— Алла Сергеевна, помоги мне! — командирским голосом распорядилась сухонькая миниатюрная бабушка.
Дочь положила подушку на крутящийся стул, откинула крышку пианино и подвела мать к инструменту.
Старушка поставила руки на клавиатуру, немного помолчала, кивнула кому-то невидимому... Крючковатые пальцы пошли гулять по клавишам, и седая бабуся затянула дребезжащим голоском:
— Вра-а-гу не сдается наш крейсер “Варяг”!
У 97-летней Нины Андреевны Каравашкиной к этой знаменитой песне — особое отношение. Ее отец, Андрей Рунуев, участвовал в том знаменитом бою при Чемульпо.
В 2004 году подвигу моряков с “Варяга” и “Корейца” исполнится сто лет. Последнюю оставшуюся в живых близкую родственницу героев “МК” нашел в Новороссийске. Она рассказала о том, как распорядилась судьба жизнью одного из матросов — ее отца. Про остальных моряков мы, увы, уже никогда ничего не узнаем.
В пятиэтажке в центре Новороссийска, в старенькой “двушке”, 97-летняя дочь матроса Андрея Рунуева, Нина Андреевна, живет вместе с 70-летней дочерью Аллой Сергеевной, внуком и тремя котами.
В квартире — никаких тебе моделей кораблей в серванте, картинок под Айвазовского. В кресле восседает Пиковая Дама. Или Гингема из сказки Волкова. Маленькая старушка со строгим лицом и копной длинных седых волос. Полтора года назад Нина Андреевна сломала шейку бедра. Ее вроде бы выходили, начала потихоньку передвигаться на костылях по квартире — упала, повредила шейку бедра на другой ноге. Теперь почти все время проводит в кресле.
— Мамочка, мамочка, — суетится вокруг нее дочь. — Корреспондент приехал, про “Варяг” хочет поговорить...
— Фотографироваться?! — грозно интересуется Нина Андреевна. — В таком виде — не буду. У меня ж прически нет!
Ах, да... До 96 лет Нина Андреевна регулярно красилась в каштановый цвет, а сейчас из-за болезни привычный имидж поддерживать не удается.
— Моя мамочка сама — исторический памятник! — гордится Алла Сергеевна. — Мы еще столетие ей отметим!
Нина Андреевна улыбается, под сурдинку я достаю фотоаппарат...
Мы продираемся сквозь ее болезнь, сквозь толщу прожитых лет, пелену воспоминаний.
— Он каким был, ваш отец, Нина Андреевна?
— Высокий. И красивый. Я на него похожа, — кокетничает хозяйка. — И “Варяг” их был очень эффектным.
Собачку с “Варяга” назвали в честь великого князя
Бронепалубный красавец крейсер “Варяг” сошел со стапелей завода Вильгельма Крампа в Филадельфии в конце XIX века.
В конце 1903 года крейсер направили в Порт-Артур на усиление 1-й Тихоокеанской эскадры. Вместе с грузом боеприпасов, продовольствия, угля и пресной воды на борту оказался и “нелегал”. Один из моряков из увольнения принес на судно завернутую в бушлат маленькую белую пушистую собачку. Шутники назвали ее Кирюшкой — в честь великого князя Кирилла Александровича — и взяли в поход втайне от старпома и боцмана.
На рейде Чемульпо, недалеко от Сеула, было тесно от военных судов. Теоретически считалось, что международная эскадра должна обеспечить стабильность на Корейском полуострове, но практически японцы уже контролировали в Чемульпо телефонную и телеграфную связь.
5 января 1904 года к нашему крейсеру присоединилась соотечественница — канонерская лодка “Кореец” под командованием кавторанга Григория Беляева.
Про маленькую канонерку “Кореец”, которая отчаянно прикрывала собой крейсер, обычно упоминают лишь вскользь, есть про нее и строчка в известной песне “Варяг”. Между тем “Кореец” к началу этой войны числился ветераном эскадры: за 19 лет он избороздил множество морей и океанов.
За приборами в машинном отделении этой лодки и следил отец Нины Андреевны — смельчак и балагур Андрей Рунуев.
Машинист был настолько молод, что, когда много лет спустя родные запрашивали справку о нем в архиве, оказалось, что по всем документам он проходит без отчества!
— К началу Русско-японской войны отцу исполнился 21 год, и дома его ждала любимая жена Гликерья, совсем еще молодка, с младенцем на руках — моей старшей сестрой, — вспоминает Нина Андреевна. — В Чемульпо моряки высадились на берег и отправились в ресторанчик. А как раз в тот день Япония объявила России войну. Русские матросы оказались заложниками. Капитану предложили сдаться. Руднев обещал потолковать на этот счет с офицерами.
Офицеры единодушно решили не сдаваться без боя и сообщили о своем намерении японцам. Те распорядились, чтобы “Варяг” и “Кореец” отошли подальше от иностранных судов в открытое море.
На следующий день, 27 января 1904 года, капитан “Корейца” построил на верхней палубе команду и зачитал полученное от японского адмирала послание о начале военных действий. Кстати, в столице об этом узнали лишь через две недели: столько времени шло тогда сообщение от Порт-Артура до Санкт-Петербурга!
