Неделю назад глава Чечни Ахмат Кадыров принял решение об отставке правительства республики и глав районных администраций. Свой пост сохранил лишь новый премьер Анатолий Попов, которому исполняющий обязанности президента Чечни (так ныне называется должность Кадырова) и поручил формирование нового кабинета. Впрочем, уже известно, что многие чиновники сохранят свои места. Все эти события свидетельствуют о росте влияния Анатолия Попова.
СПРАВКА “МК”
Анатолий Попов стал премьер-министром Чеченской Республики 10 февраля этого года. Но в делах чеченских не новичок. До назначения он работал генеральным директором федерального казенного предприятия “Дирекция по строительно-восстановительным работам в Чеченской Республике”. Одновременно с 16 августа 2002 г. был заместителем председателя правительственной комиссии по восстановлению Чечни Виктора Христенко. До Чечни сменил много занятий: работал в НИИ, добровольцем участвовал в ликвидации последствий чернобыльской аварии, баллотировался в депутаты Госдумы и в губернаторы Волгоградской области и даже был финансовым директором компании “Росвооружение”. Свое видение ситуации в Чечне премьер изложил в эксклюзивном интервью “МК”.
— Анатолий Александрович, когда вы стали премьером Чечни, было много разговоров о том, что вашу кандидатуру на этот пост лоббировал сам президент.
— Я не отрицаю этого факта, но и не подтверждаю, потому что просто не знаю, на каком уровне в итоге решился вопрос. Я знаю, что в Администрации Президента было несколько кандидатур, шел процесс их согласования. Насколько я знаю, был звонок президента, когда Кадыров и Ильясов были вместе в РАО “ЕЭС”. Но в чем суть того разговора, мне неизвестно.
— Вы уже третий год занимаетесь непосредственно восстановительными работами в Чечне. После первой войны, по разным свидетельствам, там бесследно исчезло немало денег из федерального бюджета. Не грозит ли нам повторение этого сюжета?
— По первой войне я ничего не могу сказать. А в настоящее время, по крайней мере, то, что делалось под моим руководством, — все на месте, ничего никуда не пропало. Само правительство, по сути, является контролирующим органом, есть самые разные комиссии, есть компетентные органы. Утверждения, что что-то где-то пропало, требуют доказательств. Например, на прошлой неделе мы открыли в Грозном эндокринологический диспансер и станцию переливания крови — важнейшие для республики объекты. Но почему-то ни одно средство массовой информации не считает нужным об этом сообщить.
— Недавно на пресс-конференции вы высказывали недовольство по поводу проверок Счетной палаты. Чем это вызвано?
— У нас нормальные отношения со Счетной палатой, всю необходимую информацию мы им предоставляем. Но вдруг, возможно, без ведома Сергея Степашина, выходит предписание о том, чтобы организовать у нас проверку с 28 мая по 31 декабря. Ну, во-первых, это нас ставит в унизительное положение. Что это значит? Каждый шаг будут проверять? Думаю, в ближайшее время мы встретимся с Сергеем Вадимовичем и все проясним. К чему такая непрерывная проверка? Просто есть высокопоставленные чиновники, которым очень хочется, чтобы не все у нас хорошо было. Видимо, кому-то очень нужно, чтобы центр влияния, центр контроля был в Москве, а не в самой Чечне.
— В последние дни в Чечне опять обострилась обстановка, взорвался дом...
— Дом взорвался из-за бытового газа. Да, произошло небольшое столкновение в городе Аргун, но назвать это обострением ситуации нельзя. Вот, например, Америка быстро разобралась с Ираком, но ведь никто не гарантирует, что в самой Америке больше не будет терактов. Военная операция и теракты не находятся в прямой взаимосвязи. Если вы поедете в Чечню, вы не увидите там войны как таковой. Есть послевоенная республика, которую надо восстанавливать, в которой надо налаживать нормальную жизнь.
— Во время первой войны существовал такой механизм списывания федеральных средств. Скажем, выделяются деньги на восстановление. Потом вблизи якобы восстановленных объектов происходят боевые действия, взрывы, объекты уничтожаются, и кто там разберет, восстанавливались они в реальности или нет.
— Сейчас нельзя списать что-то на боевые действия, потому что нет боевых действий. Скажем, в Знаменке взорвали четыре жилых дома, но никто и не думал их приписать к числу восстановленных, потому что их никто и не восстанавливал. Единственное, что восстанавливалось, и то не по федеральной программе, — это административное здание, которое было взорвано 27 декабря. Но весь мир видел, что его действительно взорвали.
— Центр выделяет сейчас 14 миллиардов рублей на компенсации по жилью?
— Эта цифра еще не определена, поскольку нет еще постановления правительства России, которое бы регламентировало и суммы, и весь порядок выплат. Но приблизительно сумма будет такой. Вся эта процедура будет носить заявительный характер. То есть человек должен обратиться в комиссию и подтвердить, что у него действительно было жилье, которое было уничтожено. Речь идет о компенсации за полностью утраченное жилье. А частично разрушенное будет восстанавливаться.
— А будут ли компенсации за потерю близких?
— По терактам в селе Знаменское и в Белоречье сейчас принимаются решения. В ближайшие дни выйдет распоряжение правительства России, которое предусматривает компенсации семьям погибших в размере 100 тысяч рублей, тяжелораненым — по 50 и легкораненым — по 15 тысяч.
— Правозащитники утверждают, что в Чечне продолжают исчезать люди. Ходят также слухи о неких спецгруппах силовых структур, которые занимаются нейтрализацией тех, кто заподозрен в связях с боевиками...
