По версии одних — не было, так как Сталин умер внезапно. По версии других — было, но его уничтожили соратники вождя.
Я думаю, что завещание было. И искать его не надо — оно доступно всем.
Умирая, лидер государства (как, впрочем, и любой другой лидер — от хозяйственного до научного) оставляет Наследство и Завещание.
Наследство — это состояние страны. Это нечто объективное.
Завещание — это уже указания и советы лидера. Оно состоит из двух частей: что делать в будущем и кому.
Зрелость организации определяется четкостью и своевременностью подготовки Завещания. В царской России, скажем, был Закон о престолонаследовании. В советской же системе проблема преемника оказалась очень трудной. Ленин в письме к съезду партии по существу объявил неподходящими в качестве своего преемника всех своих же многолетних соратников. Не сумел подготовить “своего” наследника и Сталин. Видимо, диктатура пролетариата — не то государство, в котором могут вырастать преемники и наследники.
А вот о стратегии действий на перспективу и Ленин, и Сталин, безусловно, высказались. Завещание Ленина включают его статьи и письма — десятки страниц из сорок пятого тома полного собрания сочинений. И у Сталина в пятнадцатом томе сочинений мы находим достаточно материала — начиная с работы “Экономические проблемы социализма в СССР”. Но в отношении Сталина важно всегда учитывать не только то, что он говорил, но и то, что он делал.
Тактические задачи сформулированы у Сталина очень четко. Во-первых, восстановить разрушенные войной западные районы страны. Во-вторых, восстановить весь довоенный уровень всей промышленности и сельского хозяйства. В-третьих, превзойти этот уровень. На этой базе — отменить карточную систему, увеличить производство товаров широкого потребления, снизить на них цены.
А что Сталин думал о перспективе? Что завещал партии и государству человек, руководивший ими почти тридцать лет?
2. “Я всего лишь ученик Ленина”
Это высказывание Сталина открывает его музей в городе Гори, на его родине. И действительно, Сталин до конца жизни в целом был верен ленинскому подходу.
Суть этого подхода: да, капитализм в целом еще не готов к социалистическому обобществлению. Так, сельское хозяйство “раздроблено между многочисленными мелкими и средними собственниками”, и “не представляется возможности ставить вопросы об экспроприации этих производителей”.
Но если “имеются благоприятные условия для взятия власти пролетариатом” — то надо не ждать, а действовать. Взять власть и строить социализм. Навязать истории свою волю.
Так рассуждали и действовали и Ленин, и Сталин. Но Сталин к концу жизни многому научился. Поэтому он не раз и не два говорит об объективных границах для активности партии и государства, об объективных законах. Он критикует тех, кому победа в войне вскружила голову.
Конечно, Сталин — как и раньше — считает возможным “строительство коммунизма в отдельной стране”. Но он пишет об исключительной сложности такого строительства. Это не просто рост производства и создание изобилия продуктов. Это — “превращение труда в первую жизненную потребность”. Это сокращение рабочего дня до шести и даже пяти часов. Политехническое обучение. Коренное улучшение жилищных условий. Подъем — как минимум — вдвое реальной зарплаты (и путем ее увеличения, и путем снижения цен). Это, далее, преодоление колхозной собственности путем введения прямого продуктообмена.
Как быстро все это можно сделать? Не скоро. Только для прямого продуктообмена нужны огромные ресурсы у государства для села. Только на “гарантирование от всяких случайностей” уйдет, говорит Сталин, “три новых пятилетки, если не больше”.
Итак, как минимум 15 лет придется развивать “социализм в отдельно взятой стране”. Цель жизни — мировая революция и всемирный социализм — отодвигаются за пределы жизни. Сталин с этим смириться не может.
Сталин не был бы учеником Ленина, если бы он не искал путей ускорения перехода к коммунизму. И такой путь есть — это разгром капитализма там, где он еще сохраняется. Что можно сделать в этом направлении?
3. “Долой поджигателей войны!”
Свою последнюю публичную речь — на XIX съезде партии — Сталин закончил призывом: “Долой поджигателей войны!” И действительно, во всех послевоенных работах Сталина задача борьбы за мир — главная. И это при том, что он же пишет, что современное движение за мир не перерастет в борьбу за социализм.
На XIX съезде Сталин выдвигает перед компартиями задачу борьбы за “буржуазно-демократические свободы”. И задачу борьбы за независимость (“если хотите быть патриотами своей страны”).
Возникает вопрос: что, Сталин изменил свои взгляды? Ответ можно без труда найти у самого Сталина.
Сталин не призывал компартии западных стран готовиться к коммунистической революции. Из своих взглядов он, видимо, окончательно вычеркнул обанкротившиеся во Вторую мировую войну ожидания восстания рабочих в Европе. Это, безусловно, корректировка его взглядов на мировую революцию.
Далее, он упор переносит на удары по империализму с Востока. Это тоже корректировка концепции мировой революции.
