В отличие от первой квартиры Сталина в сломанном корпусе Кремля — о второй квартире в сохранившемся Потешном дворце написано много.
В древнем каменном здании, где обитали цари и вожди, сейчас идет реставрация. Над домовой церковью, устроенной на крыше, снова золотятся купола, хорошо видимые над западной стеной. Лучше всех о той квартире Сталина рассказала его дочь в “Письмах к другу”. Процитирую оттуда строчки, которые дают представление, где произошла трагедия, волнующая поныне историков и литераторов.
“Наша экономка утром всегда будила маму, спавшую в своей комнате. Отец ложился у себя в кабинете или в маленькой комнатке с телефоном, возле столовой. Комнаты эти были далеко от служебных помещений, надо было идти туда по коридорчикам, мимо наших детских. А из столовой комната, где спал наш отец, была влево; а в мамину комнату из столовой надо было пройти вправо и еще этим коридорчиком. Комната ее выходила окнами в Александровский сад, к Троицким воротам. …Если теперь встать около касс Дворца съездов и смотреть чуть правее Дворца съездов, через Александровский сад, то там виднеется здание Потешного дворца, выстроенного в древнерусском стиле. У него острая крыша, а в сад выходят окна — там окна и маминой комнаты. Я не люблю смотреть в ту сторону…”.
Как раз в той квартире 7 ноября 1932 года покончила с собой жена Сталина, Надежда Сергеевна Аллилуева, прожив всего тридцать лет. Поэтому ее дочь не “любила смотреть в ту строну”. Но прежде чем коснуться кровавой семейной драмы, вызвавшей массу версий ее причин, хочу подсчитать число комнат в квартире. Как мы знаем, Сталин въехал в нее благодаря обмену с жившим в ней боевым товарищем. Из описания Светланы Аллилуевой можно заключить, что в Потешном дворце были:
комната матери,
кабинет, служивший спальней отца,
комната с телефоном,
столовая,
детские комнаты.
(В семье росло четверо детей. Старший сын Яков — от первого брака. Василий и Светлана — от второго брака. Приемный сын Артем был сверстником Василия. Детских комнат как минимум насчитывалось две, для девочки и мальчиков, как максимум — четыре — на каждого ребенка.)
Комната экономки, которая жила в квартире.
Служебные помещения, кухня, кладовая, “куда надо было идти по коридорчикам”.
После переезда в Потешный дворец в нем нашлось место Якову, тринадцать лет росшему без отца на Кавказе. И приемному сыну Артему, появившемуся в семье после того, как погиб в 1921 году в железнодорожной катастрофе его отец, член ЦК Артем Сергеев. Тогда у лидеров партии стало традицией усыновлять сирот товарищей и друзей. Приемные дети росли в семье Молотова, Ворошилова и других видных большевиков.
Пока Ленин, посодействовавший переезду в новую квартиру, долго болел, Сталин не знал, удастся ли ему удержать “необъятную власть”. Он делился властью с несколькими соратниками, часто бывавшими в Потешном дворце. Из них особенно близким являлся самый молодой член Политбюро, по словам Сталина, “любимец партии”, Николай Иванович Бухарин, ведавший идеологией.
В начале двадцатых годов все в Потешном дворце выглядело просто, демократично, можно сказать, пролетарски. “В то время мы часто обедали у Сталина. Обед был простой: из двух блюд, закусок было мало, лишь иногда селедка, так, как и у всех у нас тогда было. Иногда была бутылка легкого вина, редко водка, если приходили русские люди, которые больше любили водку. Пили очень мало, обычно по два бокала вина”, — так вспоминал Микоян. Кроме той квартиры в Кремле появилась дача. Русские аристократы и купцы окружили усадьбами город со всех сторон. Брошенные владельцами в 1917 году, они после разграбления превращались в детские дома, санатории и правительственные дачи. Ленин поселился в Горках, в южном направлении. Сталин — в западном направлении. Сюда ведет ветка железной дороги до станции Усово. Это в 29 километрах от Москвы. Возле станции находятся известные по многим мемуарам поселки Жуковка и Барвиха. Там располагается и Зубалово, поместье, ставшее летней резиденцией Сталина. До революции Барвихой владел немец Майндорф, украсивший зеленый райский уголок каменными строениями в готическом стиле фатерлянда — германского отечества. В родстве с ним состояли нефтяные магнаты Зубаловы, владевшие заводами на Кавказе. На их заводах в молодости революционер Коба агитировал рабочих взять власть в свои руки. А когда они это сделали, по иронии судьбы усадьбами братьев Зубаловых завладели отнюдь не пролетарии. На одной из зубаловских дач поселился Сталин с молодой женой. Первое время за городом они питались бутербродами, которые привозили с собой. Но постепенно картина менялась и внутри, и снаружи. Новый хозяин сломал готическую крышу. Перепланировал комнаты. Выбросил старинную мебель, которая осталась только в комнате жены. Она занимала с Иосифом второй этаж. На первом этаже разместились дети, бабушка и дедушка Аллилуевы. Там останавливались гости.