Моряки вступали в бой, уже отпетые священником
День 27 января (9 февраля по новому стилю) был безветренным и морозным. Судовой оркестр на “Варяге” играл национальный гимн. Кубрики опустели. Моряки, готовые к бою, зябко поеживались. Врачи проверяли инструменты и готовили перевязочные материалы.
— Корабельный священник отец Михаил, — продолжает рассказ Нина Андреевна, — заранее отслужил по морякам заупокойный молебен... Ведь никто не знал, доведется ли им остаться в живых. Все надели на себя чистое белье, белые рубахи, достали награды... Папа говорил, что в тот момент каждый из них мысленно навсегда попрощался с родными.
Командир экипажа “Варяга” Всеволод Руднев оглядел команду. Силы были неравны, и он знал, на что идет. Русским оставалось лишь с честью погибнуть в неравном бою. Командир произнес короткую речь. Громовым “ура” ответили ему матросы, и все как один ринулись в бой — “за Веру, Царя и Отечество!” Но, как только они отплыли от берега, японцы открыли огонь.
Пока шел бой, именно “Кореец” прикрывал отход “Варяга”.
— На палубе крейсера, по воспоминаниям отца, был сущий ад, — продолжает рассказывать Нина Андреевна. — Отовсюду вырывались языки пламени, от треска и грохота закладывало уши. Японские снаряды сметали все механизмы, приборы, рубки и трапы. Палуба от воды и крови сделалась настолько скользкой, что по ней было трудно ходить. Убитых возле орудий тут же оттаскивали, чтобы они не мешали стрельбе.
Матросы, помогавшие делать перевязки, приходили в ужас только от одного вида ран. Медики “Варяга” серьезно готовились к бою, но никто и представить не мог, что их ожидало. Новое взрывчатое вещество — шимоза — причиняло людям нечеловеческие страдания, отрывая пальцы, руки и ноги, вырывая внутренности... Тяжелораненых приходилось бросать, чтобы успеть помочь тем, кто может выжить.
Полгода пропавшего во время боя героя поминали как покойника
“Варяг” вместе с “Корейцем” потеряли 200 матросов; за полтора часа боя крейсер выпустил 1105 снарядов, потопил миноносец и вывел из строя три крейсера противника, но сам получил пробоину и стал крениться на левый борт. Офицеры решили уничтожить и крейсер, и канонерку. Первым был взорван “Кореец”. “Варяг” решили затопить, открыв кингстоны. Иностранные суда отнеслись к нашим морякам с сочувствием, подплывали на шлюпках и баркасах, брали на борт пострадавших и команду.
Но, когда у борта “Варяга” оставалась последняя шлюпка, на крейсере раздался громкий собачий лай. Любимец команды Кирюшка метался возле лазарета. Оказывается, там находился забытый впопыхах раненый — машинист Крылов. Его тоже успели спустить в шлюпку.
Все спасенные оказались в разных странах. Раненный в ногу Андрей Рунуев был взят на борт английского крейсера “Тальбот” и сошел на берег в Великобритании.
В России объявили: “Варяг” и “Кореец” затонули, вся команда погибла. Вскоре скорбная весть достигла Арзамаса, откуда Рунуев был родом и где все глаза проглядела в окошко, ожидая любимого, его жена Гликерья с крошечной дочкой Нюрой. Луша все время плакала и как человек верующий стала ходить в церковь и подавать за мужа записочки на заупокойную службу.
Прошло около полгода...
— Однажды мама пошла в сарай, — вспоминает Нина Андреевна, — зажгла свечу. И вдруг видит, как будто муж стоит. И тихо так говорит: “Луша, я ведь живой!” Она охнула, свечу опрокинула и кубарем выкатилась из сарая. Как пришла в себя — рассказала домашним. И тогда она со свекровью поехала в знаменитый Дивеевский монастырь, к известной тогда юродивой Пашеньке. А по легенде, за год до этого — летом 1903 года, — эта же блаженная предсказала Николаю II, что он будет последним царем империи, а потом трагически погибнет вместе со всей своей семьей.
Юродивая увидела Андрея живым, сказала, что весточка от него будет, а вскоре и сам явится. Так оно и оказалось. Через месяц письмо от него пришло, а потом и сам моряк в родной дом вернулся.
За проявленный героизм всем матросам и офицерам были пожалованы Георгиевские кресты. А японский император наградил командира “Варяга” Руднева как достойного противника своим орденом. Тот награду принял, но никогда ее не носил.
Георгиевский крест спас матроса от расстрела
Служить на одном корабле выжившим в том бою морякам “Варяга” и “Корейца” было не суждено. Оба испытанных в бою экипажа расформировали по разным флотам. В предписании говорилось, что оставлять их вместе опасно, поскольку почести морякам “вскружили голову”, и теперь наверняка “начнутся нарушения дисциплины”. Рунуевы перебрались в Баку, Андрей ходил на судне машинистом по Каспию.
