Во вторник, 27 мая, Военная коллегия Верховного суда отменила оправдательный приговор по делу об убийстве Дмитрия Холодова. Судьи ВС изучали дело почти год. Само же слушание длилось три дня.
Удачные обороты в выступлениях адвокатов принято называть “цветами красноречия”. В понедельник, 26 мая, этими цветами был усыпан зал Верховного суда, где выступали защитники обвиняемых.
Адвокаты — а их было одиннадцать, — судя по безапелляционному тону выступлений, готовились к полной и окончательной победе своих подзащитных. Каждый отлично отработал свою сцену.
Один сказал, что возражать на доводы гособвинения и представителей потерпевших сложно, так как у него лично сложилось впечатление: защита и обвинение принимали участие в разных процессах. Очевидно, имелось в виду, что все, ставящее под сомнение оправдательный приговор, — это вздор, не заслуживающий внимания.
Адвокат Поповских блеснула филологическими знаниями. Когда речь зашла о слове “разобраться” — такое указание дал министр обороны Грачев в отношении журналиста Холодова, — дама сослалась на словарь Даля. Там, сказала она, слово “разобраться” имеет совсем другой смысл, “если, конечно, не считать Даля соучастником преступления”. Попутно специалист по Далю обратила внимание высокого суда на то, что признательные показания главного обвиняемого, полковника Поповских — это всего лишь признание в намерении “поставить Холодову фингал”. Только фингал. Поповских собирался таким образом Холодова спасти (от чего? ведь слово “разобраться”, по Далю, почти шутливое). Еще немного, и полковник Поповских предстал бы главным защитником Дмитрия Холодова...
Защитник Морозова, говоря о “дипломате” со взрывчаткой, несколько раз ласково назвал его “чемоданчиком”.
Адвокат Мирзаянца внушительным баритоном долго увещевал судей, что никто никого убивать не собирался. И с упоением приводил изящно передернутые доводы.
Последней выступала адвокат Барковского. Когда ее попросили говорить погромче, она сказала, что взволнованна и надеется, что это вот-вот пройдет. И действительно прошло, когда она звонким пионерским голосом произнесла: “Ну не было, товарищи дорогие, дипломата со взрывчаткой в камере хранения Казанского вокзала! Не было, дорогие мои, и никем это никогда не было установлено... Протест подан только потому, что выводы не устроили обвинение. Смириться не хотят и не желают. А очень хочется, чтобы все было по-честному”.
Действительно, хочется.
Когда на следующий день судья-докладчик начал читать определение Военной коллегии Верховного суда, казалось, что вечером “оправданные” обязательно соберутся на банкет. Казалось даже, что уже и стол заказан. И так свежо и празднично выглядели Поповских, Морозов, Мирзаянц, Барковский и Сорока (только Капунцова в зале не было), так грустно держались за руки родители Димы Холодова... Судья долго перечислял пункты приговора, которые остались в силе. Речь, например, шла о квартире, в махинациях с которой обвиняли Барковского, об изумрудах, найденных у него дома, и так далее. По этим эпизодам, не имеющим отношения к убийству Холодова, “фигурантов” оправдали.
Когда же речь зашла об убийстве, плавное течение доклада неожиданно изменилось. В зале, должно быть, из-за каких-то технических неполадок, погас свет. И тут полковнику Поповских стало плохо. Но не от сумрака, воцарившегося в помещении.
Очень подробно и обстоятельно судья начал перечислять причины, по которым приговор Московского окружного военного суда в части, касающейся убийства Дмитрия Холодова, отменяется. Вкратце причины следующие.
Военная коллегия Верховного суда признала, что участие бывшего министра обороны Павла Грачева в деле убийства Холодова не получило должной оценки.
Не будет преувеличением назвать этот пункт определения сенсационным. И в первую очередь потому, что судья Сердюков мотива в действиях Поповских так и не усмотрел. А ведь министр сам рассказал, что давал указание разобраться с журналистом.
И даже слова Грачева о Холодове, когда министр в телеэфире назвал его “военным противником”, Сердюков расценил как шутку. В определении Военной коллегии четко сказано: свидетели говорили о другом. И произнесено это было всерьез.
Кроме того, в материалах дела черным по белому написано: министр грозился расформировать 45-й полк ВДВ, если его “пожелание” не будет выполнено. А Поповских это было далеко не безразлично...
Определение Военной коллегии не оставило без внимания тот факт, что в приговоре судьи Сердюкова все показания в пользу подсудимых безоговорочно приняты на веру, а все, что против, — просто оставлено без внимания или отвергнуто по принципу “этого не могло быть, потому что не могло быть никогда”.
Судья Сердюков, как мы помним, не придал никакого значения признательным показаниям Поповских и его соратников. Теперь же суд обратил внимание на эти показания, которые признаны важнейшим звеном следствия.
Подсудимый Морозов никогда не признавался в убийстве Холодова. Однако именно он рассказал следствию, как бы провел подобную спецоперацию — а Морозов, по его же словам, известен всем спецслужбам как знаток в этой области. И рассказ Морозова в деталях совпал с реальной картиной убийства. Судья, подписавший оправдательный приговор, никак эти обстоятельства не оценил. Как “пропустил” и еще одно важнейшее доказательство — аудиозапись разговора Морозова с женой, где он напрямую говорит об убийстве журналиста.
