Pоссия такая страна, которая, запав человеку в душу, может не отпускать его всю жизнь. Ладно бы русского! Ровно тридцать лет назад молодой человек из Ирака приехал в Москву, не подозревая о том, что пустит корни в России. Теперь, когда эмигрант может вернуться на освобожденную родину, судьба снова поставила его перед выбором. То ли уезжать, чтобы сделаться нефтяным королем, то ли оставаться тем, кто он есть: знатным куроводом Подмосковья. Из двух зол товарищ Абдель выбрал меньшее.
Лозунг “Заграница нам поможет!” звучит почти что как заклинание. Или цитата из полного собрания сочинений про “руководства к действию”. Действительно, заграница нам помогала. Траншами МВФ, просроченными лекарствами и ножками Буша. Помогает она и сейчас — частными инвестициями. Но чтобы обустраивать новую, капиталистическую Россию, она посылала иракских коммунистов — признаться, про такое слышу впервые. Тем не менее это так.
Забугорных капиталистов в каширском сельскохозяйственном крае немного. Сначала они приезжали сюда делиться передовым опытом, после начали пускать корни. Американская, европейская и восточная символика, разноцветные национальные флаги так же полноправны на здешних просторах, как догнивающие знаки советской поры.
Ржавая вывеска “Объединение имени 50-летия Октября” указывает дорогу на Каширскую птицефабрику, которая уже года три принадлежит арабскому сельскохозяйственному концерну. Впрочем, переход ее от одного собственника к другому произошел для населения идеологически незаметно. Некоторые вообще ничего не почуяли. Ведь название концерна на русский переводится приблизительно как “Сельскохозяйственная красная роза”. Что кумачовый октябрь, что пурпурная роза — местному люду один хрен, который, как известно, редьки не слаще.
Капиталистический монстр, владеющий предприятиями по всему свету и успевший за последнее время приобрести в Каширском районе четыре хозяйства, командовать каширским отделением “Розы” отрядил “своего” человека — товарища Абделя, коммуниста из Ирака. Буржуинам нужно отдать должное: все логично.
— Разговоры о моих политических пристрастиях, о членстве в компартии Ирака, в которой я состою 40 лет, попрошу оставить за порогом моего офиса, — предупреждает господин Абдель в приемной своего кабинета. — Хозяину это не нравится. Я — наемный работник, управляющий. Обязан прислушиваться.
Приказ начальника — закон для подчиненного: партийцы же люди дисциплинированные.
Владелец фирмы, влиятельный арабский предприниматель, в России не первый год, хорошо знает, с каким народом работает. И как нельзя кстати пришелся товарищ Абдель — с его знанием русского языка, российской специфики и с широкой технической эрудицией. Доктор наук, он хорошо разбирается в русских идиоматических выражениях, может выпить с кем надо, а в случае производственной необходимости направить, куда Макар телят не гонял. Это в России немаловажно. Где еще найдешь такого ценного кадра?..
Что самое трудное для иностранца в России? Приноровиться к нашей разрухе, которая, по Булгакову, у русских не где-нибудь — в голове.
Первое предприятие, которое приобрели арабы в Кашире, уникальное. Ферму для разведения гусей строили по инициативе генсека Андропова — деликатесную гусиную печенку поставляли к столу кремлевских геронтократов. В 1994 году, после проведения аграрной реформы, она уже лежала в руинах. Затем к арабам отошла Каширская птицефабрика, работавшая к моменту покупки на четверть. Тоже дореформировались. Не от хорошей жизни продали им и животноводческий комплекс совхоза “Красная звезда”. А Богатищевский птицекомплекс — тот и вовсе полетел с молотка. В общем, со своим аграрным сектором россияне обошлись так, как не пожелаешь врагу.
— Заброшенную “андроповскую” ферму новый владелец восстанавливал долго, — вспоминает Абдель. — И лишь в этом году она наконец-таки выдаст продукцию — мясо бройлеров. Почти до полумиллиона несушек доведено поголовье на Каширской птицефабрике, специализирующейся на производстве яиц. До пяти тысяч кг молока поднята продуктивность буренок в исламизированной “Красной звезде”. За всем этим — капиталовложения: в оборудование, в ценные породы животных и птиц. Коров, к примеру, завозили из Франции.