Вокруг усадьбы вырубили половину леса, проложили просеки, посадили фруктовые деревья, ягоды. Поляны засеяли гречихой для пчел. В водоеме завели уток. Яйца несли фазаны, индюшки, цесарки. Мед, грибы, ягоды, соленья, цветы — покупать не требовалось в этом поместье. Хлебосольная усадьба заполнилась голосами детей Сталина. По выходным к ним прибавлялись голоса племянников, братьев и сестер со стороны первой и второй жен.
Появилась на даче прислуга, готовившая на много гостей. За большим столом помещались три поколения родственников. Самые пожилые — отец и мать Надежды, старые большевики, Сергей Яковлевич и Ольга Евгеньевна. С Аллилуевыми зять познакомился в начале ХХ века на Кавказе. У них было два сына — Павел и Федор, и две дочери — Анна и Надежда. Со стороны Сванидзе кроме Александра с женой Марусей и их детьми приезжали две сестры Сванидзе, которых звали Сашико и Марико. Сколько всего родственников? По моим подсчетам, человек 25 — вместе со Сталиным, любившим большие компании и долгие посиделки за обильным столом. По грузинскому обычаю его заполняли до краев фруктами, овощами и вином. Сколько родных волею “дорогого Иосифа” испили горькую чашу — узнаем позже. Кроме родственников за обильный стол усаживались друзья. По воспоминаниям Светланы, в доме всегда было людно: “В Зубалове у нас часто летом живал Николай Иванович Бухарин, которого все обожали… Жил подолгу у нас в Зубалове и Г.К.Орджоникидзе; он был дружен с отцом, а мама с его женой, Зиной”. Мужчины за тем столом, исключая стариков и больного Федора, занимали командные должности.
Не столь живописно, как стол, выглядела одежда Сталина. В чем ходил вождь на людях — дает представление описание охранника: “Жил т. Сталин с семьей очень скромно. Ходил он в старом, сильно потертом пальто. Я предложил Надежде Сергеевне сшить ему новый костюм, но для этого надо было снять мерку или взять старое и с него сделать в мастерской такое же новое. Мерку снять не удалось, так как он наотрез отказался, сказав, что новое пальто ему не нужно. Но нам все-таки удалось сшить ему новое пальто”.
Эта бытовая история как две капли воды напоминает эпизод из жизни Ленина, когда чекисты смогли пошить новый костюм Ильичу, несмотря на подобное противодействие. В обоих случаях участниками акций выступала охрана, набиравшая силу, внедряясь не только в служебные отношения, но и бытовые, семейные. Как передвигался по Москве Генеральный секретарь ЦК до 1927 года? “Помню, метель метет, снег валит. Мы идем со Сталиным вдоль Манежа. Это еще охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке. Никто его не узнает. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: “Подайте, господа хорошие!” Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему, и пошли дальше. А дальше нам вслед: “У, буржуи проклятые!”. Сталин потом смеялся: “Вот и пойми наш народ! Мало дашь — плохо. Много дашь — тоже плохо!”.
