Ирина Роднина: "Не хочу ждать барина"!

Почти всю “прямую линию” Ирина Роднина проулыбалась так, как только она умеет. “Вы думаете, кто-то будет звонить?” — спросила она перед первым звонком. Мы не думали, мы были уверены. Пусть Россия не умеет благодарить своих героев спорта так, как они того заслуживают. Пусть не всегда умеет их защищать. Но любить умеет горячо.

Легенда мирового спорта Ирина Роднина — снова в России. Живет, работает, загорается сама и заражает других идеями. Для многих дозвонившихся это стало приятным открытием. И все — кто знал и кто не был уверен — сразу интересовались: “А Ледовый дом Родниной где же? Когда? Через сколько?” Роднина отвечала на этот вопрос весьма дипломатично. Никого не обижала и не обвиняла. Но была уверена, что Дом построит, считая, что другого выхода у нее нет. Потому что за слова привыкла отвечать делом.

Про неравнодушных коллег Ирина говорит: “уколотый спортом”. Сама — такая же. А еще — жизнью, вернее, жаждой жизни. Целый день мотыляется по Москве в своей машине, не выпуская из рук мобильный телефон. Устает? Конечно. Откажется от такой жизни? Никогда — взвалит на себя еще больше...


— Ирочка, меня зовут Валентина Алексеевна, мне 81 год, поэтому все, что было с вами, я хорошо помню. Когда вы только начинали кататься, я была в Севастополе, и мы впервые купили телевизор. И прилипали к телевизору, когда вы катались. Всегда полная комната народу была... Я очень хочу, чтобы вы были счастливы. Какие дела у вас?

— Нормально. Спасибо. Жива-здорова.

— Это я поняла, а вот дальше-то как? Работа как?

— Дел много. Непочатый край.

— Ну если бы вы знали, как мы вас любим! Боже, как всегда мы смотрели вас — ну как ласточка вы были! А что-то вы должны были построить, дворец какой-то?..

— Строим, Ледовый дом. К сожалению, не так быстро.

— Но он будет?

— Обязательно будет.

— Мне 81 год. Уж доживу ли?..

— Надеюсь, что да. Не подведите — у вас появляется задача жить дольше.

— Даже если мне будет 90 лет и я доживу — приползу, но должна буду посмотреть на все своими глазами.


“МК”: Трудно вести ток-шоу на телевидении, приглашая в гости чемпионов, то есть коллег по спортивному цеху? Не капризничают?..

— Бывает непросто. Дважды, например, было чувство, что невозможно с человеком вообще общаться. Причем одного я достаточно хорошо знала. Сидит в своей коробочке, и никак его оттуда не вытащишь. Но чаще ты начинаешь общаться с человеком, и все идет совершенно не по сценарию. Но до чего же здорово!

— Так слава — явление временное или пожизненное?

— Ничего пожизненного нет. Все в жизни преходяще. Поэтому надеяться, что ты вошел в историю на века или запомнился навсегда, не стоит. Конечно, остаются исторические справки, архивы, а так... Все мы здесь временно.

— Спортивное братство существует или это красивый образ?

— Когда я общалась со спортсменами старшего поколения, которые были еще до нас, то я поняла, что существует. Но это ведь не явление — это человеческие качества моих коллег. И еще вопрос плохого или хорошего воспитания или взаимоотношений, то есть все это очень личные качества. А если учесть, что в спорте все люди непростые, особенно лидеры, то когда-то это братство возникает, когда-то — пропадает. Я не думаю, что его сегодня нет. Хотя сегодня конкуренция в спорте острее, наверное, тяжелее достигать результатов. И братства меньше не потому, что люди стали злыми, менее воспитанными, — просто другая ситуация, другая жизнь.


— Здравствуйте, это Маша. У вас есть желание вернуться к тренерской работе?

— Нет.

— Потому что вы поняли, что это не ваше, что вам интересно другое, — или по другим причинам?

— Я работала тренером. Я совершила, как мне кажется, героический поступок: моя пара победила. Единственный раз чехи стали чемпионами мира за всю историю фигурного катания.

