Звездой НХЛ он стал в 1994-м, когда выиграл с “Нью-Йорк Рейнджерс” Кубок Стэнли. Ему тогда был 21 год. Сейчас — тридцать. Он уходил из “Рейнджерс”, снова возвращался... Недавно истек срок последнего контракта, и в ожидании нового Алексей Ковалев прилетел в Россию: его пригласили поучаствовать в чемпионате России по гольфу. Остановился, естественно, в отеле “Ле Меридиен Москоу Кантри Клаб”, и если бы не толпы журналистов на каждом шагу — вероятно, счел бы свое пребывание на родине вполне приятным.
“Как же я не люблю летом говорить о хоккее!..” — признался Ковалев, потягивая любимый коктейль “Блю Гавайи” на балконе клаб-хауса и любуясь стрижеными полями сквозь призму лазурного напитка...
Бывшие одноклассники рассказывают, что завуч и директор динамовской школы №210, где учился Алексей, долго не могли его забыть. Говорят, редкостный был хулиган, но обаятельный. Учиться не любил, зато сейчас — образцовый семьянин, красавец и спортсмен. Не мужчина — а мечта.
Алексей Иванович Ковалев.
Родился 24.02.1973 в Тольятти
Чемпион СССР-1991, чемпион СНГ-1992
Обладатель Кубка Стэнли-1994.
Левша
Рост — 183 см
Вес — 95 кг
Нападающий.
С 1989 по 1992 г. — в “Динамо” (Москва). Лучший сезон 1991—92 гг. — 25 очков в 33 играх. Всего за “Динамо” сыграл 52 игры, 17 голов, 11 передач.
С 1992 по 1998 г. — в “Нью-Йорк Рейнджерс”, с 1998 по 2002 г. — в “Питтсбург Пингвинз”. С 2003 г. снова в “Нью-Йорк Рейнджерс”. Сейчас истек срок контракта.
За последний год Ковалев заметно остепенился. Чувствуется, что стал папой. Каждый день подолгу беседовал с женой по телефону, на красоток реагировал аккуратно, как и положено хорошему семьянину.
Журналисты достали его уже в первый день пребывания в Нахабине, поэтому при виде очередного корреспондента он мрачнел, не скрывая тоски.
— Ну конечно, тебе, разумеется, тоже нужно интервью... — не слишком радостно поздоровался он. (Как будто у меня были варианты!)
— Не дашь?
— Куда я денусь... Тем более от вашей газеты! Ты присаживайся, будешь что-нибудь? Чай, кофе...
— Предлагаю танец, но ближе к вечеру...
— Слушай, посмотри вон туда, видишь человека в конце балкона? — Ковалев явно напрягся. — Так вот, представляешь, это адвокат менеджера “Рейнджерс”. Как он тут оказался — понятия не имею. И главное — зачем? Раньше я его никогда в глаза не видел, но он сам подошел и представился. Ничего не скажешь, приятная неожиданность...
— Так он что, следит за тобой — контролирует, как ты отпуск проводишь?
— Похоже на то. Тем более что у меня контракт закончился. Надо новый подписывать... Впрочем, если бы он следил, то вряд ли стал бы представляться...
Такая вот закрутилась интрига. Похоже, руководство “Рейнджерс” решило отправить за Ковалевым “хвост”, и, как Алексей ни пытался внушить себе, что приезд американского адвоката в Нахабино одновременно с ним — всего лишь простое совпадение, сомнения не покидали его до последнего момента пребывания в Москве.
n n n
— Слушай, а правда, что в Америке хоккеисты все равно что небожители, простых смертных при встрече не замечают и даже со знакомыми могут не поздороваться — так, по крайней мере, Владислав Третьяк рассказывал?
— Не знаю, как другие, лично я — простой парень из рабоче-крестьянской семьи. Отец 30 лет маляром на заводе проработал, пока его случайно в тольяттинскую “Ладу” не позвали. Оценили за умелые руки. В хоккее ведь как: то коньки надо подкрутить, то каску подлатать... Форма дорогая, каждый раз новую покупать не будешь. Так до сих пор в команде и работает.
— А мама?
— Мама моя, Павлина Михайловна, всю жизнь продавцом в продуктовом магазине проработала. Только недавно ушла.
— Наверняка ты предлагал родителям забрать их к себе в Америку — они не согласились?
— Не согласились, потому что ничего не делать — скучно.
