Эти могилы найти на кладбище несложно. Глиняной рыжей “плешью” они резко выделяются среди свежевыкрашенных оградок и пестрых венков. Рядом нет скамеек и цветочниц. Ни одна из могил не обнесена оградкой. Здесь в такой же тесноте, как при жизни в казенном доме, лежат бывшие обитатели интернатов для престарелых. Они не были нужны своим родственникам живые, а теперь не нужны и мертвые.
— Безродные могилы ищете? — останавливается рядом со мной на пригорке запыхавшаяся пожилая женщина. — Они на самой обочине, сейчас найти их еще можно, а летом и не сыщите, все в бурьяне будут.
Увязая в глине, иду по узкой дорожке к окраине захоронений. Сегодня на кладбище многолюдно. Но на участке, где похоронены безродные старики, пусто. На потрескавшейся могильной земле — ни одного венка.
— Здесь раньше картофельное поле было, — объясняет проходящий мимо дед с рюкзаком. — Видишь, как интернатовских “положили” — часто-часто, словно грядки... Эх, не дай бог так лежать, — мелко крестится старик.
Я тщетно пытаюсь найти на могилах таблички с указанием фамилии и имени погребенных здесь людей.
— Могилы не безымянные, — спешит меня уверить холеная смотрительница кладбища. Поправляя прическу, она объясняет: — У меня имеется подробный план, где четко указано — кто, где захоронен. Только, честно говоря, мало кто этими могилами из родственников интересуется.
— А почему могилы так близко расположены друг к другу?
— Согласно договору расстояние между могилами 45 сантиметров, — отмахивается дама и исчезает в граверной мастерской.
В Климовском доме-интернате для престарелых и инвалидов выясняю, что несколько лет назад одиноких стариков хоронили на подольском городском кладбище “Товарищево”. Одна могила отличалась от другой лишь номером на табличке. Нужное захоронение можно было отыскать по списку, хранящемуся у директора кладбища. Ныне безродных дедушек и бабушек предают земле поблизости — на Сергеевском кладбище.
— На погребение одного человека из Пенсионного фонда нам выделяют... одну тысячу рублей, — говорит директор дома-интерната Александр Епихин. — Чтобы более достойно проводить в последний путь наших постояльцев, мы стали из своих средств выделять на каждого умершего еще по 650 рублей.
— В прошлом году похоронила 147 человек, а с начала этого года — уже 37, — спокойно, даже обыденно отчитывается специалист по социальной работе Валентина Топоркова. — Бывают “тихие” месяцы — ни одного умершего, а “аврал” приходится всегда на осень и весну, когда сильно скачет атмосферное давление.
— Умирают наши старики в основном от хронических необратимых нарушений в сосудах головного мозга и сердца, — вступает в разговор заместитель директора по медицинской части Татьяна Евдокименко.
Здесь помнят всех подопечных, ушедших в мир иной. О каждом найдется что рассказать. Недавно проводили в последний путь старейшую жительницу интерната Ирину Алексеевну Дедневу. Бабе Ире — уроженке Чеховского района — незадолго до смерти исполнилось 104 года! Будучи инвалидом I группы по зрению, она прожила в интернате последние 13 лет.
А вспомнив всеобщего любимца Дмитрия Ивановича Савенко, женщина смахнула слезу. Поэт долгие годы жил в интернате, подружился с семьей одной из санитарок, ушел жить к ним. Только стал привыкать к домашней обстановке, и тут не выдержало сердце...
Церемония прощания в интернате более чем скромная.
— Раньше покойнику стелили простынку прямо на свежеструганные доски, — рассказывает Валентина Топоркова (она всегда провожает в последний путь умерших стариков). — Теперь гроб покупаем хоть и самый простенький, но уже обитый красной материей, да еще и с подушечкой.
В последний путь обитателю интерната приготовлены серые в клеточку тапочки, черные носки и сатиновые трусы в цветочек.
В “женский узелок” положены: ночная рубашка, летнее платье, колготки, те же серые тапочки и косынка.
— Иной раз приходят бабушки, просят подобрать платочек покрасивее, когда положу их в гроб — губки подкрасить... — говорит сестра-хозяйка. — А еще приносят “на смерть” свой узелок. Хоть в мир иной хотят уйти во всем домашнем.
До 1997 года всех умерших постояльцев интерната кремировали. Где теперь хранится их прах — никто не знает.
— Приехал как-то в интернат один из племянников умершей у нас бабушки, — говорит Татьяна Евдокименко. — И буквально взмолился: “Помогите найти прах тети, она мне постоянно снится, спать не дает...” Я подняла кучу справок по кремации, но прах отыскать так и не смогла, тем более что с момента кончины женщины прошло более 10 лет... Вообще, как только у нас умирает постоялец, сразу связываемся с его родственниками, если они есть, и прямо спрашиваем: “Будете хоронить?” Желающих находится немного. А потом спохватываются...
Каких бы скудных средств ни выделялось на погребение, интернат старается по-христиански проститься со своими пенсионерами. Анонимные могилы здесь скоро канут в Лету. Уже в этом году интернат планирует установить на надгробиях деревянные кресты с выбитыми именами и фамилиями.
А списки умерших стариков администрация передает священнику, отцу Федору. В маленькой часовенке на том же Сергеевском кладбище он служит по ним заупокойную.
— Жаль, что куличей и крашеных яиц на могилу принести некому, не по-божески это, — говорит Татьяна Евдокименко.