— Вы почетный гражданин Чехии?

— Да. Это работа была очень интересным для меня экспериментом. Но... когда работаешь со спортсменами такого уровня, то ты больше никого и ничего не видишь. Внимание концентрируешь только на них, весь остальной бизнес хромает. Я почти два года жила только этими ребятами. Они жили у меня дома, и все расписание под них подстраивалось. А в результате я пришла к тому, что мне нужно было залатывать мои финансовые дыры. Да, когда поднимается флаг, это... Но в результате мои собственные дети оказались без какого-либо присмотра. И потом — когда ребята выиграли, я почувствовала, что за спиной было если не шипение, то дуновение. В тот период — это было восемь лет назад — наши тренеры уже работали с различными спортсменами из других стран, но именно в мой адрес было больше всего упреков. Может быть, потому, что у людей в сознании со мной связано много патриотических символов — советский флаг, российская страна, пьедестал, слезы... Я действительно, наверное, морально не имела права этого делать — работать на чужую страну. Хотя когда нужно кушать, то здесь уже не до морального права.

Сейчас я занимаюсь новым делом, и мне оно даже интереснее тренерства. Наверное, в фигурном катании я достаточно удовлетворенный человек. Мне кажется, что тебя может не отпускать или огромный интерес, или удовлетворение амбиций, когда ты что-то недоделала, недополучила. У меня нет такого.

Я в Америке прошла другую школу жизни. Жизнь другая, работа другая, другие отношения. Я не хочу сравнивать, что хуже, что лучше. Потому что считаю, что это большая ошибка — подобные сравнения.

— Вы не жалеете, что прошли и этот путь?

— В принципе нет. Другое дело, что он слишком длинный оказался. И не очень легкий.


— Меня зовут Нина Дмитриевна, очень приятно, что я дозвонилась. Ирина, мы с вами ровесники, я думаю, что ровесники и по духу, и по возрасту. Я горжусь тем, что я с вами в одной стране живу. И очень бы хотелось, чтобы теперешняя наша жизнь вас удовлетворяла, чтобы вы были востребованы. Это нам тоже необходимо, нашему поколению, а вам — тем более: вы это заслужили втройне. Как вы сейчас, Ирина, дорогая?

— Я — нормально. Спасибо. Занята, востребована, и слава Богу. Это прибавляет только силы, несмотря на нехватку времени.

— А чем вы сейчас занимаетесь, кратенько?.. Будьте любезны.

— Кратко — я веду программу на 7ТВ. Являюсь членом Совета, который возглавляет наш президент, по спорту и физической культуре. И совсем недавно мы учредили и провели первую торжественную церемонию вручения спортивной премии “Слава” — лучшим спортсменам, лучшим тренерам. Премия будет ежегодной, скоро вы увидите это действо по телевидению.


— Ирочка, это Сергей вас беспокоит. Мы слышали, что в Америке вам пришлось нелегко. Вы не жалеете, что был этот опыт, пусть даже и отрицательный?

— Нисколько, отрицательный опыт тоже опыт. Нас так и в спорте учили. Только дурак дважды одну ошибку повторяет. Если ты сделал какую-то ошибку в жизни, в соревнованиях, в тренировках — хорошо: если эта ошибка не заканчивается тяжелыми травмами, то второй раз уже никогда ее не сделаешь.


“МК”: Умение преодолевать себя — качество врожденное или его можно привить?

— Практически любое качество можно привить, только степень будет разной. У кого есть к этому способности, значит, он поднимется на более высокую ступень. Но очень многому можно научиться, если ты только хочешь. Если тебе это интересно, если ты фанатичный. Конечно, нужно понимать, что на это уйдет много времени, здоровья и что ты себя в чем-то резко ограничиваешь — в заземленных человеческих радостях.

— Есть спортсмены — откровенные разгильдяи, в фигурном катании их тоже немало. Климкин тому пример. Как ему доказать, что весь свой потенциал он должен направить туда, куда должен?