Судя по этим воспоминаниям Молотова, шли они со Сталиным из Кремля мимо Манежа на службу в особняк на Воздвиженке, 5, где Центральный Комитет партии находился до лета 1923 года. Уже тогда усилиями этой пары и примкнувшего к ним Кагановича, занимавших должности секретарей ЦК партии, выросла невиданная в истории России пирамида власти. В той пирамиде все зависело от воли верховного вождя, как при монархии от царя. Естественно, чтобы усидеть на острие пирамиды, требовалось обладать гениальным умом и твердостью характера, как теперь говорят, — харизмой, чего у Сталина отнять никак нельзя. По-видимому, этот человек обладал магнетическим воздействием на окружающих, свойственным в ХХ веке нескольким диктаторам. “После Ленина в партии самый умный человек Сталин”, — считала секретарь Ильича, как многие в партии. Молотов и Каганович сохранили Сталину преданность до гроба, несмотря на то, что у одного из них он посадил в лагерь любимую жену, а у другого довел до самоубийства любимого старшего брата.
С господствующей высоты Генеральный секретарь мог сбросить в пропасть, карательную мельницу любых противников — руками рвавшихся вверх на их место товарищей снизу. Каждый желал подняться на пирамиду все выше и ближе к Хозяину, как стали между собой партийцы называть Сталина. Первым рухнул, по словам Ленина, один “из двух выдающихся вождей”, Троцкий. В свой дом Сталин его никогда не приглашал. Вождя Красной Армии и члена Политбюро лишили власти и выдворили из квартиры в Кремле.
В ссылке Троцкий и его жена вспоминали с сожалением Якова, старшего сына Сталина, который дружил с их Сергеем. “Яша рассказывал, что отец его тяжело наказывает, бьет за курение. “Но нет, побоями он меня от табаку не отучит”. “Знаешь, вчера Яша провел всю ночь в коридоре с часовым, — рассказывал мне Сережа. — Сталин его выгнал из квартиры за то, что от него пахло табаком”. Это строчки из воспоминаний жены. А вот что запомнил ее муж: “Я застал как-то Яшу в комнате мальчиков с папиросой в руке. Он улыбался в нерешительности. — Продолжай, продолжай, — сказал я ему успокоительно. — Папа мой сумасшедший, — сказал он убежденно. — Сам курит, а мне не позволяет!”
Секретарю Сталина Яков казался забитым, молчаливым, скрытным и очень сдержанным юношей. Отец откровенно не любил “Яшку”, не скрывал своих негативных чувств и так старшего сына огорчал по разным поводам, что в конце концов довел его до желания умереть. Первый выстрел в Потешном дворце прогремел, когда на кухне Яков пытался покончить с собой. Пуля его пощадила, прошла навылет. Этот выстрел не изменил отношения отца к несчастному сыну. “Ха, не попал!” — издевался он над Яковом, которого вопреки желанию учиться до института отправил работать на завод для смычки с рабочим классом.
Лучше всех к Якову относилась Надежда, жена Сталина, болезненно переживавшая грубые выходки мужа. “Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются. Необычайно тяжелый человек”, — признавалась она сверстнику, молодому секретарю Сталина. Сам Иосиф Виссарионович за столом однажды рассказал соратникам: “Вот я, бывало, запрусь в своей спальне, а она стучит и кричит: “Невозможный ты человек, жить с тобой невозможно!”. Но при всем при том, читая сохранившиеся письма, приходишь к твердому убеждению, что жена и муж, несмотря на 22-летнюю разницу в возрасте, характерах, привычках, любили друг друга. Сталин называл Надежду — “Татькой”, “моей Таточкой”. Надежда заканчивала письма мужу словами: “Целую тебя крепко-крепко, как ты меня поцеловал на прощанье”, и подобными признаниями. А вот ответные слова Сталина: “Целую тебя кепко, ного, очень ного”.
Они сообщали подробно в письмах о здоровье детей, домашних делах, посылали друг другу книги, фрукты, поцелуи, как любящие муж и жена. И обсуждали события за стенами Потешного дворца и дачи. Надежде оставалось три недели до вручения диплома инженера в Промышленной академии. Она больше не ездила на учебу в трамвае. Ей подавали машину. По дому помогали няня, экономка, учителя. Дочь до школы умела читать и писать по-русски и по-немецки, писала нотные диктанты.