— Мне об этом ничего не известно. ФСБ и ГРУ гражданским властям о своих действиях не докладывают. То, что у нас людей продолжают похищать, — да, это есть. Бывает, похитители требуют выкуп, бывает, что люди исчезают бесследно. Но утверждать, что это делают спецслужбы, я не могу. Я не думаю, что официальные органы могут кого-то ликвидировать без суда и следствия, так не бывает. Что касается соотношений преступлений с той и другой стороны, то, по докладу нашего прокурора, количество преступлений со стороны гражданских лиц и со стороны военнослужащих примерно одинаково. В этом году, еще до референдума, мы рассматривали этот вопрос на коллегии республиканской прокуратуры, и было принято принципиальное положение, что для наших правоохранительных органов не важно, носит ли преступник военную форму. Если преступник в военной форме, тем более офицер, то он преступник вдвойне.
— А сколько уголовных дел уже возбуждено против военнослужащих?
— Примерно столько же, сколько против гражданских лиц. Цифра есть.
— То есть существуют реальные десятки дел...
— Не десятки.
— Сотни?
— Да.
— И амнистия касается этих людей тоже?
— Амнистия касается двух сторон. Но амнистия не касается лиц, совершивших тяжкие преступления. То есть тех, кто совершал убийства, похищал людей, готовил теракты. Но работа по выведению людей из леса и до амнистии велась. Ахмад Кадыров постоянно этим занимается. На прошлой неделе большая группа боевиков, около 40 человек, сложила оружие. Я считаю, что в этом главная заслуга принадлежит Кадырову. Он за многих берет ответственность на себя и лично гарантирует им сохранение жизни.
— А как вы относитесь к Кадырову?
— Я лично отношусь к нему с уважением. Это прямой и честный человек. Да, он когда-то был на той стороне. Но он прямо говорит, что понял, что все эти “сепаратизмы” ни к чему хорошему не приведут. Кстати, он и при масхадовском режиме открыто выступал против введения всяких шариатских судов, на этой почве у него были конфликты с тогдашней властью Чечни. Он настоящий мужик. Слово держит. Мне с ним работать нормально.
— Вы будете поддерживать кандидатуру Кадырова на предстоящих выборах?
— Безусловно. Если его поддерживает Президент России, то почему я его не должен поддерживать?
— А откуда у вас информация, что президент поддерживает именно Кадырова?
— Ну, я просто это знаю, потому что мы же общаемся с сотрудниками администрации, правительства. Я не думаю, что из этого кто-то делает тайну.
— Почему Кремль ставит на Кадырова?
— Вероятно, потому, что из всех возможных кандидатов он, имея уже трехлетний опыт руководства республикой, наиболее готов к роли президента Чечни. Поэтому больших проблем с избранием у него не должно быть. Путин поддерживает Кадырова как исполняющего обязанности президента. Когда мы в последний раз были вместе на встрече с президентом, мы поставили перед ним ряд вопросов, и я хочу сказать, что он прекрасно разбирается во всех наших проблемах, знает все, что происходит. Вся ситуация в Чечне находится под контролем президента, а Кадыров, по сути, является главным его представителем.
— Кадыров вызывает наибольшее неприятие у так называемых “непримиримых”.
— Наверное, это потому, что он ведет большую работу, чтобы непримиримых стало меньше.
— С чем связано его решение об отставке правительства?
— Речь не шла об отставке правительства, а об организационных переменах. Меняется структура правительства, для этого руководители исполнительных органов власти выведены за штат. Все они исполняют свои обязанности до принятия окончательного решения по каждому конкретному лицу. Возникла необходимость перестроить структуру исполнительной власти в соответствии с сегодняшними требованиями. Одно из них — больше корректировать работу с Правительством РФ. В Чечне, как шутят, год идет за три. Значит, наше старое правительство проработало девять лет.
— Говорят, что Кадыров перед выборами концентрирует в своих руках власть.
— А ее уже больше некуда концентрировать, у него и так вся власть. Вопрос о реорганизации правительства обсуждался нами с Кадыровым достаточно долго. Я ему давал разные варианты, предложения. Это не решение одного дня. И это в большей степени была моя идея. В феврале, когда я пришел, вся структура исполнительной власти была разболтана, фактически не было аппарата правительства. Поэтому нам пришлось весь этот механизм собирать заново.
— Как велика ваша охрана?
— Если я куда-то еду, то это четыре-пять человек. У Кадырова чуть больше, но в пределах десяти. Комплекс правительственных зданий охраняется подразделениями Министерства юстиции.
— Что известно об архиве Масхадова, который якобы был недавно найден?
— Им сейчас занимаются спецслужбы. Самое главное, что сегодня известно: там есть документы, подтверждающие, что Масхадов финансировал теракты.
— Как вы относитесь к идее переговоров с Масхадовым?
— Отрицательно. Зачем? Во время событий “Норд-Оста” многие наши известные деятели тоже говорили, что надо идти на переговоры. Но, как показывает мировая практика, уступки бандитам и выполнение их требований в дальнейшем ни к чему хорошему не приводит. Россия на собственном опыте в этом убедилась. Власть — штука жесткая, она не может быть доброй ко всем. Одна из ее главных задач — через меньшее количество насилия и жертв не допустить большого насилия и больших жертв. У меня такая позиция.
— Вас, как и Кадырова, считают ставленником силовых структур. Это так?
— У нас хорошие взаимоотношения с силовыми структурами. Не вижу в этом ничего зазорного. Стабилизация ситуации невозможна без согласованной работы силовых структур и гражданских властей. Мы работаем как единое целое.