— Ведь есть же люди по жизни разгильдяи. Считайте, что Климкин — разгильдяй в фигурном катании, что тут поделаешь?..


— Ирина, это ваша тезка из Москвы. Не бывает у вас такого, что видите кого-то на выступлениях, чемпионатах и думаете: вот взять бы его и сделать с ним какую-то программу?

— Других спортсменов? Нет. Меня всегда шокирует, когда кто-то из тренеров смотрит на работу другого тренера исключительно с таким прицелом. Мне кажется, что причиной перехода от одного тренера к другому должно быть только желание самого ученика.

— Татьяну Тарасову часто упрекают в том, что она пользуется трудом других. Как с этим быть?

— Я к ней первая, между прочим, перешла. Причем совершенно четко знала почему. А тогда уйти от Жука — это было непросто... Как вы думаете, если этот вопрос решался в кабинетах у председателя Госкомспорта и министра обороны? Замминистра обороны тогда не хотел взвалить на себя такую ответственность. Это сегодня на 99%, с кем работать, решает сам спортсмен. А тогда, кстати, многие считали, что по своему тренерскому опыту Тарасова еще не дотягивает до нас с Зайцевым. Сейчас — уже другое дело. Но она человек совершенно “уколотый” на спорте. В нем она видит и цель, и смысл жизни. Все знают, что если уж Тарасова берет спортсменов — будет результат. Смешно, я помню, когда она, как ученица, пришла на нашу первую совместную тренировку с дневником, прижатым к груди, — записывать все по ходу тренировки. Мы начали тихо смеяться. Я ей говорю: “Ты молчи сиди, мы сами все сделаем”. А Зайцев: “Да расслабься же, мы же должны у бортика около кого-нибудь нос вытирать!”


— Ирина Константиновна, это Ольга. Почему наших спортсменов чаще носят на руках за границей, а не в России?

— Почему? Потому что много у нас элементарного к ним неуважения. Единственной чистой, красивой, яркой победой у нас на Олимпиаде была победа Ягудина. Федерация, Олимпийский комитет, когда сейчас говорят: вот, мол, Тарасова работает на зарубежных спортсменов, — обижаются очень... У меня тоже с ней очень нелегкие отношения. В семье всегда нелегкие отношения. А я считаю, что фигурное катание — это как семья. Но почему Тарасова в самолете должна узнавать о том, что президент принимает олимпийских чемпионов, а ее никто заранее в известность не поставил, а она уже в небе и не вернешься уже назад?.. Ведь обидеть очень легко. И много раз в жизни — на протяжении огромной спортивной жизни — у нее на глазах обижали ее отца. Потом стали обижать и ее. Я все понимаю: мы все люди нервные и все можем совершать ошибки, иначе мы не живем. Но так, как ее обидели, — я считаю, так никого еще не обижали.


— Здравствуйте, Ира, это Наталья Петровна. Меня давно мучает вопрос, почему фигурное катание мы смотрим по телевидению по ночам? Неужели какая-нибудь “Формула-1” для нас важнее?..

— Мы знаем, что происходит в НХЛ, в НБА, мы все знаем о футболе мировом, европейском, сходим с ума от “Формулы-1”, где мы оказались, извините, в большой попе, — сколько за это денег заплатили, я не знаю. При этом мы все время говорим о национальной гордости. Но мы же ее никак не преподносим! У нас все время гоняются за каким-то рейтингом. Я очень хочу узнать: какое число людей смотрит “Формулу-1”? Или чем это гольф, в который играет очень небольшое число людей, например, перебил фигурное катание? Тем, что в него играют очень богатые люди, потому что гольф — это бизнес?.. Не понимаю я, например, многих журналистов: мне тут дали подборку статей — так чего я там только не вычитала! Какая-то психологиня говорит о сексе в фигурном катании, сексуальных взаимоотношениях... Выглядит Ира Слуцкая сексуально или нет? И ни слова о самом фигурном катании! У меня такое впечатление, что у психолога этого, извините меня, чешется между ног. Поскольку она, видимо, без уважения относится к фигурному катанию — она и позволяет так грубо о нем говорить. А другой автор, в модном глянцевом журнале, на секундочку, возмущается: почему наши тренеры стоят в шубах?! Ну в смысле — кошелки какие-то... Этот человек никогда не стоял на льду. Я бы его хотела поставить один раз часика на три на лед. Он бы уже через два часа оказался у врача с воспалением предстательной железы...