Адвокаты обвиняемых с удовольствием рассказывали в многочисленных интервью, что поездка Холодова на Казанский вокзал — плод фантазии журналистов “МК”. Судья Сердюков тоже предпочел не обращать внимания на показания многочисленных свидетелей.
А Военная коллегия с ним не согласилась.
Относительно “дипломата” со взрывчаткой Сердюков также пребывал в сомнениях. Таких сильных, что в приговоре уделил конструкции взрывного устройства лишь несколько слов. Между тем по делу провели сложнейшие экспертизы, результаты которых давали возможность сделать вполне конкретный вывод: кем и как была изготовлена мина-ловушка...
Определение оглашалось два часа, и все его подробности, наверное, перечислять не стоит. Хочется лишь упомянуть, что в этом определении прозвучали все доводы, приведенные в жалобе адвокатов Холодовых: Елены Андриановой и Александра Мачина.
Два слова о доводах. Само собой разумеется, все упомянутое в определении Военной коллегии Верховного суда должно быть тщательно проанализировано. Всему должна быть дана аргументированная оценка. И формулировка “этого не может быть” больше суд не устроит.
Итак, дело по обвинению в убийстве журналиста “Московского комсомольца” Дмитрия Холодова отправлено на новое судебное рассмотрение.
Люди, которым никогда не доводилось бывать в зале суда, возможно, считают, что адвокаты обвиняемых и потерпевших должны вести себя как враги — и тут все средства хороши. Понятие о благородном поединке состязающихся сторон кажется атрибутом XIX века. А между тем принцип состязательности — основополагающий принцип правосудия. Но адвокаты обвиняемых по делу Холодова сочли себя выше этого.
Старинный дуэльный кодекс всегда предусматривал равное оружие противников. Как, само собой разумеется, и уважительное отношение друг к другу даже при смертельно короткой дистанции. Адвокаты обвиняемых, как и сами обвиняемые, предпочли особый вид защиты. Они опустились до того, что постоянно называли Дмитрия Холодова таким непрофессиональным журналистом, что его не стоило и убивать. Охотно рассуждали на тему: может, его и не убили, а он сам виноват во взрыве. А “Московскому комсомольцу” было выгодно долго не вызывать “скорую помощь” и таким образом способствовать смерти своего сотрудника. Говорили: рекламная кампания газеты, благодаря смерти Холодова, удалась на редкость.
И вышло, что главным оружием адвокатов обвиняемых стала грязь. Наверняка это оружие будет использовано и на новом судебном процессе.
Когда родители Димы вышли из зала суда, журналист спросил у Юрия Викторовича Холодова, что он сейчас испытывает. Юрий Викторович ответил: “Значит, справедливость все-таки есть”.
Не знаю, есть ли — ведь Холодов убит. И в зал Верховного суда он с кладбища не вернулся. А кроме того, мы не знаем, что ожидает нас на новом рассмотрении дела. Определение Военной коллегии безупречно. Но это не последнее слово в деле Холодова. Дело вернется в тот же Московский окружной военный суд, где продолжает работать опозоривший себя двумя развалившимися приговорами (еще один — по делу о взрыве на Котляковском кладбище) судья Сердюков.
И кто знает, может быть, определение Военной коллегии Верховного суда будет использовано лишь как драгоценный аргумент в споре: вы кричали, что приговор несправедливый? Вот, его отменили. А дальше посмотрим...
Не успели адвокаты обвиняемых покинуть зал, как прозвучали слова “суд присяжных”. Да, суд присяжных. С которыми можно заблаговременно “разобраться”.
Весь мир считает суд присяжных почти идеальной моделью правосудия. Но в России дорогие иностранные механизмы приходится приспосабливать к местным условиям. А условия таковы, что присяжные, которые фактически решают исход дела, становятся самой легкой добычей для заинтересованных в оправдании преступников. Точнее, для их родственников и друзей, которые могут и запугать, и заплатить.
Статистика впечатляет — уже не один преступник с триумфом был оправдан.
Но время покажет.
Его работа стала спокойнее
Военный судья Владимир Сердюков с завидным постоянством подбрасывает работу своим и без того загруженным коллегам.
В Мосгорсуде были вынуждены повторно рассматривать дело о взрыве на Котляковском кладбище после того, как он вынес оправдательный приговор, а в Московском окружном военном суде теперь вновь займутся делом об убийстве нашего коллеги Димы Холодова.
Казалось бы, любой уважающий себя судья, чьи громкие оправдательные приговоры раз за разом отменяются в высшей судебной инстанции, должен по меньшей мере чувствовать себя неуютно в профессиональном плане.
Но только не судья Сердюков. Говорят, он пребывает в прекрасном расположении духа. И по-прежнему отправляет, так сказать, правосудие.
Правда, от ведения уголовных дел генерал Сердюков отказался (вернее, по более достоверной версии, его попросили отказаться) — перешел на “тихие” процессы: теперь он руководит гражданской коллегией МОВС.
Как пояснили “МК” в Верховном суде РФ, никаких наказаний для судей, чьи приговоры отменяются в высшей судебной инстанции, законом не предусмотрено.
О профпригодности того или иного служителя Фемиды может судить только Высшая квалификационная коллегия судей. И только если туда поступает жалоба на конкретного судью.
— Если кому-то кажется, — объяснили в ВС, — что судья предвзят и выносит оправдательные приговоры, грубо говоря, в силу своей заинтересованности, то в квалификационную коллегию необходимо предоставить известные по данному делу факты. Но пока подобных прецедентов вообще не было.
