— Мамочка, ну почему со мной так поступили? — погибшая 22-летняя дочь Инна часто снится москвичке Ларисе Ивановне Наседкиной. Ей снится, что ее дочь — вся пустая внутри. И это — чистая правда. Врачи выпотрошили тело Инны после смерти, не спросив разрешения и ничего не сказав. Мать узнала об этом потом, случайно.
И теперь все надежды женщины, над трупом дочери которой так поглумились, обращены к закону о погребении и похоронном деле. Согласно статье 5 этого закона никто не имеет права разбирать нас на органы без нашего согласия или согласия родственников. Но, как стало известно “МК”, депутаты Госдумы планируют внести в него изменения. Такие, от которых волосы встают дыбом.
Сначала в России был закон о трансплантации. Потом приняли закон о погребении. И возникла “правовая коллизия”, о которой еще год назад писал “МК”. По закону о трансплантации россияне как бы заранее согласны с тем, что их органы можно изымать после смерти. А если не согласны, то всегда должны носить с собой бумажку: “Я против того, чтобы из моего трупа вырезали органы”. Бред? Бред. Но и в этом случае кто может поручиться, что медики ни спустят бумажку в унитаз? А вот в законе о погребении перечислен список родственников, от которых врачи должны получить разрешения на вскрытие и изъятие органов. И этот закон стал костью в горле у трансплантологов и законодателей, лоббирующих их интересы.
“Врачам, изымающим органы без согласия родственников, “грозит суд или физическая расправа”, — вступается за трансплантологов депутат от КПРФ Астраханкина. А глава администрации Алтайского края г-н Суриков считает, что закон о погребении ставит “трансплантологические службы на грань разрушения”. “Решать вопрос о вскрытии трупа должны только специалисты с медицинским образованием”, — не сомневается он. Суриков и Астраханкина предложили переписать закон о погребении так: если на момент смерти пациента врачей не поставили в известность о его воле или воле его родственников насчет изъятия органов, вопрос может решить главврач больницы.
Но что значит “на момент смерти”? Вряд ли умирающие думают о судьбе своих органов. Родственникам тоже не до того. А специально спрашивать об этом врачи не будут обязаны. Более того — это якобы противоречит “принципам врачебной этики и гуманности”. Куда гуманнее и этичнее вообще не спрашивать.
— По закону у нас человек считается умершим, если мертв головной мозг, — говорит президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский. — Не сердце, а именно мозг. Я уверен, что это сделано специально для трансплантологов. Во-первых, смерть мозга при живом сердце установить трудно, нужно высококлассное оборудование, а оно в России есть далеко не везде. А во-вторых, при умершем мозге организм может жить с помощью искусственной вентиляции легких. И если человек с работающим сердцем считается трупом, у него можно удалить почку, костный мозг, гипофиз.
Для пересадки годны только органы, изъятые из тел с бьющимися сердцами. И если изменить закон о погребении, у трансплантологов будут полностью развязаны руки. Впрочем, они и без этого сейчас делают что хотят.
12 февраля Инне Наседкиной могло бы исполниться 24 года. Она погибла нелепой смертью — каталась по вечерней Москве на машине с мальчиками. Машина врезалась в столб, несколько раз перевернулась. На мальчиках ни царапины, а Инна...
— Когда утром она не пришла домой, я сердцем почуяла — беда, — вспоминает мать. — Она обязательная была, непременно ночевать домой приходила. И только я подумала — звонок: ваша дочь попала в катастрофу.
Мать помчалась в 1-ю горбольницу, куда Инну доставили в ночь с 3 на 4 сентября 2001 года. “Серьезная черепно-мозговая травма”, — сказал врач. А на следующий день попросил очень дорогое лекарство. Мать собрала деньги по всем знакомым и купила его. Но утром Инна умерла.
В конце ноября Ларису Наседкину вызвал следователь ОВД, на территории которого произошла авария.
— К нам пришла бумага из морга, — начал он, опустив глаза. — Вы в курсе, что у вашей дочери изъяли органы?
— Я не пойму, что вы говорите? Какие органы?
— Да вот же — тут написано: 1/2 печени, часть селезенки...
Лариса Ивановна потом вспоминала, как обнимала дочь. Не то чтобы холодную — окостеневшую. Она так и не увидела ее живой — врачи все время говорили, что состояние тяжелое, и к ней не пускали. А потом вдруг собрали, как сказал на ходу дежурный врач, консилиум из нейрохирургов. Врач тогда очень спешил.