“МК”: — Скажите, Ира, президентский совет — это реальная сила или нет?

— Я считаю, что это реальная сила. Но не надо в это вкладывать другое понятие: вот приедет барин, барин нас рассудит. В первую очередь у нас появилась возможность в лицо президенту говорить о каких-то острых вопросах. А у него — немедленно ставить их на заметку или тут же нам в лицо отвечать: а вот этого мы решать не будем, и не обольщайтесь.

— Что вы успели ему сказать прямо в лицо?

— Я говорила о самом наболевшем. Это, конечно, урок физической культуры. Не просто как урок физкультуры, а урок отношения к нашим детям, к спорту, к здоровью и вообще — целой области человеческой деятельности. Меня поразило, когда Евгений Примаков, который у нас отвечает за два раздела — международная спортивная деятельность и поднятие спортивного производства у нас в стране, — сказал: “Я за что ни возьмусь, везде дыры”. Просто у нас нет ни одного работающего закона. Если остальные отрасли: промышленность, банковская система, литература, искусство, музыка — уже в какие-то законы оделись, то спорт — нет. Основная проблема в том, что физическая культура — это не направление деятельности человека в нашей стране. А так... Хобби.

— У вас есть надежда, что что-то изменится?

— Да, потому что наконец об этом было сказано во всеуслышание: о том, что мы не можем так, как нужно, развивать детский спорт, что у нас большие проблемы с содержанием спортсменов, детских спортивных школ, что во всем идет лишь положительная или отрицательная самодеятельность и давление одного руководства на другое. И мы говорим, что нам нужен закон. Который был принят в 99-м году — он не работает. Путин говорит: “А где этот закон?” Ему отвечают: он потерялся в ваших секретариатах. Вот теперь в сентябре у нас должен быть следующий совет уже с президентом, где весь пакет законов, предложений будет рассматриваться...


— Это Ирина? Здравствуйте! Вы теперь здесь будете жить?

— Я уже здесь давно живу.

— Как ребятишки? Как дочурка?

— Аленка пока в Америке: к сожалению, до 18 лет ребенок там не может решать, где ему жить, — отец возражает против того, чтобы дочка жила здесь, и американское правосудие его в этом поддерживает.

А Сашка — здесь, в Москве, учится в Строгановском, ему уже 23. Он занимается керамикой. Еще в колледже ходил на факультатив. Вместе с другом искал по Интернету институты, выпускающие мастеров керамического направления. Строгановка же — один из лучших вузов по прикладному искусству. Вы бы видели, какие кувшины, тарелки, горшочки он делал еще в Америке! Сам придумывает дизайн. Печка у нас была. А гончарный круг мы купили, разместив его в Лейк-Эрроухед, где у нас была большая жилая площадь. Я очень его уважаю за то, что нашел свой путь.

— А вы видитесь со своими бывшими партнерами — Алексеем Улановым и Александром Зайцевым?

— С Алексеем — только на соревнованиях: он тренирует в Америке, более тесных отношений у нас нет. С Шурой — естественно. Как бы мы с ним ни сходились-расходились, у нас общий ребенок, общие достижения в спорте, общее дело и сейчас. Мне рассказывали про него много нелицеприятных вещей, когда я только начала выезжать на соревнования. Действительно, он не мог найти себя, заняться хорошим делом — отсюда проблемы алкогольного характера были. Я точно знала, что это не болезнь, что ему надо просто помочь. И случилось так, что мне надо было часто уезжать в Россию, а в это время моих учеников растаскивали по другим группам. Как вы думаете, обидно же кому-то отдавать результаты своего труда? Тогда я позвала Зайцева и убедила начальство, что его надо взять, хотя сделать это было нелегко.