Хорошо рассуждать, когда за спиною стоит дяденька толстосум, набитый валютой. А что говорить о российских коллегах, у которых нет надежного тыла?.. Господин-товарищ Абдель сочувствует их мучениям. Но не более:
— Хозяйствуем на одной земле, трудности у всех одинаковые, скидок ни для кого нет...
Тут надо сделать историческое отступление. Прежде чем прийти в Подмосковье, “Роза” последовательно скупала птицефабрики в Казахстане, на Украине, в Краснодарском крае. Итоги куроводческой деятельности показались ей окрыляющими, оставалось только “застолбиться” в Москве. Но выяснилось, с удивлением рассказывает Абдель, что сельским хозяйством в столичной губернии заниматься невыгодно. В республиках СНГ, под Краснодаром — выгодно, а в Подмосковье — представьте, нет! Да что СНГовия!..
— Хозяин, — утверждает Абдель, — владеет сельхозпредприятиями в Латинской Америке, в Турции, в Арабских Эмиратах, даже в Африке — и везде получает хор-роший барыш. А здесь — обожглись.
— Почему?
— Можно матом?.. Государственная политика уж больно хреновая. Раньше, — вынимает он калькулятор, — десяток яиц стоил в розницу 1 рубль 30 копеек, а килограмм комбикорма — 13 копеек. Корм в производстве куриных яиц составляет 80% себестоимости. Сейчас соотношение таково: 15—20 рублей — розничная цена десятка, 4—5 рублей — килограмм комбикорма. На птицефабриках области себестоимость десятка яиц приблизилась к 12,5 рубля, оптовая закупочная цена — снизилась до 8. Откуда быть выгоде?!
То же самое — по молоку. По идее, производство молока должно приносить прибыль, но... Продукцию фермы господин Абдель сдает на фирму, не хухры-мухры, иностранную — в Чеховском соседнем районе. Требования к качеству — высокие, цена — бросовая: 5,5 рубля за литр. Ценники в магазинах меж тем хозяйкам известны: задирать выше — некуда!
Господин-товарищ Абдель на досуге не раз засиживался дотемна, размышляя над природою парадокса. В продмагах столичного региона сейчас обширно представлено яйцо из Башкортостана, Татарии и, как ни странно, приполярной Тюмени. Объясняется проникновение приезжего яйца на престижный московский рынок просто. Тамошним птицефабрикам из региональных бюджетов дотируют до 80% стоимости кормов! В итоге себестоимость десятка в Тюмени — 4 рубля. Столичным оптовым базам его отдают по 6—7. Налом. Торгаши прибавляют к ним еще 10. Бешеная прогрессия!
Чтобы подмосковное яйцо стало конкурентоспособным — а оно дороже привозных еще и потому, что в области высокие цены на горючее, тарифы на электроэнергию и тепло, — нужен разумный протекционизм со стороны Лужкова и Громова. И еще нужно ломать засилье оптовой мафии. В этом господин Абдель горячо убеждал коллег на недавнем совещании “Мосптицепрома”.
— А ты большевик! — с удивлением попеняли коллеги, выслушав.
В области на сегодняшний день работают 19 птицефабрик. Было 49. По прогнозам, из-за неблагоприятной рыночной конъюнктуры до конца года остановятся еще 7.
Стали обсчитывать, во что обойдутся контрмеры против торгово-закупочной мафии. Цена собственного перерабатывающего комплекса составит 15 миллионов долларов — нереально. Значит, надо ставить вопрос ребром перед мэром Лужковым: пускай помогает.
— Не порть отношения, — дипломатично посоветовали “красному управляющему”.
Специфика, блин! Но ведь и у иностранных инвесторов когда-нибудь иссякает терпение...
В Ираке, на родине, Аль-Саад Абдельрид Ясин мог вполне рассчитывать на заоблачную карьеру. Поездка в СССР за высшим образованием для многих оборачивалась пропуском в высшие сферы. В 1974 году юноша из дружественного Ирака поступил в Московский пищевой институт, на факультет биотехнологий. Его направили на учебу по трем “линиям” сразу — государственной, молодежной организаций и иракской компартии, куда он вступил аж 15 лет от роду.
Золотые студенческие деньки пролетели как миг. Однако вернуться домой молодому специалисту было не суждено. Власть к тому времени перешла к Саддаму Хусейну — в стране начались репрессии, которые затронули и семейство Абделя: родичи тоже состояли в компартии.
