“Россия” в огне

25 февраля 1977 года — черный день в истории Москвы. День, когда столица пережила едва ли не самый страшный пожар за последнее столетие. Пламя охватило крупнейшую в Европе гостиницу “Россия”, которую иностранцы почтительно называли “русским “Хилтоном”. До сих пор тайны трагедии, унесшей жизни почти 50 человек, остаются под спудом. Однако корреспонденту “МК” удалось выяснить новые подробности произошедшего.

Год назад рубрика “Однажды в Москве” уже посвящала один из своих выпусков “российской” теме. После этого в редакцию “МК” позвонили несколько москвичей — непосредственных участников тех трагических событий. Благодаря их помощи сегодня мы возвращаемся к рассказу о том знаменитом пожаре в столичном суперотеле.

Огненный петух разбушевался в “России” морозным вечером в пятницу. Первый звонок на пульт дежурного службы “01” поступил из гостиницы в 21.24. Руководитель пожарной части, которая примчалась по тревоге на место происшествия, сразу же дал пожару “пятый номер” — высшую категорию опасности. В считанные минуты пламя охватило верхние этажи северного корпуса. Со звоном лопались стекла, в оконных проемах гроздьями висели люди. Некоторые из них пытались спускаться по веревкам, скрученным из занавесок и простыней. Другие, оказавшись в огненной западне, в последнем отчаянном порыве прыгали вниз — и разбивались о мостовую...

Вскоре к главному столичному отелю съехались подразделения огнеборцев практически со всего города — в том числе и несколько десятков пожарных автолестниц. Но, увы, от этой техники было немного пользы: лестницы оказались чересчур короткими — они не дотягивались выше 7—8-го этажа. Неожиданные трудности возникли и с тушением огня. Даже видавшие виды брандмейстеры были в недоумении: пламя распространялось по зданию стремительно, какими-то совершенно невообразимыми скачками. Некоторые этажи полыхали “от края и до края”, между тем как соседние с ними почему-то вовсе не подвергались огненной атаке... Иногда помещения, которые уже были потушены, почему-то вдруг вспыхивали вновь...

Мария Степанова — одна из сотрудниц “России”, кому волей случая было суждено пройти через “огненное чистилище”...

— В тот день было мое дежурство по 11-му этажу северного корпуса, в левом крыле. Смена начиналась в девять вечера... Вхожу в холл — полное безлюдье и какая-то “ватная” тишина... Как раз 25-го закончился съезд руководителей обкомов профсоюзов, участники которого жили в “России”. К вечеру часть этих профсоюзных деятелей уже уехала из Москвы.

Первые минуты дежурства Марии Павловны прошли без происшествий. “Эксклюзив” начался, когда она отправилась по этажу к дальней угловой лестнице...

— Едва вышла из подсобки в главный коридор — вижу, что он весь серой пеленой затянут. Добежала до нашего центрального поста — там телефон, кнопка сигнала тревоги. Однако ни то, ни другое не работает!

Спустившись в холл первого этажа, Степанова увидела, что здесь толпится народ: постояльцы, обслуживающий персонал, снуют пожарные, военные... Среди этой суеты и растерянности на одном из диванов лежит всеми оставленный мужчина — явно в обморочном состоянии. Мария Павловна помогла пострадавшему прийти в чувство. Очнувшийся товарищ рассказал, что жил в номере на 12-м этаже: “Только вышел из ванной, вдруг — хлопок взрыва где-то рядом. Повалил дым из коридора... Я скрутил веревку из простыней, привязал ее конец к батарее и спустился на нижний этаж. Как попал оттуда в этот холл — не помню...” (Впоследствии выяснилось, что воскрешенный Степановой гражданин — ни много ни мало как секретарь обкома из Башкирии!)

Вслед за тем неугомонная Мария Павловна — как была, в форменных “российских” юбке и блузке, в тапочках — вызвалась быть проводницей у пожарных.

— На угловой лестнице дыма еще не было, и мы смогли подняться на какой-то из верхних этажей. Оттуда было видно, что огонь берет в кольцо центральную башню гостиницы...

Эта 22-этажная надстройка примыкает к северному корпусу и, когда пламя набрало силу, оказалась в огненной блокаде. Лифты практически сразу же после начала пожара вырубились, а единственную узкую лестницу заволокло плотными сизыми клубами. Огонь медленно поднимался к верхним, самым элитным этажам отеля.