Как знать, как сложилась бы жизнь Андрея Рунуева, ставшего георгиевским кавалером в 21 год, если бы не одно ужасное происшествие, повернувшее его жизнь вспять похлеще, чем в тот зимний день у берегов Чемульпо.
— Новый корабль, на котором служил отец, уже несколько месяцев бороздил воды Каспийского моря, — продолжает дочь матроса — Шла Страстная неделя, моряки строго соблюдали пост, сидели практически на подножном корму. Как-то отворилась дверь одного из кубриков, и один из матросиков пошел по палубе, качаясь как травинка на ветру. А навстречу ему — офицер, которого за лютый нрав, вечные побои и хамство ненавидело все судно. Он схватил морячка за шкирку и со словами “Уже нажрался, свинья!” — со всего маху ударил по лицу... Случайно оказавшиеся рядом матросы схватили старшего по званию в охапку, зажали рот и потащили в машинное отделение.
В топке полыхало, как в преисподней.
— Андрюшка! — крикнули хулиганы в запале Рунуеву, который отвечал за все машинное отделение. — Шустрей открывай заслонки! Туда ему, нехристю, и дорога!
— Помилосердствуйте, братцы! — попытался было он их остановить. — Что затеяли на Страстной неделе?!
Но “братцы” уже вошли в раж... Когда хватились пропавшего офицера, никаких следов на судне найти не удалось. Команда дружно молчала, словно набрав в рот воды.
— Всех моряков списали на берег, — качает головой Нина Андреевна, — был им суд. До истины докопаться так и не удалось, но всех, кого заподозрили в причастности к исчезновению человека, приговорили к расстрелу. В том числе и нашего отца. Но он выжил! Вдогонку расстрельному решению полетела царская милость: всем, кто награжден “Георгием”, расстрел заменить ссылкой без права выезда.
Так Рунуев с семьей оказался в Сибири — на разъезде Кука под Читой.
Безработный бунтовщик с “Корейца” считал, что его дети — не собачата
Тяжело ему там пришлось. Ссыльного не брали на работу. На нем словно клеймо было: бунтовщик. Семья бесконечно нуждалась. Раз в неделю Андрей являлся к жандарму и расписывался в амбарной книге: никуда, мол, не делся ссыльный Рунуев. Здесь, на разъезде, родилось у них четверо детей, в том числе и Нина.
Однажды во время очередного визита моряк честно сказал жандарму, что находится в отчаянии, потому что не может прокормить семью, а у него четверо детей.
— Зачем тебе работа? — налились кровью глаза полицейского. — Своих собачат кормить?! Царь-батюшка жизнь тебе даровал, а по-хорошему вас стрелять нужно!
У Андрея потемнело в глазах, но он сдержался. Много ли прав у ссыльного?..
Прошло два года.
— Мы потихоньку обживались в холодном нелюдимом краю, — уносится мыслями в далекую сибирскую глушь Нина Андреевна. — Домик построили, хозяйство завели, корову свою держали. Жили на то, что выручали от продажи масла, молока, сметаны на читинском базаре.
Однажды родители, прихватив котомки на продажу, сели на ночной поезд. Андрей вышел в тамбур покурить. Его долго не было, мама забеспокоилась и пошла следом. Отец разговаривал с незнакомцем, а заметив ее, велел уйти. Но она заволновалась и стала подглядывать в щелку. Как поняла Гликерья, Андрей узнал в пассажире того жандарма и теперь втолковывал ему, что “собачатами” ничьих детей называть нельзя. Но обидчик, по-видимому, урока не понял и продолжал его оскорблять. Тогда Андрей распахнул дверь и... скинул жандарма под колеса!..
Бедная женщина едва не лишилась чувств. Об этом случае они никогда потом не говорили.
Через несколько лет Рунуевы перебрались в Читу. Здесь Андрею удалось найти постоянную работу. Он пошел в машинисты — теперь уже водил паровозы: в Иркутск, Благовещенск.
Выросли дети, стали обзаводиться своими семьями. Умерла Луша. Андрей сильно горевал, утешение находил только в работе.
Однажды после смены Андрей возвращался домой, а потом вспомнил, что не сказал сменщику, где лежит разводной ключ. Вернулся, полез на гору с углем, — а какая-то железяка, отвалившись, проломила ему голову.
Было Андрею Рунуеву тогда 52 года.
Похоронили его на старом кладбище.
Перед самой войной дети героя “Варяга” перебрались из Сибири на юг, а вскоре узнали, что тот погост снесли с лица земли.
Никогда Андрей Рунуев на свою оседлую жизнь никому не жаловался. Вот только иногда... Старшие дочери отпрашивались на танцы, но мать не пускала: будет баловаться-то! Андрей вызывался в сопровождающие. Надевал морскую форму, нахлобучивал бескозырку с лентами, дочки повисали с двух сторон, и они шли по широкой улице в клуб.
— Ой, какой морячок! — строили глазки встречные дамы. — Смотри-ка! Сразу двоих подцепил!
У Андрея расправлялись плечи и начинали блестеть глаза. “Слышали, дочки?.. Мо-ря-чок!”
