Каждый москвич видит их ежедневно. В любую погоду, под дождем, снегом, в жару и в стужу, рядом с метро, на рынках, в подземных переходах — всегда одна и та же картина. Овощные, газетные, галантерейные прилавки, а за ними — бодрые, веселые и явно неместные продавщицы.
Это тем более странно, потому что как раз веселиться им не с чего. Эти женщины живут и работают в условиях даже не дикого, а дичайшего рынка.
...Плачущая девушка-продавщица в овощном ларьке... Экая безделица — слезы маленького человечка, по копеечному поводу.
— Выгоняют меня с работы, — всхлипывая, объяснила она. И, узнав, что мы из “МК”, сказала: — Напишу вам письмо, мне терять нечего!
“Уважаемая редакция! К Вам обращается за помощью Ирина Н. (Фамилия не названа по просьбе автора. — Ред.) Этой фирме уже 10 лет. Ее директор держит 6 торговых точек на Юго-Западе Москвы. Его родственники и знакомые из разных городов России присылают ему женщин для работы продавщицами. И они попадают в рабство”.
Южане в Москве, как правило, за прилавок не встают. Прикрываются от бытового шовинизма продавщицами, заставляя их работать до зеленых кругов перед глазами...
“Мне 19 лет, жила в Ростовской области в небольшом городе, — продолжает в письме Ирина Н. — Работы в нашем городе нет... Знакомый азербайджанец, живущий в нашем городе, предложил нам с мамой поехать в Москву, обещал платить 300 рублей в день за 12 часов работы, 6 дней в неделю, с одним выходным... В Москве с нас взяли 2000 рублей за регистрацию на 3 месяца и за медкомиссию еще 2200 рублей. Это все надо было отработать... Поселили нас в одной небольшой комнате, где жили и другие такие же женщины из разных городов России, было тесно, иногда нам с мамой приходилось спать вдвоем на одноместном кресле. Работать надо было 14 часов... И за это платили нам не 300, а только 200 рублей”.
К письму Ирина приложила свой трудовой договор. В нем нет ни описания должностных обязанностей, ни точной суммы зарплаты (есть лишь ссылка на некий мифический “коэффициент трудового участия”), ни сроков ее выплаты, ни упоминания о материальной ответственности. Мы обратились к адвокату Александру Островскому, не раз помогавшему “МК”.
— За историей Ирины, к сожалению, угадывается целая система, — сказал он. — Владельцы торговых палаток собирают со всей России обездоленных женщин, ставят их за прилавки и выжимают из них все что можно.
“Нам говорили, чтобы чеки пробивали не все. И выходило, что выручка по кассовому журналу была одна, а на самом деле в конце рабочего дня мы сдавали денег в 6—7 раз больше... Нашими руками хозяева скрывают истинный доход, но по документам они ни в чем не виноваты, а рисковать собой должны мы, продавщицы. Хочу сказать, что попадали в милицию очень многие наши женщины. Теперь на них клеймо, судимость, из-за которой на работу вряд ли устроишься”.
Хозяева подставляют продавщиц ради сверхприбылей, почти ничем не рискуя. Но и этого мало. После рабочего дня эти несчастные зачастую должны потрудиться еще и в постели. Хозяева создают себе настоящие гаремы из продавщиц. Но доказать в суде это по сути сексуальное рабство очень трудно, жертвы и свидетельницы крайне запуганы и от всего отказываются.
“С первого дня в Москве работник фирмы Н. (фамилию опускаем. — Ред.) предложил мне быть его любовницей, даже не предлагал, а заявил, что я обязана быть его любовницей. Я отказалась... После этого ко мне стали относиться очень грубо, у меня появились недостачи, и заработную плату я в итоге так и не получила, осталась без денег”.
Ирина с помощью адвоката подала заявление в милицию о “сексуальных домогательствах с использованием служебной, материальной или иной зависимости”, но через день его отозвала. Испугалась.
Как и многие другие продавщицы, Ира попалась на контрольной закупке, ей вменили обсчет на 49 рублей и завели уголовное дело. Строптивую девушку погубили 4 рубля (сама она, впрочем, факт обсчета отрицает), ведь по закону обсчет до 45 рублей карается штрафом, а свыше — начинается уголовная ответственность.
— Такие дела легко штампуются милицией и судом, — говорит Островский. — Испуганные и “запятнанные” женщины становятся сговорчивее во всех отношениях. Стоило мне лишь копнуть — и сразу выяснилось, что нет приказа о зачислении на работу, не заведена трудовая книжка, нет табеля учета рабочего времени, нет официальных ведомостей на зарплату, на отчисления соцстрахования, на отчисления в пенсионный фонд... Сколько женщин пропустила через себя эта фирма за десять лет!
Впрочем, на проблему обвесов нищими голодными продавщицами можно взглянуть и по-другому.
— Если женщинам почти не платить денег и заставлять работать по 14 часов в день, — говорит адвокат, — то хозяева буквально провоцируют их на обман. Да они, бедные, чтобы хоть как-то прокормиться, чтобы с ног не упасть, будут обвешивать и обсчитывать, просто чтобы выжить.
