Ночь с субботы на воскресенье в столице прошла под знаком огня. То, что творилось на Тверской, с трудом поддается описанию. Случайные прохожие и наивные провинциалы вжимались на близлежащих улицах в стенки, крестились и были уверены, что попали в “горячую точку”. А на самом деле у ног Юрия Долгорукого разворачивалось самое мирное действо — открытие Чеховского фестиваля. И его красоте и мощи позавидовал бы всякий театральный и военный деятель.
Но лучше все по порядку.
Субботнее утро не предвещало ничего хорошего — зарядил дождь, свинцовые тучи обложили столицу. Нет, думали все, нельзя связываться с демонами — добра не жди. “Демоны” — так называлось шоу, которое готовила на открытие “Чехова” испанская уличная труппа “Комедианты”. Но в отличие от издерганных организаторов эти ребята были спокойны.
— Самое главное — сберечь музыкальную аппаратуру, — сказал режиссер Жоан Фонт, наблюдая, как ту накрывали полиэтиленом. — А наш огонь будет гореть в любую погоду.
Вообще-то никто не сомневался в том, что все состоится. Но то, что мы увидели, превзошло все ожидания. На час отрезок Тверской от мэрии до телеграфа превратился в гигантскую сцену, на которой перемешались зрители, артисты в черно-красных чертовских масках. И, конечно же, огонь, который лился, бил фонтаном, струился, тек и падал. Факелы над толпой, огненные струи под ногами, карусель искр на сцене, светящиеся змеи в небе. И выстрелы, выстрелы цветного фейерверка, который живописно осыпал старика Долгорукого
Скакали черти. Некоторые особенно отвязные элементы нечистой силы подставляли брандспойты к причинным местам и писали огненным дождем. Интересно, что бы по этому поводу сказал уролог? Но кто здесь повар, кто уролог, было не разобрать. Огненные потоки рассекали толпу. Толпа визжала, разбегалась от рогатых “демонов”, но, как под гипнозом, тянулась за испанцами от Долгорукого к Камергерскому и обратно. Возле МХАТа выпустили огнедышащего дракона.
— Мамочка! У него сопли золотые! — закричал маленький мальчик.
— Это не сопли, сынок, а огонь, — сказала рассудительная мамаша. А публика уже хватала змея за мохнатые ноги. Время от времени ему в ноздри заправляли новые связки петард, поджигали, и довольный “зверь” продолжал свой забег в народ.
Зрители разделились на две категории. Одни стояли, задрав головы, и вместо ответа на вопрос: “Как вам все это нравится?” — совали нам в лицо кулак с поднятым большим пальцем. Другие же изо всех сил орали: “Супер! Класс!” — и ускакивали вслед за бесовским братством. Только трогательные пожилые парочки осторожно поправляли друг другу шляпки и панамки, прихваченные на всякий случай для защиты от искр. Давно Москва не была так наивна, открыта и простодушна. Она смеялась одной детской, местами глуповатой улыбкой без всяких комплексов, заходилась в визге и восторге. Все как по команде хотели искупаться в дожде из белого и красного огня, совершенно не заморачиваясь над драматургией спектакля. А она все-таки присутствовала: красный огонь страсти боролся с холодным белым огнем разума. Впрочем, метафора и философия насчет красного и белого в нашей стране — вещь конкретная и вызывает малоприятные ассоциации. То ли дело огонь, который возбуждает, зовет и толкает на подвиги.
Кстати о народных подвигах — согласно милицейским сводкам, открытие чеховского фестиваля прошло без эксцессов. Если люди и были опьянены, то только огнем. Самыми скучными на этом празднике жизни оказались деятели культуры и театра, наблюдавшие за всеобщим весельем с деревянного возвышения. На их утомленных искусством лицах ничего, кроме тоски и выражения “видели, мол, и не такое”, не читалось. Теперь ясно, почему у них такие вялые, скучные и претенциозные спектакли. Слишком далеки они от народа — и в жизни, и в театре.
