он бросается под колеса?) Она остается одна — навсегда, ведь никто больше не полюбит ее так, как он.
Третья. Якудза, доживающий свой век в покое и роскоши, вспоминает девушку, которую 30 лет назад он оставил на лавке в парке, обещая вернуться в дорогом костюме и с тугим кошельком. Она клянется приносить ему обед на эту лавку, как всегда, каждую субботу — пока он не появится снова. Через 30 лет он находит ее на том же месте, но не решается признаться в том, что это он. И когда она начинает уже ждать его — реального, старого, больного человека, а не принца из своей юности, когда они уже начинают ощущать тихое счастье соединения, расставшись со своим одиночеством длиною в жизнь, его убивают. За старые грехи.
А главное, никакие слова не могут рассказать о “Куклах” — потому что это кино, то самое, в чистом виде, которое состоит из оживших картин, такое, каким оно было, когда только появилось.
Видимо, вполне закономерно, что все истории любви — без пафоса и надрыва, истории-поэмы — приходят с Востока: сначала “Любовное настроение” Вонга Кар-вая, теперь “Куклы” Такеши Китано. С Запада лишь истерика — более или менее талантливая.