Правда, в реальном, не книжно-пропагандистском социализме Абдель успел разочароваться на третий день пребывания в Москве. “Колбасные” электрички, очереди за едой потрясали до глубины души. Его коммунизм был скорее прекрасной мечтой о всеобщем счастье — равенстве в богатстве. Ирак, вспоминает Абдель, до Саддама был богатой страной. Один иракский динар оценивался в три доллара. СССР, где доллар стоил 64 копейки, по аналогии представлялся юному фантазеру сказочной империей нефтяных шейхов...
Он подписал контракт и уехал работать в Сирию, потом перебрался в Иран. На Ближнем Востоке ему хорошо платили, но по ночам снилась заснеженная Москва, где он женился на доброй красивой русской девушке, и Абдель возвращался в Союз, чтобы мужественно, как все, получать в НИИ сто рублей. Защитил докторскую диссертацию. Советскую систему образования до сих пор считает лучшей в мире: знания, полученные в Москве, позволяли ему на крутых поворотах обходить выпускников самых престижных университетов Европы. И еще, считает Абдель, советское трудовое законодательство было самым прогрессивным.
Найти в современной Кашире трезвого работника (пол не имеет значения) — большая проблема. Это при том, что в районе полно безработных, а зарплата на птицефабрике у Абделя выше, чем в других хозяйствах: в среднем четыре тысячи в месяц. Отсутствие мотиваций к добросовестному труду Абдель объясняет по-своему. Десятилетие нестабильности отбило охоту трудиться. Крестьяне “забили” на землю, рабочие — на станки. Это ужасно.
Тем не менее на вверенном ему производстве привычку пьянствовать, гулять, “коммуниздить” директор Абдель выжигает каленым железом. Приняв птицефабрику, первым делом повысил зарплаты. Вторым — начал следить, чтобы ее получали за дело. Прогулял — штраф. Пришел подшофе — штраф. Напился повторно — уволен. Меры, несмотря на симпатии к либеральному трудовому законодательству, драконовские. Больше всего возмущает Абделя система “отстежек” начальству, практиковавшаяся на предприятии: дескать, мы будем разворовывать фабрику, а вы — в доле. “Но я приехал сюда налаживать цивилизованное производство! Нигде в мире не воруют так, как в России!” Систему придушил на корню.
Кнут предполагает и пряник. Каждый может прийти к управляющему, попросить материальную помощь на свадьбу, лечение и другие превратности. Обездоленным старикам, которые на фабрике не работали, но просто приходят к Абделю попросить на лекарство, как истинный гуманист, он выдает из собственного кошелька. Не приведи Аллах дожить до такого!
Родители господина Абделя скончались в разлуке, так и не повидав сына, невестки и внуков. Их трое.
Человек соткан из противоречий. Надо было идти воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать!.. Какой смысл увлекаться “единственно верным” учением, когда сам происходишь из состоятельного и уважаемого рода? Дед Абделя по материнской линии — крупный, по меркам Ирака, помещик: ему принадлежали 50 гектаров земли неподалеку от Басры. Испокон веку на них выращивали рис, пшеницу и финики — все, что нужно для жизни.
С бьющимся сердцем следил Абдель за телерепортажами с театра боевых действий. В передачах звучали названия с детства знакомых мест.
“Саддам Хусейн — предатель, не оказал сопротивления американцам...” — “Ура, янки наконец-таки свергли тирана!” В московском отделении иракской компартии, связи с которым не прерывает Абдель, идут дискуссии о послевоенном устройстве страны. По данным ООН, пять миллионов иракцев живут в эмиграции и ждут сигнала о возвращении. Не так давно Аль-Саад Абдельрид Ясин узнал, что на родине его ждет наследство. На участке деда обнаружили нефть — много нефти! Есть шанс стать маленьким нефтяным королем. Но, верный своим убеждениям, паковать чемоданы Абдель не спешит. Его удерживают обязательства перед народом. Каширцами, разумеется. И потом, пока неизвестно, позволят ли янки иракцам самим эксплуатировать свои нефтяные скважины. Возможно, они наложат на них свою большую звездно-полосатую лапу.
— Вы даже не представляете, — говорит на прощание Абдель, — до чего мы с вами похожи — иракцы и россияне! Ходим по “черному золоту”, по нефтедолларам, а живем в нищете. Как будем отстаивать экономическую независимость в условиях глобализма?!
Действительно — как?