— Не жалеете, что разошлись с Зайцевым, а затем со вторым мужем? Может, надо было потерпеть?

— Зачем же мучить друг друга?.. Не могу назвать свои браки неудачными — остались замечательные дети.


— Ирина Константиновна, это детский тренер вас беспокоит, меня зовут Илья. Скажите, обсуждался ли на совете при президенте вопрос финансирования детских школ?

— Нам совершенно четко было сказано президентом: денег не просите. Все будет выделяться из бюджета, никаких привилегий или каких-то сверхфондов не будет. Все будет, как должно быть в нормальном правовом государстве.

Ни денег, ни правовых отношений, сегодня, конечно, не хватает. Когда мы стали говорить о детских спортивных школах с регионами, все сразу: деньги, деньги, деньги... Я говорю, нет, не будем ничего просить, закончили попрошайничать, надо искать другие формы работы. И искать по многим направлениям: например, детские школы могут тренировать способных детей до 16 лет. А юниорский возраст — до 21 года. Вот где нам держать этих детей? Или другая ситуация: школа подготовила группу спортсменов, появляется какая-то команда или клуб, которая забирает этих спортсменов. Школа, получается, работает по советской системе: отработали — у них забрали, а взамен ничего не дали. Почему в свое время были претензии к той же Тарасовой? Потому что Тарасова забрала ученика, а тот, например как Илья Кулик, — олимпийский чемпион, потом ничего предыдущему тренеру так и не выплатил. Не только за работу, хотя бы за форму, за программы... Но он, правда, точно так же потом поступил и с Тарасовой — не изменил принципам... В Америке такое невозможно. Если ко мне приходит ученик от другого тренера, то я сначала звоню этому тренеру, спрашиваю: дает ли он мне “добро”, и если дает, то прошу совета — над чем нужно особенно поработать, и третий вопрос — нет ли у подопечного задолженности тренеру и тому катку, где он работал. Если есть, никаких уроков никто давать не будет.


— Это вас беспокоят из Красногорска. Пожарная охрана. Это полковник Заварухин Олег Витальевич. Мы всегда были рады видеть вас на ледовой площадке, всегда очень переживали, очень любим фигурное катание. Как у вас сейчас дела? Как вы нашли себя в роли ведущей? Вот я слышал, что вы стадион хотели построить.

— Ну пока не совсем. Но добьюсь.

— Стадион — в каком месте Москвы?

— Рядом с Поклонной горой.

— И проект уже утвержден?

— Пока нет. Пока бумажная идет волокита.

— Вы сейчас занимаетесь тренерской работой?

— Мало. Больше занимаюсь общественной работой и телевидением.

— Мы очень рады вас слышать. Всего вам самого доброго, счастья, здоровья, мы вас очень любим и всегда рады видеть вас на телевидении.


— Ирочка, мы слышали, что в Америке нашим трудно работать — слишком разный менталитет... Как вы справились?

— В Америке мне было тяжело по другой причине. Что получилось? Я оказалась без денег, без мужа, без языка. Мы ехали туда без намерения жить постоянно. Поймите, это разные вещи, когда люди решили: все, я здесь больше не хочу, я еду и там строю свою жизнь. Или же едут без такого настроя. Это называется мотивация поступков, то, чему нас учили в спорте. В Америке я оказалась без всего этого. Но в силу обстоятельств начинаешь так быстро всему учиться! Я в России никогда не зарабатывала на жизнь. Очень бедно жили мои родители, как и все в нашей стране. Папа — полковник, мама — военный фельдшер. Папа очень рано ушел на пенсию по здоровью. Потом пошли спортивные результаты, пошли деньги. У меня мама смеялась: “Ты, Ира, можешь жить и на 30 копеек, и на 3 рубля, и на 30 рублей, и на 300”. А в Америке я действительно стала зарабатывать деньги — не на себя, а на детей в первую очередь. Потому что там становится страшно. Здесь вы не заплатили за квартиру — никто не выгонит. А там — в один момент. В советское время мы по полгода за жилье не платили. Самое худшее, что у нас происходило, — телефон отключали. Так на то соседи были...