Третья важная корректировка — в результате мировой революции возникнет не Мировой Союз Советских Республик, а СССР плюс независимые соцстраны. После Второй мировой войны Сталин не включил в СССР новые страны, они остались независимыми. Этот курс, кстати, и позволил ему рекомендовать компартиям Запада стать лидерами борьбы за независимость своих стран.
Думаю, что это было одно из его наиболее весомых решений на перспективу. Ведь Сталин не мог не понимать, что независимые Польша или Болгария рано или поздно станут объектом зависти и Украины, и Грузии, и тем более республик Прибалтики. Почему же Сталин все-таки избрал этот путь?
Думаю, что тут тоже ответ надо искать в тех объективных трудностях, которые сулило включение в СССР восточноевропейских стран, вступивших на путь социализма.
В этой связи мне становится понятен сталинский интерес к проблемам языкознания (для поверхностных наблюдателей — частый объект злословия). Но для Сталина все понятно. Ведь язык — первая проблема большого государства. Сталин прямо пишет о том, что непрочность империй Кира или Александра Великого, Цезаря или Карла Великого во многом связана с тем, что они не имели, не могли иметь единого языка. Язык — признает Сталин — тоже объективность и не поддается никаким указам. Сталин говорит о столетиях, нужных для объединения языков. Тут уже совсем недалеко до мысли о преждевременности и нежелательности единого государства в виде Мирового Союза Советских Республик.
Но как бы ни побеждали революции на Востоке — самая главная проблема — капитализм стран Запада. И Сталин вносит еще одну корректировку во взгляды на мировую революцию. Он главным путем социалистического переустройства мира видит военный конфликт капиталистического и социалистического лагерей.
В одной из работ он делает чрезвычайно важное уточнение, что современное движение за мир — это движение за предотвращение “данной войны”, за временную ее отсрочку и “временное сохранение данного мира” (подчеркнул сам Сталин).
Во-вторых, он твердо заявлял о неизбежности войн между самими капиталистическими странами. Сталин с ностальгией вспоминает, как перед Второй мировой войной удалось “дождаться” военного конфликта западных государств. Но пока капиталисты еще “не дозрели” до войны друг с другом.
В-третьих, Сталин, рекомендуя бороться за мир, в то же время активно поддержал военную победу китайских коммунистов. Полной его поддержкой пользовались и война в Корее, и военный конфликт в Иране вокруг иранского Азербайджана, и война во Вьетнаме, и военные действия партизан Малайзии и на Филиппинах. Сталин довел конфликт вокруг Западного Берлина до последней черты. Полным ходом шла подготовка к возобновлению гражданской войны в Греции.
На фоне всего этого неизбежен вывод. Борьба за мир Сталину нужна потому, что он еще не готов к большой войне. Выигранное время — как и в 20—30-е годы — надо по максимуму использовать для подготовки к войне.
И опять для Сталина все логично: если революции на Западе не предвидится, если побед на Востоке недостаточно, то остается уповать на победу СССР в будущей войне. Первая мировая война дала СССР, вторая — соцлагерь, третья будет окончательной. Надо к ней подготовиться.
4. СССР как топливо в войне с капитализмом
Сталин понимал, что одновременно СССР не может решать объемно две задачи: готовиться к войне и заботиться о жилье и питании. Необходимо сделать выбор.
И хотя на словах и даже в ряде мероприятий он действовал в духе забот о развитии всей экономики, в целом он, несомненно, сделал выбор в пользу форсирования военного сектора.
С чисто сталинским напором, поставив на оперативное распорядительство самого эффективного и самого беспощадного из своих соратников — Лаврентия Берию, он бросил все силы на главный фактор будущей победы — на создание атомного оружия и средств его доставки — ракет.
И Сталин в кратчайший срок — уже к концу первой послевоенной пятилетки — получил и первую атомную бомбу, и первые ракеты, и реактивную авиацию.
Как был достигнут этот успех?
Во-первых. Военно-промышленный комплекс получал все необходимое. Бывали дни, когда электричество отключали сразу в нескольких областях — если этого требовал атомный проект. Почти весь поток репарации из побежденной Германии был направлен в ВПК — от немецких станков до немецких ученых и инженеров.
Вся страна работала на ВПК. Эксплуатация рабочих, и особенно колхозников, достигла невиданных размеров. Карточная система — несмотря на прямые обещания Сталина — просуществовала до конца 1947 года. Налогами было обложено все: я помню, как со слезами вырубал сад и виноградник мой дедушка, когда заставили платить налог за каждый ствол и куст.
Миллионы заключенных в лагерях ГУЛАГа работали по существу бесплатно на полный износ человеческих жизней: свои граждане, немецкие военнопленные, репрессированные народы.
Во-вторых, в науке выделили оборонный сектор. Были брошены гигантские ресурсы на кражу секретов научно-технического характера у США и их союзников.
В-третьих, развернулось грандиозное ограбление природы, включая ее масштабное засорение и заражение. Целые регионы превращались в пустыни.
В общем, вся страна в мирное время превратилась в военный лагерь. СССР должен стать топливом “последнего и решающего боя”, а его граждане — пушечным мясом.