Операция длилась 20 минут. Видимо, в это время врачи и выпотрошили труп подчистую — изъяли почки, мочеточники, селезенку, печень. Тело дочери от матери долго скрывали, но тогда об истинных причинах такой конспирации Лариса Ивановна догадаться не могла.
Мать все-таки прорвалась в реанимацию. “Умоляю, покажите мне дочь!” — схватила она врача за грудки. “Она умерла давно, тело уже в морге”, — врач отвел глаза. “Она здесь, моя девочка здесь, я знаю!” — рыдала мать. И врач сжалился, провел ее в небольшую комнатку. “Это другой труп!” — встала на пути санитарка. Но женщину уже ничто не могло остановить. Она обнимала тело дочери и беззвучно плакала, а врач заботливо придерживал рукой прикрывавшую труп простынку. Иначе бы мать сразу же все узнала.
Следователь взял в архиве больницы акт об изъятии органов. В нем говорится: “по разрешению главврача Рудгорского О.В., судмедэксперта Забельского А.И., проводил изъятие Смирнов П.Л. (буквы видно плохо. — Авт.), Милосердов И.А., Посадсков А.В., операционная медсестра Котова В.” Этот документ, а также исследование из судебного морга делают этот случай едва ли не единственным официально подтвержденным изъятием органов у трупа без разрешения. И с такими документами нарушение закона, казалось бы, сомнений не вызывает. Ведь без согласия родственников труп даже не имели права вскрывать. У девушки же вырезали даже почки и мочеточники, а такая операция была вообще запрещена до декабря 2001 года. Но межрайонная прокуратура не нашла причин для возбуждения уголовного дела (на основании закона о трансплантации, проигнорировав закон о погребении), а городская прокуратура тянет с ответом.
— Я простая рабочая, ни в суде, ни в прокуратуре знакомых нет, — говорит Лариса Наседкина. — Но что же, моя дочь — бездомная собака, что у нее можно все вырезать?
— Мы будем помогать Ларисе Ивановне чем сможем, но многое зависит от прокурора, — говорит г-н Саверский. — Этот случай дает повод для размышлений. Выходит, люди, которые хоронят своих близких, часто даже не догадываются, что от них осталось.
— Данное изменение закона не будет новаторством, а лишь узаконит существующее положение вещей, — только подтверждает эти опасения депутат Астраханкина.
Никто не спорит, человеческие органы очень нужны для спасения других людей. И по уровню трансплантологической помощи мы уверенно плетемся в хвосте у развитых стран. Из необходимых 5000 операций по пересадке почек в год у нас осуществляется лишь каждая десятая, тогда как в США их проводится 12 000. Но при чем здесь все-таки статья 5 закона о погребении, которая защищает россиян от варварства медиков, но, как считает глава администрации Алтайского края г-н Суриков, “возвращает развитие науки и медицины на несколько десятилетий назад”?
Неужели насильное изъятие почек и прочее глумление над трупами — единственный выход из ситуации? Нет, дело, наверное, в другом.
Искусственные органы стоят бешеных денег — например, почки в одном интернетовском прейскуранте идут от 40 тысяч долларов и выше. Практически все операции по пересадке органов в нашей стране платные. Медики вообще могут объявлять платными любые услуги, если они не принадлежат к числу обязательных, перечисленных в специально утвержденном правительством списке. Подразумевается, что новая почка — это не жизненная необходимость, а прихоть больного, что-то вроде золотого зуба. Ну да ладно — главное, что материал медики получают совершенно бесплатно, ибо в нашем гуманном государстве коммерческое использование органов человека — уголовно наказуемое деяние. Поэтому гражданин России не может заключить с медучреждением договор, согласно которому он может отдать свои органы в случае смерти, но при жизни получить за это вспомоществование.
В развитых странах люди могут продавать свои органы даже при жизни — при условии, что это не повредит их здоровью. Или заключать с медучреждением договор об использовании органов после смерти — в пользу своих наследников. Но зачем нам такие сложности? Куда проще поменять статью 5 закона о погребении. Тогда человеческого материала появится бери — не хочу. И можно будет под шумок расчленять хоть каждый труп, а то и почти труп — кто потом разберет.
Представьте, какую свободу действий получат криминальные торговцы человеческими органами! Преступники-врачи или преступники, связанные с врачами. Добавить к этому грядущему фильму ужасов больше нечего. Кроме того, что рассмотрение вопроса о внесении изменений в закон о погребении назначено Комитетом по охране здоровья Госдумы на февраль.