Сталин после несчастья упрекал себя в том, что редко ходил с женой в кино. Но они часто бывали в театрах. Однажды Надежда Сергеевна повела занятого мужа на улицу Поварскую, 30, в мастерскую скульптора Рындзюнской. Художница с радостью вылепила его портрет. По ее словам: “Меня встретил человек среднего роста с очень широкими плечами, крепко стоящий на двух ногах. И точно вылитая из одного металла с торсом, сильно развитой шеей голова, со спокойным твердым лицом. Выражаясь на нашем языке художника, я увидела крепкую композицию, дающую одну мысль”. Позируя, он был “прост, весел, шутил”.
В письмах мужу в Сочи Надежда не раз описывала Москву: “Кстати, должна тебе сказать, что в Москве всюду хвосты за молоком и за мясом главным образом. Зрелище неприятное, а главное, все же можно было бы путем правильной организации все это улучшить”. Как видим, жена не сваливает вину за очереди на мужа и его партию. Эти строчки датируются 2 сентября 1929 года, который Сталин назвал “годом великого перелома”, начал “ликвидацию кулака как класса”. В тот год он полностью захватил власть, покончил с оппозицией соратников как справа, так и слева, куда заносило ведомый им корабль.
Спустя год Надежда с оптимизмом описывала столицу: “Вообще же Москва вся шумит, стучит, разрыта и т.п. Но все постепенно налаживается. Настроение у публики в трамваях и других общественных местах сносное — жужжат, но не зло”. Москва на глазах менялась волею ставшего к тому времени “великим” вождя. Взорвали храм Христа. Без всякого сожаления Надежда сообщала отдыхавшему мужу: “Храм разбирают медленно, но уже “величие голов” уничтожено”. (В кавычки, очевидно, взяты слова самого Сталина о “величии голов”, которые он решил срубить. Эта строчка опровергает современные вымыслы о набожности Надежды Сергеевны.) “Начали прокладывать линии метро, строить гостиницу “Москва”, — читаем в том же письме. Но к концу 1932 года все эти новации и достижения больше не интересовали без пяти минут командира производства. Почему вдруг “все надоело”, “все опостыло”, “ничего не радовало”, даже дети, в чем признавалась она подруге? Что вынудило взяться за пистолет? Неужели “любовная лодка разбилась о быт”, как у Маяковского за два года до гибели Надежды. Есть версии и такого свойства. “Она очень ревновала его. Цыганская кровь”, — говорил Молотов. Пишут, что ухаживал на злосчастном вечере в Кремле Сталин за некой женщиной. Одни называют жену маршала Егорова. Другие — жену начальника Политуправления Красной Армии Гусева, которую якобы Сталин увез в роковую ночь на дачу. Третьи — упоминают безымянную парикмахершу. Троцкий полагал, что причиной всему — политика. “Я вас всех ненавижу! У вас какой стол, а народ голодает!”. Но этих слов мемуарист сам слышать не мог, томясь в ссылке. В опубликованной переписке Сталина и жены — разгадки самоубийства нет.
Ближе всех к ней, на мой взгляд, Светлана Аллилуева, которую мучил вопрос о причине гибели матери. “И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла в конце концов, что отец не тот человек, каким он ей казался в юности, и ее постигло здесь страшное опустошающее разочарование”.
Когда на вечере по случаю 15-летия взятия власти в Кремле Сталин грубо сказал жене, молчащей и грустной (в нарядном платье с розой) среди пирующих вождей: “Эй ты, пей!” — она ответила ему: “Я тебе не — “эй”!”. И демонстративно ушла из-за праздничного стола. Сталин вернулся домой поздно и лег спать в кабинете. Утром его разбудили и сказали: “Иосиф, Нади с нами больше нет!” Она застрелилась из крошечного импортного пистолета, который ей как сувенир подарил брат Павел. Погибла до того, как Сталин начал убивать пировавших с ним родственников и друзей. В Потешном дворце после выстрела — Сталин жить не мог. Ту квартиру отдал Бухарину, которого сдал палачам через несколько лет после новоселья. В предсмертном письме Николай Иванович задал бывшему другу вопрос: “Коба, зачем тебе моя кровь?” Казалось бы, вопрос простой. Но точного ответа на него никто не знает.