* * *
В Нахабине Ковалев встретил друзей юности, с которыми когда-то играл в московском “Динамо”. Судьбы их сложились по-разному. Кто-то успешно занялся бизнесом, кто-то остался в спорте. Игорь Ивашин, к примеру, вовремя переключился на гольф и за те десять лет, что Алексей живет в Америке, стал одним из лучших тренеров в России. Но отношения сохранились, и Игорь утверждает, что звездная карьера абсолютно Ковалева не испортила: “По-моему, Алексей совершенно не изменился. Такой же свой, открытый, как в 8-м классе. Потому, наверное, мы и дружим. А если бы он дал почувствовать дистанцию, едва ли мы бы сейчас общались так же просто, как в 14 лет, когда после тренировок собирались в динамовском общежитии”.
Что характерно, живя в Нью-Йорке, Ковалев тоже увлекся гольфом, и сейчас у него уже вполне приличный даже по американским меркам гандикап.
— А то, что ты левша, — помогает или мешает в гольфе?
— Весь вопрос — в подборе инвентаря. У меня ведь не только клюшки, у меня даже шипы на гольф-ботинках в другую сторону повернуты — под правую руку. Чтоб нога при ударе не закручивалась.
— А что ты любишь помимо хоккея и гольфа?
— Теннис. Между прочим, мы с женой на теннисном корте познакомились. Она даже решила, что я — профессиональный теннисист. Я тогда как раз только из Тольятти в Москву переехал. Нам с Женей лет по 14 было. Мы с 16 лет вместе живем и уже 11 лет женаты.
— Женя не разочаровалась, узнав, что ты хоккеист?
— Надеюсь, нет.
— Вашему сыну сейчас год?
— Точно. Мы с женой решили как следует друг друга узнать, прежде чем заводить ребенка.
— Что ж, 11 лет брака — хороший срок... И какое будущее планируете для Никиты Алексеевича Ковалева — хоккей, гольф, теннис?
— А пусть хоть на пианино играет... Лишь бы нравилось.
* * *
— Я так понимаю, в 14 лет ты стал совершенно самостоятельным человеком.
— Для меня это было самое трудное время. Я ведь уехал из Тольятти один, без родителей...
— Мама легко отпустила?
— Нелегко. Но деваться ей было некуда. Я все уже решил. Чтобы пробиться наверх, путь был только один — через Москву.
— Ты с детства жаждал славы?
— Не жаждал, но вполне допускал, что она ко мне придет. И дело даже не в амбициях. Просто хотелось хорошо жить. Это ведь нормально.
— Я заметила, тебя раздражает, когда поклонники называют тебя звездой...
— Не просто раздражает — бесит. Ну какая я звезда?! Пафос — совсем не мой стиль.
— А твой стиль — какой?
— Простой. И люди за версту чувствуют, что я — человек открытый, безотказный. “Пальцы загибать” не люблю. Вот и страдаю от своей доступности, потому что никого не отталкиваю, даже если это идет в ущерб моим личным интересам.
— Вы с женой часто бываете вместе?
— При любой возможности. Нам всегда здорово, когда мы “тугеза”, то есть вместе. Прости, заговорился... Но больше всего мы любим путешествовать.
— Куда, например?
— Пожалуй, на Гавайи. Хотя волны там просто огромные. Поражаюсь на местных серферов. Правда, сам я серфинг не люблю. Мне гораздо больше нравятся водные лыжи. Скорость, брызги — вот это настоящий драйв!
* * *
— У нас в стране наблюдается некая тенденция: у знаменитых хоккеистов складывается достойная “гражданская”, то есть общественно-политическая карьера. Фетисов стал председателем Госкомспорта, Буре — советником министра иностранных дел... А как ты смотришь на возвращение в Россию?
— Никак. Я уже привык жить в Америке, мне нравится Нью-Йорк. Не думаю, что есть смысл возвращаться. Гораздо приятнее — приезжать в гости. Как вот сейчас, например. Если бы не пресса, как бы чудно я мог отдохнуть в Нахабине, насладиться покоем!..
— Любишь уединение?
— Не люблю суеты.
— Чем думаешь заняться, когда закончишь хоккейную карьеру?
— Да я еще лет десять надеюсь поиграть. Потом — не знаю, может, окончательно на гольф переключусь. А может, вообще музыкантом стану! Я обожаю саксофон. Несколько лет учился на нем играть. Жаль, учитель потом уехал, пришлось бросить. Но ведь начать снова никогда не поздно.
— Как думаешь, в “Рейнджерс” тебя еще ждут великие победы?
— Уверен в этом... Ой, да что это мы все о хоккее! Лето ведь...
В этот момент обрушился очередной шквал надоевшего дождя, и невольно подумалось: до чего же х... хорошее лето...
