11 февраля — особый день не только для спартаковских болельщиков, но и для всех поклонников хоккея. Ровно 65 лет назад на свет появились великие мастера шайбы и клюшки — Борис и Евгений Майоровы. Увы, одного из братьев уже нет с нами. К счастью, другой — Борис Александрович — не просто жив-здоров, он постоянно на виду. Полагаю, не только благодаря работе на НТВ. Имениннику — поздравления от “МК”. И пара-тройка слов по поводу...
Борису Майорову в хоккейной энциклопедии отведено 10 строк. Вот они. Чемпион СССР 1962, 1967 и 1969 годов; 400 матчей — 255 голов. Чемпион мира и Европы 1963—1968 годов, чемпион Олимпийских игр 1964 и 1968 годов; 50 матчей — 30 голов. 1969—1971 гг. и 1985—1989 гг. — старший тренер “Спартака”.
Но в биографии Бориса есть и подлинно золотая строка, которой, думаю, нет ни у одного хоккеиста в мире. Он шесть раз избирался капитаном великой сборной СССР середины 60-х.
Почему именно Майоров? Ведь сборная тех лет формировалась на основе ЦСКА. А в армейском клубе играли не только звезды, но и личности, подлинные вожаки. Вот что я нашел в своих записных книжках.
1963 год. Сборная СССР в сильно обновленном составе отправляется на игры за океан. Накануне проходят выборы капитана — именно выборы, без указаний конкретной кандидатуры сверху. Эта привилегия была предоставлена хоккеистам с умыслом. Расстояние от бортика до льда — один шаг. Но тренер его преодолеть не может. А капитан-то — на льду. Здесь он и вожак, и проводник идей тренера, и пример для подражания. На место капитана могли с одинаковым успехом претендовать и всеобщий любимец команды, умница, звезда, человек необычайно доброжелательный Константин Локтев, и Фирсов, и Кузькин, и Рагулин, и Давыдов, и Юрзинов, и Петухов, и Старшинов.
— Кость, — спросил я потом Локтева, — так почему же Майоров, ведь характер-то у него не сахар, далеко не сахар?
— Слушай, Боб, когда-нибудь напишешь. Мы знали, что предстояли выборы капитана, и, конечно, каждый понимал, что от этого во многом зависит успех команды. Ребята предлагали и мою кандидатуру, многие ориентировались на мое мнение. А я знал Бориса и на льду, и в жизни... — Константин помолчал, его неповторимая улыбка и чуть сосредоточенное выражение лица говорили о том, что он тщательно обдумывает ответ. — Говоришь, характер не сахар? Ну и что, он же быстро тает в кипятке. А хоккей — кипяток, тут сахар ни к чему.
— Бориса выбрали прежде всего потому, — продолжил Локтев, — что он человек открытый, искренний, неуемного темперамента. У него никогда не пропадает аппетит к игре, он капитан по своей человеческой структуре. И еще. Он обладает редкой заинтересованностью в успехе партнера...
Так Майоров стал на долгие годы капитаном сборной.
Но 1966 год стал исключением. В сезоне-65 в Москве играли “Спартак” и “Торпедо”. Возникла потасовка. Точно говорю: в данном редком случае она обошлась как раз без участия Майорова. К тому же судья стоял спиной к разборке. А удалил именно Бориса. Тот ему “натолкал” по полной программе...
Майорова вызвали на ковер. Начальство обсуждало: может ли человек при таком поведении на льду быть капитаном сборной? Решили: конечно, нет. Капитаном избрали Кузькина...
И вот чемпионат мира-66, Любляна. Предпоследний матч со шведами, проигрываем первый период — 0:2. В перерыве проникаю в закуток раздевалки. И вижу, как туда входит Тарасов, встает по стойке смирно и поет куплет советского гимна. У молодых Викулова и Полупанова — квадратные глаза, взглядом уперлись в пол Локтев, Рагулин, Виктор Якушев... Коротко, отрывисто сплевывает на резиновый настил Борис Майоров. Команда: “На лед!”. Все вышли, а Тарасов придерживает рукой Майорова: “Борис, поднимай команду...” — “Анатолий Владимирович, в команде есть капитан”. Но Тарасов неумолим — и он прав: “Поднимай ребят. А славою сочтемся потом”.