— Те, кто находился там, считали положение безвыходным, — рассказывает Александр Киселев, один из пожарных, работавших той ночью в “России”. — Родители заворачивали маленьких детей в матрацы, обвязывали веревками и скидывали вниз, надеясь лишь на чудо... Несколько ребятишек при падении остались живы!.

Именно в башне проживали многие из советских профсоюзных боссов, приехавших на съезд. До сотрудников гостиницы потом доходила информация, что той огненной ночью в “России” погибли пятеро секретарей обкомов, задохнулась в дыму жена одного из крупных партийных начальников... (VIP-персоны в момент возникновения пожара оттягивались на 17-м этаже башни, в специальном зале, оборудованном прекрасной звукоизоляцией. Это “заведение” частенько предоставлялось гостиничным начальством сильным мира сего для устройства банкетов. На сей раз помещение, надежно “отключенное” от гостиничной суеты, стало душегубкой для своих посетителей.)

А на самой верхотуре — на последнем этаже башни — располагался знаменитый фирменный ресторан отеля. В тот вечер здесь находилось около 250 человек: посетители, официанты и повара, музыканты оркестра... Эти “обитатели поднебесья”, занятые кто едой, кто танцами, кто работой, до поры до времени не замечали, что огонь разгулялся по северному корпусу. Первым сигналом надвигающейся беды стали струйки дыма, просочившиеся в зал...

— Мы с институтскими друзьями пришли в ресторан, чтобы отметить 20-летие нашего выпуска Бауманки, — вспоминает Евгений Семенихин. — Вечеринка была в самом разгаре, когда я почувствовал: гарью пахнет. А вслед за тем заметил: сизые облачка наползают со стороны входных дверей... Кто-то из наших ребят крикнул: “Давай вниз!” Выскочили с ним на лестничную площадку, пробежали несколько ступенек — и увидели, что дальше пути нет: впереди — сплошная серая пелена. Всего на пол-этажа ниже были расположены туалеты. Когда повалил дым, там находились две наши однокурсницы. Любовь Лазорина, которая страдала астмой, сразу же потеряла сознание. У ее подруги едва хватило сил, чтобы ползком добраться до ресторана, а Люба так и погибла...

Буквально за 5 минут удушливая пелена заполнила зал. Еще немного, и все, кто здесь находился, могли бы попросту задохнуться. Один из пленников 22-го этажа схватил стул и попытался разбить им окно. Однако толстое оконное стекло не поддалось. Тогда трое мужиков-бауманцев подхватили в качестве тарана стол... Вслед за первым окном высадили еще несколько. Дым в помещении немного рассеялся, стало легче дышать. Зато через пробоины проникал зимний холод. Женщин, особенно страдавших от него, укутывали во что только можно. Некоторые мужчины отдавали им свои пиджаки, а сами предпочитали греться и взбадриваться спиртным. Чтобы не замерзнуть, десятки людей усаживались на полу, плотно прижимаясь друг к другу.

— Среди нас было трое ребят-альпинистов. Они решили попробовать спуститься по наружной стене башни, чтобы найти пожарных и предупредить их о том, что в ресторане могут погибнуть несколько сот человек... Стали уже связывать веревку из всяких подручных материалов, но я их отговорил: до самой земли этого жгута все равно не хватит, а какие из этажей под нами охвачены огнем, мы не знаем.

Вдруг стали замечать, что вроде бы пол ресторана начал нагреваться. Неужели огонь подобрался уже вплотную?! Кинулись к пожарным кранам — не работают! Тогда несколько мужчин, вооружившись кухонными ножами, принялись спарывать ковровое покрытие. Его лоскуты сваливали в кучу посреди зала, а обнажившийся бетон перекрытий поливали водой, которую носили с кухни в противнях и кастрюлях.

— Самое ужасное — ощущение полной безысходности. Публика в зале вела себя по-разному. Многие женщины, конечно, плакали. Несколько молодых немцев сидели на полу и только спрашивали время от времени: “Аллес капут?..” Генерал, Герой Советского Союза был — мы с ним как-то рядом оказались, и он тихо, спокойно так говорит: “Что поделаешь?! Может быть, и погибнем!..” Откровенный паникер оказался всего один — бегал, скулил: “Мы погибаем, погибаем!!! Ну когда же нас спасут?!!” Пришлось его слегка вразумить... Предупредил: “Не замолчишь — вниз сбросим!”