Можно ли охоту на продавщиц назвать борьбой с преступностью? В принципе законом предусмотрено прекращение уголовных дел по мотиву малозначительности, и инцидент заканчивается штрафом. Но, как и по многим ее коллегам, дело Ирины местная милиция раскрутила на полную катушку. Работают милиция, прокуратура и суд. Это десятки тысяч рублей затрат из бюджета.
— Такие дела очень нужны местной милиции — для статистики раскрываемости, — объясняет Островский. — Кстати, в обвинительном акте еще указано, что не работал кассовый аппарат, это серьезное нарушение со стороны фирмы. Но милиционеры взялись не за фирму, а за беспомощную девушку.
Гневно клеймить хозяина Ирины за неуплату налогов было бы лицемерием: налоги не платят не только южане. И все-таки.
Мы сделали примерный расчет. По словам Ирины, выручка ее ларька составляла 150—250 долларов в день, по субботам до 300. Если предположить, что на оптовой базе хозяин ларька покупал товар на 50% дешевле, чем продавал в рознице (это скромно, в овощной торговле с учетом всех рисков накидывают от 50 до 100%), то за месяц ларек даст в среднем около 3000 долларов навара. Вычтем аренду (долларов 500), еще неизбежные 10—15% на усушку-утряску, долой доставку — и останется от 1500 до 2000 долларов прибыли. Вполне можно позволить себе потратить долларов 300 в месяц на оплату продавщице 12-часового рабочего дня (из расчета 200 у.е. за 8 часов). Тогда владелец будет иметь и рабсилу получше, и снизит текучесть кадров. И у продавщиц будет куда как меньше охоты рисковать, обвешивая или обсчитывая...
И еще несколько цифр. Допустим, при зарплате продавщицы 300 долларов в месяц, по официальным документам, азербайджанский хозяин показал бы “вбелую” только 100, то есть 3120 рублей. Все равно он заплатил бы с этого Москве налогов и отчислений с фонда зарплаты более 1100 рублей в месяц. При оценочной численности в 50 тысяч женщин-продавцов фруктами-овощами город получал бы 55 миллионов рублей в месяц, или 660 миллионов в год. Итак, 21 миллион долларов в год — прямые потери казны Москвы только по овощной торговле. Причем это минимальная оценка.
Мы обратились за разъяснениями в Государственную инспекцию труда в городе Москве. Там 80 человек персонала рассматривают примерно по 15 жалоб в месяц каждый. Половина из общего числа жалобщиков — именно приезжие.
— Сами посудите, — сказала одна из инспекторов, — приезжает бедолага из Урюпинска, находит работу. В договоре ей ставят зарплату 3 тысячи рублей, но платят, скажем, 5. И она довольна. Но когда доходит дело до взаимоотношений с государством из-за выплаты, к примеру выходного пособия, начинается: “У меня другая зарплата! Обманули!” Но уже поздно, суд признает только документы. Доходит до абсурда. Человеку, не заключившему никакого договора с работодателем, приходится приводить свидетеля в суд, чтобы тот подтвердил: “Да, этот человек у нас работал”. А теперь подумайте: многие из ваших сослуживцев согласятся пойти с вами в суд? Или другой вопрос. Ведь пострадавший вступает с работодателем в преступный сговор, чтобы не платить налоги и уклониться от уплаты взносов в пенсионный фонд. А потом прибегает к нам, в государственное учреждение, за помощью. Бред, да и только...
Сплошь и рядом бывает, что работодатель выгоняет на улицу беременных женщин, не оформивших трудовой договор. А ей всего-то и надо было потратить 35 рублей и купить трудовой кодекс. И ни к чему тогда ходить в трудовую инспекцию и строчить жалобу (все жалобы рассматриваются там только в письменном виде). Сами работники трудинспекции говорили нам, что им приходится возиться даже не с верхушкой айсберга — с его шпилем. История Ирины — одна из тысяч подобных.
Сейчас в России упразднена налоговая полиция. О существовании трудовой инспекции мало кто знает. А в Москву традиционно стекаются потоки народа, лелеющего мечту о счастливой столичной жизни. И все они почти ничего не ведают о своих правах.
Корреспонденты “МК” расспросили около пятидесяти человек за прилавками: “Читали ли вы когда-нибудь трудовой кодекс?” Не читал никто, а большинство даже не видели. Мало того, с трудовым законодательством не знакомы и работодатели.
Чем это оборачивается для наивных дам из провинции, выяснить оказалось легко. Когда мы попытались связаться с хозяевами торговой точки, в которой работала Ирина, услышали в ответ:
— Ничего не знаю и ничего говорить не буду. Ее разыскивает прокуратура, нас уже несколько раз вызывали на допрос. Она на контрольной закупке попалась, и еще есть один эпизод.
— Какой?
— Ничего говорить не буду. Она меня подставила, а я здесь ни при чем, ничего вы никому не докажете...