Я помню, как мы приехали как-то с Зайцевым со сборов в два часа ночи, жрать хочется — нет сил, а где купить-то? Круглосуточно работающих магазинов у нас тогда не было. И по-хамски совершенно — потому что я знала, что самое страшное — это оставить голодным Зайцева, — стала ломиться к соседям. Когда мы поднимались, я видела, что только у нас на этаже свет горит. Я еще никого соседей не знала. Нажала кнопочку, вышел сосед. И я начинаю объяснять, я такая-то, я ваша соседка, дайте хотя бы кусок хлеба. А он говорит: “А что еще?” Я: “Ну, если есть, то парочку яиц”. Он говорит: “Есть”. Так, после ночного хлебушка, мы стали дружить. Там, в Америке, вы себе даже представить такого не можете. Тем более, поймите, я для них кто была? Представитель Советского Союза, а ведь это еще то поколение, которое в школе учили, как спасаться от русских бомбовых атак. У них же было все конкретно — бомбу могли заслать не откуда-то, а только из СССР. И тут приехала я.


— Ира, это Алексей Павлович, мы опозорились на Олимпиаде — дальше некуда, и во многом благодаря президенту Олимпийского комитета. Если бы вам предложили занять этот пост, пошли бы?

— Это очень серьезное дело. И без команды идти на такое просто нельзя. Я не могу сказать, что, например, Фетисов пришел в Госкомспорт без команды, потому что в 89-м году, когда Тихонов Фетисова гонял в военной форме по ЦСКА, у нас уже тогда была своя маленькая команда: Оля Морозова, которая потом Шамиля Тарпищева привела, Гарик Каспаров, я, Андрей Чесноков. Мы все сидели и говорили: как бы нам этот гребаный Спорткомитет разбить? И Гарик мне говорил: “Ну, Ира, ты-то со своим именем...” Я ему: “Гарик, ты свои шахматы и на кухне сможешь переставлять! А мне, если лед не даст Спорткомитет и коньки не выдаст, я нигде не смогу кататься. Это ты можешь бунтовать”. Сегодня и Гарик вернулся в лоно шахматной семьи, и Шамиль при деле... Да и у Фетисова есть команда, и очень хорошая.

Этим нужно заниматься, а я не занималась. Потому что мне было не до этого. У меня были свои дети. Сейчас, когда дети выросли, уже не так во мне нуждаются, можно подумать о чем-то...

— То есть вы сразу решительно скажете “нет”?

— Почему сразу нужно решительно говорить “нет” или “да”? Надо все взвесить, иначе ты просто несерьезный человек. Я не знаю, себе я никогда таких вопросов не задавала.

А насчет Лени Тягачева... Мне очень хорошо недавно все объяснили: большая часть России находится на Азиатском континенте. В Азии есть хоть одно демократическое государство?.. Мы пока по своей культуре, религии, истории не готовы быть демократическим государством. Уважают всегда сильного. Как только наш Олимпийский комитет начал изображать непонятно что в Солт-Лейк-Сити... Произошло то же самое, что и с Горбачевым. Когда у нас начались демократические “приседания” в адрес Запада, мы стали терять страну. Не надо быть грубым, не надо бить по морде. Но нужно совершенно четко обозначить свою точку зрения. Этого не случилось. Заикание, замыкание, непонятные объяснения Тягачева... Это был позор. У больших спортсменов тренировки вырабатывают не только техническое умение, навыки, скорость, но и быструю реакцию. А у Тягачева нет реакции первого человека, который может за собой повести.


— Беспокоит Гаврилов Юрий Борисович, москвич. Наша семья, и особенно моя жена, — почитатели фигурного катания. Ну, во-первых, вам благодарность за все то, что вы сделали. А теперь вопрос: у нас имеются вырезки из газет по фигурному катанию начиная с 64-го года, систематизированные, наклеенные, около 100 томов.

— С ума сойти можно!