Буквально через день “Голос Америки”, рассказывая о московской трагедии, сообщал, что люди, которые оказались отрезанными в зале ресторана, предчувствуя свою неминуемую гибель, якобы пели “Интернационал”. Однако Евгений Семенихин внес уточнение:

— Действительно, пели мы, но вовсе не “Интернационал”, а “Варяга”: “Наверх вы, товарищи, все по местам!..”

Помощь пришла лишь через три часа. Пожарные смогли сбить огонь и добраться до “поднебесного” ресторана.

— Вдруг в дверях появились два человека в касках, в брезентовых костюмах. Один из них крикнул: “Соблюдайте спокойствие! Сейчас выведем вас вниз, но придется проходить через горячие зоны...”

Спускались по узкой лестнице группами по 50 человек. Впереди — пожарный, за ним — цепочкой — “ресторанные сидельцы”. Чтобы никто из них не потерялся в пути, было велено крепко держаться за руки. Шли в полной темноте. Стены и потолок — черные от сажи, пластмассовые перила во многих местах оплавились.

— Нас вывели сначала на крышу северного корпуса. Помню, она была очень скользкой от замерзшей воды и какой-то пены. Оттуда перебрались на западный корпус, который совсем не пострадал от пожара, и спустились в его вестибюль... Было полвторого ночи. Стоим закопченные, грязные, но никто вокруг и внимания не обращает — никаких опросов-допросов. Милиция, военные, врачи — все другими проблемами заняты. Потом мимо нас пронесли на носилках несколько тел, накрытых простынями, — наверное, трупы погибших. Один из ребят сумел добраться до гардероба и принес наши пальто и куртки. Оделись, подождали до шести утра, когда метро открывается, и разъехались. Пришел я домой на рассвете, а жена спросонок ворчит: где же ты загулял? и почему от тебя так гарью воняет?! Она даже не знала о пожаре. Радио и телевидение ни словом не обмолвились в выпусках новостей об этой трагедии...

С той поры Евгений Семенихин и его однокашники-бауманцы стали отмечать 25 февраля как свой второй день рождения.

С пожаром в северном корпусе удалось справиться лишь к половине четвертого ночи. В списках жертв “красного петуха”, по официальным данным, числилось 43 погибших и 52 тяжелораненых и обожженных.

Расследовали ЧП ударными темпами.

— Через день нас привезли в “Россию”, — вспоминает Александр Киселев. — Северный корпус был оцеплен. Какой-то человек в штатском повел через кордоны внутрь здания. Мы ходили по этажам и рассказывали ему, что где происходило ...

Впрочем, такие “обзорные экскурсии” следователи устроили далеко не всем. Например, у Марии Степановой никто никаких свидетельских показаний не брал. А еще пару дней спустя всякая возможность провести доскональное расследование причин катастрофы и вовсе исчезла. По распоряжению “сверху” солдаты специально присланного полка гражданской обороны начали глобальную уборку в северном корпусе, готовя его к ремонту, который московские власти обещали завершить к 1 Мая. В ходе такой “зачистки” было уничтожено множество вещественных доказательств и улик.

Еще неделей позже появилось официальное обращение Политбюро и Совмина с соболезнованиями родным и близким граждан, “погибших в результате несчастного случая в гостинице “Россия”. После такой правительственной публикации никаких иных причин случившегося существовать уже не могло. Усердные следователи в качестве причины разгоревшегося суперпожара назвали... обыкновенный паяльник, который якобы забыли выключить в комнате радиоузла на 5-м этаже. Между тем катастрофа в “России” менее всего напоминает последствия банального бытового возгорания.

— На самом деле пожар начался вовсе не в радиоузле, а рядом с ним, в одном из четырех лифтов, — рассказывает Мария Степанова. — В кабине произошел взрыв, как раз когда она находилась на пятом этаже. Некоторые из наших сотрудников потом видели злополучную кабину: она была вся как решето. И на площадке вокруг все сильно обгорело. Даже и синтетическое покрытие на полу. А ведь я видела, как проводили потом эксперимент: эту синтетику специально пробовали поджигать, но она не желала загораться, даже когда ее бензином смачивали. Значит, в лифт было заложено какое-то особое горючее вещество...

А архитектор Виталий Мазурин, которому было поручено готовить проект восстановления северного корпуса, вычертив схему, где были обозначены все пострадавшие от огня помещения, пришел к однозначному выводу: очагов пожара было несколько десятков! Кроме того, зодчему непонятны были и причины поразительной скорости распространения пожара.

