— Коллеги, мы перекроем доступ криминальных элементов в депутатский корпус Москвы! — торжественно произнес один из столичных парламентариев. Коллеги одобрительно закивали. В борьбе с криминальной гидрой они обошлись малой кровью: изменили закон, касающийся депутатской неприкосновенности.
Несколько лет московские слуги были прикосновенными. И нарушали закон. В 2001 году неприкосновенность пришлось вернуть. Но свинью потенциальным преступникам подложил свой же — депутат Груздев, заметив, что московский закон противоречит федеральному. И закон поменяли. Раньше, чтобы забрать депутата в кутузку, органам нужно было согласие Думы. Теперь согласия не нужно — хватит “добра” коллегии из трех судей.
Правом решать судьбу коллеги депутаты пользовались лишь однажды, когда депутат созыва 1993 года Прошечкин влетел в кабинет префекта ЗАО и начал буянить. Префект приказал выставить дебошира. Потом, как рассказывают охранники, Прошечкин выхватил пистолет и забаррикадировался в женском туалете. Сам Прошечкин говорит, что пистолет был газовым, а туалет мужским. И зашел он туда просто так. Депутаты на всякий случай отстояли честь коллеги.
А вот экс-депутату Журавлевой от уголовной ответственности удалось скрыться лишь в Америке. Перед выборами она взяла большую сумму денег в долг — под фонд помощи детям. После выборов фонд почил, а денежки сплыли. Правоохранительные органы возбудили дело по статье “мошенничество”. Но в 1994 году Журавлева отправилась в Америку с делегацией Думы и получила за океаном статус беженца. Долгое время дама была в федеральном розыске. Но в прошлом году приехала в Думу за трудовой книжкой — к этому времени ее уже амнистировали. Впрочем, все это преданья старины глубокой. Нынешние депутаты не чета старым. Так, подерутся иногда или скажут что-нибудь грубое. Поэтому они не боятся нового закона. Но искренне им разочарованы.
— Ну и чем мы теперь будем отличаться от обычных граждан? — не уставали они возмущаться во время обсуждения. А мне сразу вспомнились слова Раисы Горбачевой, побывавшей в Японии: “Оказывается, у нас с вами много общего”. Ну да — две руки, две ноги и никакого хвоста.
