Генерал-лейтенант Дмитрий Никишин был лично знаком с маршалом Вершининым и дружил с Василием Сталиным. За мужество и героизм Иван Конев наградил его маузером. Знаменитый фронтовик прошел три войны: Финскую, Отечественную и в Корее. В каких только переделках не бывал он за свою долгую жизнь. Однажды самолет, который пилотировал Никишин, чуть не рухнул в горах, но он чудом сумел поставить его на крыло. В войну под Берлином Дмитрий Тихонович поехал искать продукты и только присел с котелком, на дне которого было немного меда, и горбушкой, как начался артобстрел. Он инстинктивно наклонился над котелком, чтобы туда не попала земля, и этим спас себе жизнь.
Казалось, судьба хранила его. А в эту среду 93-летний генерал-лейтенант Дмитрий Никишин пустил себе пулю в висок из того самого наградного пистолета.
Дом №21 на Верхней Масловке, в котором и случилось несчастье, построили сразу после войны. Здесь живут офицерские семьи из Академии им. Жуковского.
— О Дмитрии Тихоновиче рассказать? Как? У меня и капли-то все успокоительные кончились, — растерянно разводит руками соседка Никишина Анна Чумакова.
Анна Михайловна всю жизнь проработала врачом, и старенький генерал-лейтенант часто по-соседски обращался к ней за помощью: то давление просил померить, то в лекарствах разобраться. Но при этом на жизнь никогда не жаловался.
— Меня позвал милиционер часов в 11 утра. У Дмитрия Тихоновича, мол, несчастье. Я и не подумала ничего плохого. Но он мне скороговоркой вслед сказал: “Ваш сосед застрелился”. Я забежала в их квартиру, там сиделка, Тоня, очень добрая женщина, рыдает. Я бросилась ей на шею, тоже заплакала. Говорю, что же ты не уберегла? А она говорит: и не знала даже, что у него оружие есть. Спустилась в магазин за хлебом, а вернулась — он весь в крови.
Генерал-лейтенант выстрелил себе в голову чуть выше правого уха. Он лежал в спальне, на своей большой кровати на окровавленной подушке. Записки не оставил. Когда вернулась сиделка, старик еще дышал, но сказать ничего не мог. После выстрела, по оценкам эксперта, он жил еще около часа. Приехавший доктор развел руками: ничем помочь нельзя.
Генерал-лейтенанту авиации Дмитрию Никишину исполнилось 93 года. У него была потрясающая судьба. Родился в деревне и с детства мечтал о небе. Закончив летное училище, стал военным летчиком. В войну летал на бомбардировщике, совершил восемь боевых вылетов. В 50-х командовал воздушной армией в Ленинградском военном округе, после перевода в Новосибирск ему подчинялись ВВС округа. В 1968 году пришел замом начальника в Академию им. Жуковского, а еще через пару лет как раз получил квартиру — “трешку” и вышел в отставку.
Этот дом построили сразу после войны. В основном соседями погибшего были офицеры с такими же высокими званиями.
Генеральские квартиры все очень похожи друг на друга. Высокие потолки, хрустальные люстры до пола, тяжелые гардины, салфетки, трофейные часы с боем и старомодные шляпы на оленьих рогах. А еще — старость и ужас перед грядущей смертью и слезы одиночества.
— Месяца три назад я был у него в гостях, он мне фотокарточки показывал. Стихи читал. Он ведь сам сочинял. О жизни, о войне, о молодежи, — старается говорить бодро еще один его сосед, генерал-майор Владимир Стебнев. — Никаких упаднических настроений у него не было. Я еще сказал тогда: “Давай до 100 лет жить?” А он: “Обязательно!”
Мы с ним наши, фронтовые песни попели. Он как-то заулыбался даже. Приходи, говорит, еще.
— Орденов у него было! Где они теперь подушечек столько достанут? — переживает одна из бабушек в подъезде.
Боевых орденов и медалей у военного действительно много, около пятидесяти.
Его невестка, Лидия Никишина, едва сдерживая слезы, говорит, что до 90 лет папа был очень крепким. Но года три назад ему прооперировали аденому предстательной железы, и он здорово сдал. Родные наняли ему сиделку, которая находилась с ним круглосуточно. Последнее время на улицу он уже не выходил. По квартире с костылем ходил, гулять мог только в особом кресле.
— Как жаль, — узнав от нас о скорбной вести, расстроился генерал Александр Шварев. — Ведь такой уравновешенный человек! Он за порядок всегда был, за дисциплину, очень требовательный, добросовестный. Мне трудно говорить о причинах такого поступка, но, я думаю, с болезнями многие живут, а здесь всему виной одиночество. Звоню ему как-то, а он мне говорит: да ну, что это за жизнь — один хожу по квартире с палкой и все.
— А еще он очень расстраивался, глядя на сегодняшнюю жизнь, — говорит невестка Лидия Никишина. — Очень переживал за судьбу Ирака, осуждал американцев. Он так и остался коммунистом, человеком, бесконечно преданным партии, сыном той эпохи. Одно время он работал вместе с Василием Сталиным и считал его замечательным человеком, говорил только, что пил тот многовато.
Несколько лет назад Никишин потерял любимую жену Ольгу. Она ушла из дома и не вернулась. Ее нашли в морге через несколько дней. Оказалось, в аптеке у пожилой женщины отказало сердце, и ее привезли как неизвестную. И хотя Никишина навещали дети и внуки, бравый генерал все-таки чувствовал себя одиноким.
Есть такое понятие — “усталость металла”. В последнюю минуту этот металл его не подвел. Наградной маузер, лежавший в долгом ящике многие годы, сработал как часы...