Между тем Мария Степанова и ее коллеги, оказавшись на следующий день после ЧП в северном корпусе, обратили внимание на странную закономерность:

— Независимо от того, насколько сильно пострадал от огня тот или иной номер, многие электрораспределительные коробки, смонтированные в коридоре каждого жилого отсека, были практически полностью уничтожены. На их месте чернели лишь закопченные дыры.

В этих нишах, закрывавшихся снаружи декоративными панелями-дверцами, очень удобно было спрятать какие-то взрывчатые элементы, — уверена Степанова. — Вот такие “зажигалки” и начали срабатывать одна за другой... Многие из наших работников, оказавшиеся в момент начала пожара в коридорах, слышали какие-то странные хлопки, наподобие взрывов, и видели огненные ручейки, которые появлялись из-под дверей...

Будто специально в подтверждение слов Марии Павловны вскоре после трагедии “русского “Хилтона” в газете “Красная Звезда” была опубликована заметка, где рассказывалось о новом изобретении пиротехников: брикет с особым порошком самостоятельно воспламеняется через определенное время после вскрытия упаковки и горит, создавая запредельно высокую температуру.

Неужели кто-то задумал специально сжечь крупнейшую в стране гостиницу?!

Версия теракта, при всей своей кажущейся фантастичности, вполне вероятна. В начале 1977 года Москву потрясла эпидемия весьма странных ЧП.

8 января на перегоне между “Измайловской” и “Первомайской” громыхнула бомба, подложенная в вагоне поезда метро, — были убиты и покалечены несколько пассажиров. Буквально за неделю до пожара “России” в самом центре столицы, на углу Благовещенского переулка и на улице 25 Октября, взорвались заминированные кем-то урны, пострадало несколько случайных прохожих. Наконец, в ту же страшную ночь с 25 на 26 февраля одновременно с “Россией” полыхнуло и на другом конце Москвы — загорелся один из корпусов типографии “Правда”... Что это, простое совпадение? Как выясняется из разговоров с людьми, по Москве тогда ходили упорные слухи о неких антикоммунистах, которые готовили весьма своеобразную встречу предстоящего юбилея Октябрьской революции. Якобы кое-где были даже развешены самодельные листовки-плакаты: “60-летию Октября — 60 факелов в Москве!”

Возможно, что организаторы поджога “русского “Хилтона” заранее поселились в северном корпусе гостиницы и, пользуясь удобным случаем, заложили по укромным уголкам “адские машинки”. Потом террористы приняли меры, чтобы уничтожить следы своего пребывания в “России”.

— Через несколько дней после пожара неизвестный человек проник в помещение на 7-м этаже, где хранились регистрационные журналы на всех постояльцев, и сжег часть этих документов, — рассказывает Мария Степанова. — Кто-то из наших проходил мимо, заметил огонь и поднял тревогу. Дежурный милиционер погнался за этим человеком, но тот очень хорошо знал все закоулки гостиницы. Завел милиционера в дальние коридоры подземных этажей и там неожиданно напал на него и убил...

Персоналу многострадального суперотеля не давали покоя и в последующие недели. Пока шел ремонт сгоревших этажей, на пульты дежурных в других корпусах “России” регулярно звонили некие анонимы и угрожали: “Сегодня ночью будет гореть западный корпус!”, “...восточный корпус!” Пришлось значительно усиливать охрану огромного здания, но все равно обстановка среди сотрудников была нервная. Многие не выдерживали и подавали заявления об уходе. Среди уволившихся оказалась в конце концов и Мария Павловна Степанова. В декабре 77-го она навсегда рассталась с “русским “Хилтоном”.

А несколькими неделями раньше отважную женщину неожиданно пригласили на Петровку. Как оказалось — для вручения правительственной награды. “За “Россию” было отмечено тогда несколько десятков человек — пожарные, медики, милиционеры и работники из числа обслуживающего персонала отеля. Большинство “гостиничных” получили медали, и только двоих — Степанову в том числе — сочли достойными орденов. (“Не иначе, аукнулся мне тот башкирский секретарь обкома, которого я откачала в вестибюле северного корпуса...” — гадает Мария Павловна.)

В орденской книжечке, которую ей вручили, написано: “Степанова М.П. указом Президиума ВС СССР от 9 августа 1977 г. награждена орденом “Знак Почета”. И ни слова о том, за что же конкретно была эта простая женщина удостоена такого знака отличия.

О страшном пожаре в крупнейшей советской гостинице власти предпочитали не вспоминать. Будто и не было этой трагедии...