Иракская война — не просто военное столкновение двух армий. Это борьба двух миров, двух политических систем, двух экономик, двух лидеров. Кто прав и кто виноват в этом конфликте, как всегда, рассудит История. Сейчас же каждая из официальных сторон — участников противостояния утверждает, что правда на ее стороне. Нам же остается выбрать, чья правда нам ближе, оставаясь при этом вынужденными зрителями разворачивающейся иракской драмы.
— Уважаемый господин посол! Мы все свидетели новой войны под флагом США. Но раньше войны, которые вела Америка за пределами своих границ, она начинала либо в ответ на внешнюю агрессию, или выступая на стороне стран, ставших жертвой внешней агрессии. Сейчас именно США начали войну против слабейшей в военном отношении страны. Неудивительно, что в адрес вашей страны звучит немало обвинений, в которых Америку открыто обвиняют в стремлении к мировому господству. Как вы прокомментируете эти обвинения?
— Во-первых, я скажу, что это действительно новая, другого типа война по многим определениям. По большому счету вы правы, когда говорите, что эта ситуация действительно необычная и что военные действия не были вызваны агрессией ни против США, ни против Кувейта или других соседних государств. Но мы считаем, что они вполне оправданны, поскольку основаны полностью на том мандате, который заложен в резолюциях, принятых ООН в 90-м и 91-м годах. Когда в 91-м году было достигнуто соглашение о прекращении огня, то это основывалось на нескольких условиях, одним из которых было разоружение Ирака и уничтожение имеющегося у него оружия массового поражения. Это условие легло в основу резолюции 687. За прошедшие 12 лет Саддам Хусейн не выполнил обязательств и требований, выдвинутых в этой резолюции. Мы считаем, что угроза, которую представляет режим Саддама Хусейна из-за того, что у него имеется оружие массового уничтожения, — реальна. Хотя угроза может быть только потенциальная, но реализация такой угрозы могла бы выразиться в потере жизни тысяч, а то и миллионов невинных людей. Поэтому мы считаем, что это полностью оправданно, что мы хотим уничтожить эту угрозу до того, как оружие массового поражения будет использовано либо непосредственно режимом Хусейна, либо через действия террористов, которым он может его поставлять. Следовательно, одобрение со стороны ООН использовать силу, которое было заложено еще в 91-м году резолюциями Совета Безопасности ООН, остается правомерным.
— Мы все были свидетелями, как ООН противилась силовому решению иракской проблемы, как трудно складывалась нынешняя союзническая коалиция, как многие крупнейшие страны Европы отказались поддержать американские военные планы. Не слишком ли велика политическая цена, которую платят США за будущую военную победу?
— Как дипломат я в крайней степени огорчен тем, что мы не смогли удержать тот объединенный фронт, который нам удалось создать, когда в ноябре прошлого года была принята резолюция 1441. Это не на пользу никому, когда мы видим, что Европа разъединена на две части: одни страны поддерживают Штаты, другая часть Европы противится нашей позиции. Я думаю, что в ближайшие недели мы сумеем найти выход и пережить этот период острого разногласия. В конце концов мы сможем, опираясь на общие интересы, найти способ, как справиться с послевоенной ситуацией в Ираке и в других ситуациях. Мы надеемся, что те задачи, которые будут стоять в послевоенный период — я имею в виду восстановление страны, доведение до конца разоружение Ирака и стабилизацию региона в общем плане, — все это даст нам возможности более тесного сотрудничества в рамках ООН и Совета Безопасности.
— Нет сомнений, что при подавляющем превосходстве сил антииракской коалиции нынешняя война закончится поражением режима Саддама. Значит ли, что мы вступаем в эру силового американского гегемонизма? И за Ираком последует Северная Корея, Иран, другие так называемые изгои, список которых, возможно, будет расширяться?
— Возможно, будут еще возникать ситуации, когда станет необходимым применить военную силу. Однако США не намереваются использовать сегодняшнюю ситуацию в качестве модели. С каждой ситуацией надо справляться, основываясь на ее конкретной специфике. В Ираке, однако, мы 12 лет пытались найти решение проблемы мирным путем: за этот период было принято 17 резолюций Совбеза ООН. Хусейн их саботировал. Все это привело к тому, что для нас не было иного выхода, кроме как применить силу.
