Оперу Глинки “Руслан и Людмила” поставили как пафосное почти 5-часовое шоу. Премьера обросла всеми атрибутами сенсации. В царской ложе сидел президент в окружении самых достойных представителей музыкальной культуры.
Что такое русская музыка? Это Глинка. А Глинка — это прежде всего увертюра к “Руслану” — искрометная, виртуозная, способная любого русского человека воодушевить до экстаза. Дирижер-постановщик Александр Ведерников явно не разделяет этой банальной точки зрения. Тускло, вяло, откровенно неритмично прозвучал наш национальный шедевр, как молью, подбитый киксами и запаздывающими атаками духовых. Зато эти духовые инструменты совершенно такие же, как при самом Глинке, — то есть “аутентичные”. Смешно только, что на них играют оркестранты, наряженные в игривые белые костюмы. Да еще и яма поднята до уровня сцены. Ощущение, что перед вами оркестр варьете, — полнейшее.
Тем более что режиссер Виктор Крамер и художник Александр Орлов, заразившись эпидемической для Большого театра фобией, оставили от огромной сцены ГАБТа крошечный подиум, на котором толкутся девять персонажей “Руслана и Людмилы”. Все остальное пространство убито тремя гигантскими ромбовидными амфитеатрами, на которых размещен хор и оркестровая банда. Декорации не меняются. Арии и ансамбли чередуются, как в гала-концерте. Каждый номер подкреплен очень хорошим светом (Глеб Фильштинский) и откровенно эстрадной режиссурой — например, номер Людмилы с пятью светящимися контрабасами вполне мог бы украсить программу варьете во французской провинции. Ясно, что знаменитой Головы здесь нет, как нет и Черномора, мизансцен, драматургии и прочих театральных атрибутов.
Киевская Русь трактована как миленький бутик: подиум уставлен высокими узкими зеркалами на стойках. Персонажи, одетые как на дефиле под девизом “авангард а-ля рюс” (художник Ирина Чередникова), вращают зеркала вокруг своей оси. Есть у них и еще одна забота: вместе с хором они демонстрируют публике загадочные символические пирамиды и цилиндры. В это время они “аутентично” поют арии. В понимании маэстро Ведерникова это значит: вполголоса, тускло, аэмоционально.
Мелко вибрирующий голос Тараса Штонды странен для Руслана. В этой партии много низких нот, которые Штонда просто шепчет. Гармоничную пару ему создает Екатерина Морозова (Людмила), которая явно не в ладах с верхами. Бедняга Валерий Гильманов (Фарлаф) вынужден петь свое труднейшее рондо, нахлобучив на голову какие-то невообразимые ведра. Ясно, что свою техничную арию он провалил. Постановщики вообще его невзлюбили, нарядив витязя в костюм кота Базилио. И только Мария Гаврилова (Горислава) спела так, как это делается в опере, несмотря на попытки дирижера “загасить” певицу.
Президент выдержал два акта. Значительная часть публики сломалась раньше. Изначальная недраматургичность оперы Глинки (за это ему, кстати, досталось от современников) оказалась доведенной до абсурда режиссером с антимузыкальным видением сцены и дирижером с амузыкальным слышанием партитуры.