Вырвали ничью у шведов — 3:3. А в решающем матче буквально разорвали чехов — 7:1. Более блистательной игры тройки Майоров—Старшинов—Виктор Якушев я в своей жизни не видел...
Это был последний чемпионат мира для Локтева. Определение лучших по амплуа Международная федерация хоккея отдавала в те годы на откуп самим командам. Нам дали “лучшего нападающего”. Видел и слышал, как Борис Майоров, беседуя с Аркадием Ивановичем Чернышевым, почти просил (а просить он ненавидит): “Лучший у нас — Костя. Команда за него!”
Это о нем Всеволод Бобров говорил: “Редкий хоккеист был так же самоотвержен, яростен, азартен на тренировках, как Борис”.
Судья Гурышев не засчитал верно заброшенную “Спартаком” шайбу. Борис Майоров подъехал к бортику: “Всеволод Михайлович, дайте нашей смене поиграть подольше”. Я никогда не видел в нем такой решимости, такой ярости и упрямства. Тройка Старшинова полторы минуты кружила в зоне ЦСКА — и вскоре заброшенная Майоровым шайба буквально вздыбила сетку.
Тут же он подъехал к судье: “Ну что?” Гурышев, улыбаясь, ответил достойно: “Могу только выразить свое восхищение”.
1969 год. У Бориса тяжелая травма ноги — разрыв мышцы. Доигрывает сезон на обезболивающих уколах. А на 18 января намечен отъезд сборной в Канаду на серию тренировочных матчей. Майоров ехать отказывается: сильно болит нога, и вряд ли он сможет помочь сборной. Решение честное и принципиальное. Но Тарасов знает, что такое Борис для сборной, и настаивает на его поездке, обещая, что для начала две контрольные игры в Финляндии он пропустит. Конечно же, не пропустил, играл. Нога еще больше распухла — и в Канаде Майоров выглядел слабо. Храню несколько вырезок из центральных газет. Одна так и называлась “Майоров разбушевался”. Не называю автора — пусть земля ему будет пухом...
А супруге Бориса, Галине, на рабочий стол те статейки злорадно подсовывали. Эх, зависть-мачеха.
Тем временем приближался чемпионат мира в Стокгольме. Травма постоянно мучила Бориса — и на собрании у председателя спорткомитета Павлова он честно заявил, что боится подвести команду. Сергей Павлович, надо сказать, оценил поступок капитана...
И все же он поехал на тот чемпионат — туристом. Не обошлось и без казуса. Перед поездкой хоккеистам выдали красивые зимние шапки. Майорову позвонил администратор сборной: “Вы не в составе, так что нужно шапку сдать, и побыстрее...” У писателя Войновича есть повесть “Шапка”, действующие лица — писатели, но сюжет — точно из хоккея.
1968 год. На тренировке в спортзале скоропостижно скончался выдающийся защитник “Спартака” и сборной Виктор Блинов, чемпион мира и Олимпийских игр. А команда на следующий день должна была уезжать на сборы в Крым. Казалось, проще простого поменять билеты и задержаться, чтобы отдать последние почести другу и товарищу. Но тренеру нужно было выказать свою власть, “укрепить дисциплину”. Команда уехала. Остался почтить память друга лишь Борис. На похороны прибыл Тарасов. Удивился: “Борис, а где “Спартак”?” — “Подъезжает к Крыму”. Все, что сказал тогда Тарасов в адрес тренера спартаковцев, воспроизвести не могу...
А вот тот же тренер перед игрой дает напутствие хоккеистам. Цитирую дословно: “Ребяты, на игру приехали менценаты. Они хочуть, чтобы мы выиграли”.
Раздаются смешки. А Майоров бросает: “Да не менценаты, а меценаты, не хочуть, а хотят”.
