В девяностые годы Америка проводила политику “двойного сдерживания” сразу и Ирака, и Ирана. Предполагалось, что изоляция и давление в конечном итоге приведут к смене антиамериканских режимов в обеих странах, но из этого ничего не вышло. Еще до прихода к власти президента Джорджа Буша стало ясно, что пора переходить к более решительным действиям.
Начали с разгрома режима Саддама Хусейна и оккупации Ирака. Но никто в Вашингтоне никогда не сомневался в том, что Иран — более серьезная цель.
Вторжение в Ирак, как известно, проводилось как бы для ликвидации оружия массового поражения. Но все серьезные специалисты как в России, так и на Западе были уверены: никакого боеготового ОМП в Ираке нет, что и подтвердилось в ходе оккупации.
Конечно, некоторый научно-технический потенциал у режима Хусейна оставался, и в случае отмены санкций Ирак мог бы вновь развернуть химические и биологические вооружения. Тем не менее Багдад можно было продолжать “сдерживать” и без вторжения, как это предлагали до начала войны Москва и Париж. Но пока Саддам торчал занозой в боку, до Тегерана у американцев руки всерьез дойти не могли.
Ирак массово использовал ядовитые газы в ходе затяжной агрессивной войны с Ираном в восьмидесятые. В ответ Тегеран создал и использовал на фронте собственные газы. Сегодня у Ирана тайно хранятся, в нарушение международных конвенций, значительные запасы химического ОМП.
Но самую серьезную угрозу представляет программа создания режимом ракетно-ядерного оружия. Еще в восьмидесятые годы иранцы наладили (с северокорейской помощью) производство аналога советской тактической ракеты Р-17э, известной на Западе, как Скад-Б. Этими ракетами обстреливали Багдад — в ответ на аналогичные обстрелы Тегерана.
В девяностые вновь с северокорейской помощью, при некотором участии, как утверждают западные спецслужбы, китайских и российских специалистов, было налажено производство ракет среднего радиуса (до 1500 км). Ракеты “Шехаб” (аналог корейской “Надонг”) сделаны вновь на основе технологии Р-17э с использованием надежного, но сравнительно маломощного жидкостного гептилового двигателя, разработанного в фирме академика Валентина Глушко в начале 60-х для тактической ракеты дальностью до 300 км.
Ракета “Шехаб” на дальности больше 1000 км неизбежно будет иметь и отклонение в десяток километров или более. По мнению генерала Владимира Дворкина, бывшего начальника 4-го института Минобороны, ракеты “Шехаб” не имеет никакого смысла использовать с “обычной” головной частью. Они создаются исключительно под ОМП.
В последнее время Северная Корея часто заявляла о том, что создает “в ответ на американскую агрессию в Ираке” собственное ядерное оружие или что уже создала. Но специалисты сомневаются в реальности этих угроз, а на этой неделе президент Южной Кореи Но Му Хен назвал все это блефом.
Дело в том, что Пхеньян в своей ядерной программе пошел по неверному пути — запустил в 86-м сравнительно маломощный графитовый реактор, который мог в принципе вырабатывать оружейный плутоний. Западные эксперты полагают, что данный реактор до 94-го года (когда его заглушили по соглашению с США) мог наработать килограммов 15 плутония (хватит на пару бомб типа той, что уничтожила Нагасаки в 45-м).
Но плутоний надо еще выделить, сделать из него пустотелый металлический шар, а потом научиться надежно запускать цепную реакцию синхронным сдавливающим взрывом. Если окружающий плутониевый шар заряд обычной взрывчатки сработает не синхронно, шар разорвет на части без перехода в критичность. Без натурных ядерных испытаний нельзя полагать, что система вообще работает.
Делать бомбу без плутония на одном уране-235 технологически много легче, хоть критическая масса больше — 20—25 кг. При выделении урана-235 также не образуется высокорадиоактивных отходов. Даже без натурных испытаний точно известно, что урановая бомба непременно взорвется. В восьмидесятые в Южной Африке в период правления белого меньшинства тайно собрали пару десятков боеготовых урановых бомб, которые потом тайно разобрали, когда режим апартеида добровольно самораспустился.
Иранский оппозиционный совет национального сопротивления в прошлом году сообщил, что его “народные моджахеды” обнаружили в Натанзе в центре страны центрифужный завод по обогащению урана. Тегеран вынужден был признать наличие такого практически готового к пуску производства, пригласил туда инспекторов МАГАТЭ и объявил, что собирается производить горючее для энергетических реакторов.
Но по контракту реактор в Бушере на берегу Персидского залива, который строит наш Минатом, должен снабжаться нашими топливными сборками, которые потом должны вывозиться на переработку и хранение в Россию. Других АЭС в Иране нет. Зачем тогда каскад газовых центрифуг? Совершенно очевидно — нарабатывать оружейный уран.
На прошлой неделе “моджахеды” сообщили, что обнаружили к западу от Тегерана еще две тайные лаборатории по обогащению урана, созданные, чтобы дублировать основной комплекс в Натанзе на случай, если американцы его разбомбят.
С высокой вероятностью можно утверждать, что года через два религиозные фанатики в Тегеране, активно поддерживающие международный терроризм и претендующие на значительную долю дна Каспия, будут иметь и бомбы, и средства доставки. Иран — единственная страна на Каспии, которая уже реально применила вооруженные силы для обоснования претензий на нефтеносные участки. Еще более вероятен в будущем обмен ракетно-ядерными ударами с Израилем, что будет катастрофой для всего региона, включая Россию.
Американцы, которые сконцентрировали в Ираке мощную группировку, имеют два года максимум, чтобы решить ракетно-ядерную проблему в соседнем Иране. А то потом придется большую часть войск выводить в другие места, если корейцы, например, наконец разберутся, что делать со своим плутонием.
