Сегодня в Музее архитектуры закрывается выставка печально знаменитых “бременских” рисунков из коллекции Виктора Балдина. Завтра 362 рисунка и 2 картины великих мастеров упакуют в ящики и отправят в хранилище Министерства культуры, где они будут дожидаться окончательного решения своей судьбы.
Но вот что странно. Еще недавно противники возвращения коллекции Германии буквально бились в истерике, а сейчас наступила прямо-таки гробовая тишина. Молчат все. Молчит Николай Губенко, который и заварил всю эту истеричную кашу вокруг коллекции. Затихло Министерство культуры, которое до поры, видимо, решило не высовываться, чтобы опять не заработать обвинения в антипатриотизме. Ничего не говорит и Генпрокуратура, которой поручили проверить законность передачи рисунков в Бременский художественный музей.
А раз так — можно сделать вывод, что, противоборствующие стороны придут к соглашению. Сейчас решение звучит так: мы признаем, что Виктор Балдин, героически спасая рисунки старых мастеров от гибели, все-таки незаконно вывез их из Германии, мы возвращаем эти рисунки хозяевам, а они нам за это оставляют 19 отобранных Эрмитажем рисунков великих художников и одну картину Гойи. Это четверть от стоимости всей коллекции, которая составляет 23,6 миллиона долларов.
Впрочем, останется еще одно. А именно вопрос: мы что, так и будем до скончания веков биться в падучей по каждому произведению искусства, которое оказалось у нас или в Германии после войны? Которая, кстати сказать, окончилась почти 60 лет назад.
Слово “реституция” (перемещение или возвращение культурных ценностей, захваченных в результате хищений или военных действий) появилось в России недавно. У нас это понятие большей частью охватывает лишь итоги Второй мировой войны. Но это не означает, что претензии, например, Греции и Египта к Великобритании, где с конца XIX — начала ХХ века в Британском музее хранятся сокровища Парфенона и египетских фараонов, безосновательны. Другое дело, что Лондон делает вид, будто не слышит стенаний потомков древних цивилизаций. А вот Париж после падения Наполеона почти все из награбленного вернул. Вообще, с XIX века в мире существовали нормы, которые защищали культурные ценности от захвата и разграбления.
Переговоры по реституции между Россией и Германией начались в 1991 г. И открыл их… Николай Губенко, в то время министр культуры СССР. 15 марта 1991 г. именно он разрешил вернуть Германии более 2200 нотных рукописей и изданий и вместе с Анатолием Собчаком лично вручил их Гамбургской библиотеке.
Этот шаг стал хорошим заделом для дальнейших переговоров, которые вела уже Российская Федерация. Их исходной точкой принято считать встречу в Дрездене в феврале 1993 г., после которой Россия и Германия обозначили приоритетные и наиболее значимые культурные ценности, в возврате которых заинтересованы обе страны. Список Германии (так называемый “список Наумана”) внушителен: архив Ратенау, книги из Готской библиотеки, фонды Музея древнейшей и древней истории (в том числе так называемое золото Шлимана), собрание книг Хаденберга, картины Бернхарда Кёлера, библия Гутенберга, собрание картин Кребса, “коллекция Виктора Балдина”, архив Лассаля и др.
С российской стороны перечень выглядит скромнее. Из наиболее ценного — портрет великого князя Павла Петровича кисти А.Рослина из Китайской галереи Гатчинского дворца, похищенный недавно из немецкого частного собрания и арестованный в Амстердаме, а также четыре картины, купленные в 1839 г. Николаем I и находившиеся в апартаментах сначала русского, а затем советского посольства в Германии. После войны они были обнаружены американцами в своей зоне оккупации и с 1968 г. хранятся в берлинском замке Шарлоттенбург. Принципиальных возражений о возврате этих 4 картин у немцев нет. Сложность в другом — все четыре картины вмонтированы в стены замка, и их изъятие невозможно. Но немецкая сторона готова взамен предоставить России другие произведения живописи аналогичной ценности.
С нашими претензиями очень сложно. Если у немцев все учтено и подсчитано, то у нас все туманно. Утеряны многие учетные книги музеев, учет культурных потерь в советское время не велся вообще, и лишь сейчас Минкульт этим занялся. Однако можно с уверенностью сказать, что произведений мирового значения наши музеи не потеряли. Когда стало ясно, что мы выигрываем в войне, была создана комиссия под руководством Грабаря. На ее заседаниях директор НИИ музейной работы Маневский доложил, что все основные фонды крупнейших музеев были вывезены в эвакуацию. Основные потери пришлись на Новгород, Псков, Павловск, Гатчину, Петродворец и Царское Село под Ленинградом.
Все захваченные культурные ценности немцы свозили в специальные склады. Работу возглавляло идеологическое ведомство нацистов под руководством Альфреда Розенберга, которое поначалу особое внимание уделяло архивам парткомов и еврейских общин и было очень недовольно, что на него “повесили” искусство. Склады с нашими культурными ценностями располагались на нашей оккупированной территории и в Восточной Германии — Гитлер не собирался проигрывать войну, потому их не везли далеко за Эльбу. Так что при наступлении советские войска находили наши же произведения в этих складах. В целости и сохранности оказался подобный склад в Кенигсберге. Смоленский художественный музей нашел свои картины в Польше. Четыре эшелона произведений искусства нам передали американцы. Всего же американцы за 14 послевоенных лет совершили 19 актов передачи нам культурных ценностей с их складов. Вернулось, конечно, не все — многие произведения попросту погибли. Тем не менее культурных потерь глобального значения вроде “Сикстинской мадонны” мы не понесли.
Лишь с 1997 года, когда в Минкульте был образован департамент по сохранению культурных ценностей, начался подсчет наших потерь. На данный момент выпущено семь книг. Всего же будет 30 томов. Вообще говорить о каком-то возврате наших ценностей можно, только имея доказательства их принадлежности нашим музеям. На данный момент из 35 позиций (с доказанной принадлежностью и обнаруженных) закрыто 15, а пять пока не подтвердились. В списке культурных ценностей российского происхождения, обнаруженных за рубежом и возвращенных в Россию, значатся: акварель XVIII века “Вид Монрепо близ Людвигсбурга” из Гатчины; портрет Петра Басина кисти Кипренского (увезен из Алупки людьми Розенберга и обнаружен у частного коллекционера в США, который купил его за 170 тысяч долларов; в 1998 году коллекционер Лаудер безвозмездно вернул картину Русскому музею); икона “Видение старца Дорофея” из Псковского музея (возвращена в 2001 году). Германия вернула семь портретов царских особ, которые были увезены в 1941 году из дворцов Гатчины, Петергофа и Царского Села и хранились долгое время в берлинском Историческом музее. После предъявления нашей стороной доказательств их принадлежности возвращены (безвозмездно) в 2002 году. Из последнего можно вспомнить возвращение мозаик и комода из Янтарной комнаты, выкупленных гражданами Бремена у частных лиц, и смоленского партархива.
Были возвращения и в советское время. Например, 614 серебряных предметов из Псково-Печерской лавры. Немецкий фермер и историк-любитель Георг Штайн, погибший 15 лет назад от нищеты (!), нашел в архивах документы, по которым ящики с русскими предметами находятся в музее иконописи Реклингхаузен. Эти предметы там и были найдены и в 1973 году возвращены нам.
До 1998 года, когда в России был принят закон о реституции, все культурные ценности, вывезенные из Германии, в одностороннем порядке считались нами законно полученными в качестве компенсации за потери в войне. Но вот вопрос: если не было никакого криминала, почему только недавно обнародовали наличие у нас “золота Шлимана” и рисунков из балдинской коллекции? Хранили тайно, с грифом “особый инвентарь”. От этого страдали все — и специалисты, которые в изучении истории искусства никак не могли заткнуть зияющие бреши, а главное — любители искусства, лишенные возможности любоваться шедеврами. Все дело в том, что нынешним музейщикам и властям приходится расхлебывать юридические и идеологические проколы прошлых политиков.
Первоначально вывоз культурных ценностей из Германии не заявлялся как компенсация за потери. Добиться согласия на такую реституцию у союзников советским дипломатам не удалось — те упорно считали, что компенсация должна взиматься не картинами и скульптурами, а деньгами, оборудованием или товарами. Поэтому вывоз проводился под эгидой спасения культурных ценностей от военных действий.
Но и американцы не церемонились. До сих пор остается загадкой судьба венгерского “золотого” эшелона. В неразберихе послевоенного периода были ограблены все венгерские евреи. Вскрывались банки, опустошались дворцы и особняки. Целый эшелон попал в американскую зону. И дальше... чудесным образом его содержимое всплыло на нью-йоркском аукционе и было там продано. До сих пор в США специальная комиссия никак не может разобраться, как так получилось. Но были и особые случаи. Так, сразу после окончания войны в Висбадене, где находился один из американских трофейных складов, бригада из 35 офицеров во главе с искусствоведом Вальтером Фармером отказалась отправлять в США 202 картины из немецких коллекций. Более того, офицеры написали манифест, по которому произведения искусства не могут быть компенсацией за потери в войне. В результате картины все же были увезены в Штаты, однако после многочисленных судов спустя 4 года вернулись в Германию.
В январе 1957 г. между правительствами ГДР и СССР была достигнута договоренность о взаимном возвращении культурных ценностей. С 1958 по 1960 г. состоялось 19 случаев передач, в том числе знаменитой Дрезденской галерее. В итоговом протоколе, подписанном 29 июля 1960 г. в Берлине, зафиксировано, что Германии передано 1 571 995 предметов, 121 ящик книг, фоноархивов, нотных тетрадей, свыше 3 миллионов архивных дел. Однако в связи с политической ситуацией осталась нерешенной судьба культурных ценностей, относившихся к музеям и учреждениям, находившимся в западных зонах Германии, а также предметов, не переданных до 1960 г. В 1962 г. ЦК КПСС велел забыть об этих ценностях, чтобы не будоражить международную общественность. Началось закрытое хранение в спецфондах, плоды которого мы пожинаем по сей день.
Наш закон о реституции, принятый в 1998 году, полностью перевел все перемещенные к нам ценности на легальное положение. Теперь все хранящиеся в музеях и библиотеках памятники культуры объявлены собственностью государства. Даже те, которые были захвачены фашистами на территории других оккупированных государств, а затем были вывезены нами из Германии. В принятии этого закона, кстати, активное участие принимал председатель думского комитета по культуре Губенко. Единственная поправка, принятая к закону Конституционным судом, исключает из этого списка памятники культуры, которые были вывезены частными лицами или без разрешения официальных властей. К ним применимы Закон о ввозе и вывозе и Гражданский кодекс. Под эту поправку попадает и балдинская коллекция.
Теперь, со вступлением в силу закона о реституции, вопрос о возврате ценностей можно решать лишь путем договоренностей. Например, вещи из “списка Наумана” пока не трогать, зато разрешить проблему с трофейными книгами и архивами. Как оказалось, у нас в стране всего 3 специалиста по древнеготическим языкам. Зачем нам столько книг, имеющих значение лишь для страны их происхождения? А семейные архивы или амбарные книги с какой-нибудь баварской фермы — кому они могут понадобиться? Проблема еще и в том, что трофейные ценности еще надо где-то хранить. Говорят, что одной из причин возвращения коллекции Дрезденской галереи было и то, что сами музейщики взмолились — в послевоенной Москве создать нормальные условия для огромного количества шедевров было сложно.