Тренер: “Я, Борис Александрович, университетов не кончал”.
Майоров: “Очень плохо. Это “Спартак”, почти все — студенты, нужно учиться”.
В “Спартаке” произошла очередная смена старшего тренера. Новый — человек пришлый, к тому же болезненно амбициозный. Конечно же, не понял, кто есть для “Спартака” Майоров. И руководители приняли решение: капитана отчислить и тем самым дать понять команде, кто есть кто. Но тут в игру вступили люди умные, авторитетные и очень сильные — Николай Озеров и гроссмейстер Тигран Петросян...
Борис был в отчаянии. Мы сидели в ресторане сэвовской гостиницы “Мир”. Чуток выпили, помню его монолог: “Пойду в “Динамо”, к Аркадию Ивановичу, честно скажу, что был и остаюсь спартаковцем, люблю свой клуб, но хочу играть...”
Через час мы дозвонились до спортивной редакции Гостелерадио, и Роза Крайнова сообщила: “Николай Николаевич просил передать, что все в порядке”. Отчисленным Майоров пробыл меньше суток.
Однажды спросил его: “Почему же ты с этим тренером здороваешься, руку подаешь?” — “Обидеться — значит самому опуститься до его уровня”.
Задаюсь вопросом: почему за полвека в “Спартаке” сменился 31 тренер? Наверное, неспроста. Как неспроста Тарасов в шутку назвал эту команду беспризорной, а в случае неудач ЦСКА выговаривал своим: “Кому проиграли — сокольнической шпане...” Возможно, дело в том, что в Московском горкоме партии очень болезненно реагировали на неудачи красно-белых. Да и в ЦК КПСС хватало ярых поклонников команды. А у нас закон: начальник решает судьбу тренера.
Помню, как сняли Бориса с должности старшего тренера, когда он отказался выставить на игру несколько хоккеистов, которых потребовали включить в состав партийные боссы. Но Майоров есть Майоров — его приказами не запугаешь...
1990 год. Майоров по делам службы находился в Финляндии. На пути к московскому поезду его телефонным звонком в машину остановил хозяин клуба “Йокерит” Яллис Харкимо. Попросил Бориса задержаться. Оказалось, его клуб в чемпионате страны был самым вероятным претендентом на вылет. Майоров принял тонущий корабль, а на следующий год “Йокерит” стал чемпионом Финляндии. Таким образом, Борис Александрович — первый советский тренер, приведший зарубежный хоккейный клуб к победе в чемпионате страны.
Недоброжелатели распускали слухи о более чем натянутых отношениях братьев — Евгения и Бориса. Да, они были разные люди, но оба — образованные, начитанные, каждый со своим взглядом на игру, комплектование команды...
И относились они друг к другу истинно по-братски.
На средства, полученные за первую свою золотую медаль, Майоровы купили на двоих 407-й подержанный “москвичок”. Выиграли чемпионат мира — и получили еще одну машину. Рассудили: у Жени уже была семья, ему новая нужнее.
Борис очень тяжело пережил отчисление Евгения из сборной. Оно было явно спровоцировано врагами: тройка Майоров—Старшинов—Майоров была сильнейшей в стране и могла решить судьбу первенства. Значит — разбить, не дать сыграть вместе, на кону чемпионат страны.
“Братья Майоровы — люди редкого спортивного дарования, — сказал мне на днях Владимир Маслаченко. — Мы провели вместе много футбольных матчей за ветеранов: Евгений прекрасно играл на месте центрального защитника, Борис — в нападении. Их понимание игры поражало нас, профессионалов футбола. Трижды прав был Андрей Петрович Старостин, когда настойчиво предлагал братьям уйти в футбол и гарантировал им место в сборной. Но хоккей взял верх”.
Однажды заговорили о роли капитана в сборной. Борис Михайлов, которого я лично считаю выдающимся капитаном, сказал: “Капитаном нужно родиться, этому научиться нельзя. А планка для меня — это Борис Майоров. Ему равного не было...”