В проблеме КНДР мы все еще видим возможность дипломатического урегулирования, несмотря на провокационные действия, которые совершает Северная Корея. В Иране мы работаем вместе с Россией и рядом других государств, с тем чтобы укрепить режим контроля над экспортом техники, технологий, которые помогают разработать ядерное оружие. Как видите, мы пытаемся решить подобного рода проблемы мирным путем. Мы всегда считали, что лучший способ подходить к таким вопросам — сотрудничество между ведущими мировыми державами. И мы надеемся, что Совет Безопасности ООН в будущем будет более эффективно справляться с такими задачами, нежели это имело место в случае с Ираком. А это означает, что, когда принимается резолюция в ООН, в которой заложена угроза серьезных последствий, страны — члены Совета Безопасности ООН должны быть готовы подкрепить свои слова действиями и, если в этом есть необходимость, применить силу.
— По сообщениям американской прессы, администрацией Белого дома разработан план послевоенного восстановления Ирака — “100 страниц конфиденциальных контрактов с американскими фирмами-подрядчиками”. Тем самым США демонстрируют экономическую заинтересованность в войне. Что вы на это скажете? Как и о версии, что нынешняя война — это война за обладание иракской нефтью?
— Мы действительно разработали планы, чтобы обеспечить гуманитарные потребности иракского народа и иметь возможность справиться с этой задачей непосредственно после окончания войны. Мы не ищем для себя каких-то эксклюзивных прав. Мы считаем, что было бы в интересах иракского народа, чтобы участвовали в этом целый ряд государств и инвестиции из разных стран. Но в краткосрочном плане, поскольку военную коалицию возглавляют Соединенные Штаты, “USA ID” будет выполнять лидирующую роль в деле обеспечения гуманитарных потребностей иракского народа. (USA ID — Агентство международного развития США. — Ред.)
Теперь о нефти. Мы не собираемся контролировать нефтяной сектор Ирака. Наш принцип состоит в том, что иракская нефть принадлежит иракскому народу. Конечно же, мы хотим помочь Ираку развить отрасль нефтедобычи, поскольку нефть — основное богатство этой страны. Это богатство должно стать двигателем, который поможет восстановить Ирак. Мы считаем, что новое иракское правительство, когда оно будет создано, будет изыскивать возможности сотрудничества с международными нефтяными компаниями.
И я бы сказал еще в более широком плане, что мы не собираемся поддерживать военное присутствие Соединенных Штатов в Ираке ни на один день больше, чем это потребуется. Мы будем восстанавливать суверенитет иракского народа и поможем ему запустить механизм демократических преобразований. А после этого отправимся восвояси. Наша основная цель в итоге — это вернуться домой.
— История, однако, показывает: там, куда в ходе войны приходят США, их силовое присутствие сохраняется надолго. В Японии и Корее до сих пор стоят американские войска. Вряд ли они скоро уйдут и из Ирака. Не приведет ли постоянное присутствие американской военной группировки в таком взрывоопасном районе к цепной реакции: помня иракский урок, соседние страны начнут активно вооружаться, и у США появятся новые геополитические противники?
— Сколько времени нам нужно будет там остаться до того, как вернуться домой, это трудно предсказать. Но поскольку Ирак не будет больше представлять собой угрозу для региона, необходимость в военном присутствии США в Ираке и других странах региона отпадет. В период, сразу после окончания войны, мы считаем, что эффект будет положительным и цепная реакция пойдет в сторону демократии и мира, а не в сторону радикализации или распространения оружия массового поражения. Мусульманский мир также увидит, что, по мере того как демократия будет укореняться в Ираке, всему региону будет выгоднее идти тем же путем.
Я, быть может, больший оптимист, нежели вы, в этом вопросе, но мне кажется, что начнется положительная трансформация региона, который в настоящее время отстает в демократическом и экономическом развитии по сравнению с остальным миром.
— Ваше резюме: какие политические последствия может иметь разгром Хусейна? Что за мир мы получим после войны?
— Я думаю, что проблема, которая будет стоять перед нами, — это внутренние конфликты в самом Ираке. Это могут быть конфликтные ситуации между этническими группами или же между гражданами, стремящимися отомстить за репрессии, которым они или их родные подверглись во время саддамского режима. Коалиция намерена ограничить эти внутренние конфликты и перейти как можно скорее к немедленному созданию промежуточных институтов правительства с целью провести демократические выборы в стране, которые, в свою очередь, приведут к восстановлению суверенного государства.
По мере того как мы будем продвигаться к поставленной цели, мы увидим, что в исламском мире поймут, что данная операция была плюсом не только для иракского народа, но и для всего региона. И поэтому я считаю, что если и будет наблюдаться повышенное проявление антиамериканизма, то оно со временем будет спадать.