— Мы слишком пожилые люди. Так что с удовольствием подарили бы нашу коллекцию, но в такие руки, где их используют в каких-то исторических целях.

— Знаете, что я вам могу посоветовать? Есть Музей истории советского и российского спорта, еще есть Российская федерация фигурного катания. Если вы имеете в виду меня, то я тоже от такого подарка не откажусь.

— С удовольствием вам подарим.


— Ира, какова судьба Ледового дома?

— Пока идет бумажная волокита, потому что на тот участок земли, который был выделен нам решением правительства, есть и другие желающие. Трудно справляться с подводными течениями...

— В доме можно будет заниматься только фигурным катанием или это будет современный спортивный комплекс?

— Там можно будет заниматься всем. И надеюсь, это будет доступно по ценам.

— То есть там и шейпинг будет, и плавание?

— Там будут лед и система фитнеса.

— Работаете ли вы тренером в Москве?

— Нет, я не работаю тренером, я просто консультирую и помогаю своим друзьям.


— Я Нелли Александровна, ваша поклонница с самых первых дней ваших выступлений. Ира, если у вас что-то не получается с Ледовым домом, если нужна какая-то поддержка людей, то только скажите — мы за вас стеной пойдем.

— Спасибо большое. Я очень тронута.


— Меня зовут Нина. Ира, я всю жизнь горжусь вами, люблю вас и свою жизнь сверяла по вашим поступкам и вашей жизни. Я почти ваша ровесница и вот что хочу вам предложить: если нужна будет помощь (я работаю адвокатом) — звоните в любое время!

— Спасибо вам огромное.


— Татьяна Сергеевна, из города Дзержинска. Очень рада вас послушать, ваш голос любимый. Спасибо вам за все, вы такая молодец! У меня вопрос: жалеете ли вы о том, что произошло у вас с Зайцевым, и считаете ли вы себя наказанной за то, что когда-то пути ваши разошлись?

— Честно говоря, не жалею. А в чем наказана, я не знаю.

— Просто все очень переживали и жалели, что такое случилось.

— Ну что же сделать? Я считаю, что мы были замечательной парой на льду, и здесь, по-моему, ни у кого не было сомнений, но, к сожалению, по этому принципу семейное счастье не складывается. То есть это не значит, что он плохой, а я хорошая, или наоборот. Просто мы абсолютно разные люди в жизни. Так зачем друг друга мучить?..


— Здравствуйте, меня Маруся зовут, у меня такой вопрос: у меня сыну 4 года, можно ли его уже отдавать на коньки? Есть ли у вас своя школа и тренируете ли вы мальчиков?

— Я бы подождала по крайней мере лет до 5—6. Потому что для мальчиков это полезнее. Девочки могут начинать пораньше. Школы у меня своей нет, а если я тренирую, то тренирую всех — и мальчиков, и девочек, если они хорошие.

— А как к вам можно записаться?

— Я пока записи не веду. Когда это будет, я объявлю об этом.

— Я очень люблю фигурное катание и хочу спросить: а что будет с нашим фигурным катанием лет через 10?

— Сложно сказать. Нам бы самим лет 10 прожить. Но я думаю, что сейчас все работают очень серьезно, создаются новые условия, строятся катки, популярность этого вида спорта растет. Поэтому все-таки у нас будущее есть. И оно достаточно оптимистично. А вот все-таки если ответить на ваш первый вопрос — наверное, Артур Дмитриев.

— Да, мне тоже очень нравятся его выступления. Спасибо вам. А можно попросить у вас фотографию?

— Куда вам ее направить? Давайте телефон.


— Я вас очень и очень люблю. Я прочитаю вам сейчас стихи:

Спасибо, милая Иринка,

Простите эту вольность нам,

За то, что русская “Калинка”

Прошла по всем материкам.

Я вас очень и очень люблю, я пенсионерка. Я парализована, но у меня все вырезки из газет хранятся. У меня три женщины в мире самые любимые: Ирина Роднина, Валентина Терешкова и Людмила Зыкина...

— Спасибо вам. Спасибо большое. Всего вам самого-самого доброго!


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру