— Я ужасно тебя люблю, сынок, и так скучаю! Надеюсь, ты растешь хорошим мальчиком. Я часто смотрю на твои фотографии и радуюсь, что ты у меня такой славный. Купила тебе новый плеер и костюмчики, очень красивые, скоро пришлю...
Миловидную, ухоженную даму на телеэкране сменяет респектабельный мужчина. На его лице — бодрая улыбка комсомольского работника:
— Сын, расти настоящим мужиком. Зарядку делай каждый день... Смотри у меня! Если кто-нибудь обидит — дай в репу, сопли не распускай...
Малыш пяти лет застыл перед экраном. Оттопыренные уши, конопатины на носу, рубашка измазана то ли шоколадом, то ли джемом. Он сидит в кресле из натуральной кожи, одет в “фирму”. Летом поедет отдыхать на Сардинию. Но в глазах застыла тоска. Малыш похож на детдомовца. Только они так внимательно смотрят на взрослых. Словно ищут среди чужих маму и папу...
Дорогие и заброшенные
Антошкины родители уже второй год живут в Америке. Папа работает, мама — при нем. А сын живет в элитной подмосковной гимназии, на полном пансионе. На выходные его забирает бабушка, правда, ей тоже некогда заниматься внуком. Она еще молодая, у нее своя жизнь, так что по субботам и воскресеньям мальчик предоставлен заботам няни. А мама и папа регулярно шлют ему видеокассеты с родительскими наставлениями и любовью...
— У папы будет отпуск, и я с ним поеду в Сар-дин-кию! И с мамой тоже! — заводит перед сном свою любимую песню Антоша. Впрочем, вечером в спальне все малыши говорят об одном и том же — о родителях, которых рядом нет.
— А моя мама меня скоро заберет домой, — торопливой скороговоркой перебивает Антошку шепелявая четырехлетняя Надя. — Насовсем заберет, совсем, навсегда!
— Не заберет! — авторитетно пресекает Надю толстый Миша. Ему уже шесть, он старше всех в подготовительной группе и считается самым умным. — Дети должны учиться! А родители — зарабатывать деньги...
Надя сникает, но разговор о родителях продолжается еще долго.
— А моя мама...
— А мой папа...
Когда в спальне у малышей гасят свет, то из всех кроватей начинают раздаваться громкие вздохи. Ночная няня Анна Тимофеевна знает, что вздохи эти адресованы ей. Она по очереди подходит к каждому. Надя при ее приближении тут же вскакивает, тянет к няне сложенные трубочкой губы. Анна Тимофеевна целует девочку, прижимает к своей необъятной груди, и Надя зажмуривается со счастливой улыбкой.
— Кого еще поцеловать?
Антона, конечно, — он первый тянет руку, как на уроке. А Миша демонстративно ворочается с боку на бок — он большой, ему стыдно напрашиваться на телячьи нежности.
— Мишенька, к тебе подойти?
— Можно, — отвечает тот и подставляет щеку.
Впрочем, когда дежурят две другие нянечки, дети засыпают без всяких поцелуев.
Родители у всех этих детишек не только живы и здоровы, но также очень хорошо устроены в этой жизни. Иначе не смогли бы платить за содержание своих чад в престижном пансионе такие суммы — хорошо зашкаливающие за тысячу долларов в месяц. И о детях вроде бы заботятся... Но лишили их самого главного — своего дома, своей семьи. Превратили в богатых детдомовцев...
“Маме нервничать нельзя!”
— Не понимаю, почему Антошку родители не взяли с собой в Америку, — разводит руками Людмила Ивановна Минина (фамилия изменена. — И.Ф.), которая преподает здесь изобразительное искусство. — А у других мамы с папами и вовсе рядом, в Москве...
Недавно в подготовительной группе появился новенький. В тот день Людмила Ивановна задержалась в школе допоздна, наводила порядок в своем классе. В десятом часу собралась домой и в коридоре натолкнулась на странную компанию — дюжий мужик с огромным кулем и юноша, держащий за руку крохотного кучерявого мальчонку.
— Дама, где тут у вас самые маленькие содержатся? Мы вам пополнение доставили!
Людмила удивленно посмотрела на мужчину, задавшего вопрос.
— Что же ребенка на ночь глядя привезли?
— А чего вы ко мне? Я водила, вы с отцом разговаривайте! — он кивнул в сторону юноши.
— Я оплатил за полгода вперед, — строго отозвался тот: — Куда ребенка вести?
Через десять минут коридор опустел. Остались только Людмила, куль с вещами да мальчишка по имени Саша, которого с трудом удалось оторвать от юного папы.
Хорошо, что в эту ночь дежурила Анна Тимофеевна, малыш так ревел, что, казалось, его разорвет от этого крика. Но Тимофеевна как-то сумела отвлечь, успокоить. Через два часа он уже крепко спал, и только тогда Людмила Ивановна отправилась домой...
— Я вспоминаю, — вздыхает она, — как приводила своего сына в садик первый раз: смотри, ребятки во дворе играют, хочешь познакомиться? Второй раз: есть хочешь? Давай спросим, можно тебе здесь пообедать? Третий раз: мне надо на работу, я за тобой после тихого часа приду... Приучала ребенка к новой жизни постепенно. А эти... Для меня вообще загадка, зачем обеспеченные родители отдают детей в пансион, по сути дела — в интернат. Неужели они не понимают, что даже в самых шикарных условиях дети скучают без них? Или просто не хотят, чтобы малыши докучали? Зачем тогда рожают? Но не могу же я спрашивать их об этом...
Правда, раза два она все-таки не удержалась, спросила. В первый раз — того самого юного папашу, когда он приехал забирать Сашу на выходные. Юноша оказался разговорчивым, общительным, вот Людмила и осмелилась:
— Мальчик очень тоскует, по ночам просыпается, плачет. Не рановато вы его от дома отлучили? Если мама работает, может, няню взять?
— Да ну, — беспечно отмахнулся папаша, — здесь же нормально, на свежем воздухе. Два языка учит... А дома он жене мешать будет, она у нас на пятом месяце, ей покой нужен...
— У вас будет второй ребенок?!
— Да, — гордо подтвердил юноша, — мы решили: рожать не меньше пятерых! Я считаю, человек должен оставить свой след на земле. Кстати, пусть Сашкина воспитательница позвонит жене, скажет, что сын всем доволен. Он привыкнет. А она беременная, ей волноваться нельзя...
Этому в перспективе многодетному отцу двадцать два года, его жене — двадцать. Он студент, она дома сидит. Живут на деньги родителей, у которых свой бизнес. Дедушка и бабушка умиляются на детей и внуков: женитесь-плодитесь, мы всех прокормим...
В другой раз на ту же тему Людмила заговорила с Надиной мамой — красивой холеной женщиной, томной и самоуверенной, отчаянно раскачивающей бедрами при ходьбе. Два месяца Надя только и твердила о том, что мама обещала взять ее домой на целую неделю, ждала этой недели как великого праздника, но...
— Не получится, детка! — сказала ей мама. — У меня дела!
Когда зареванную Надю воспитательница увела в группу, Людмила догнала маму на лестнице:
— Вы бы как-нибудь выкроили время... Она так без вас скучает...
— Людмила Ивановна, вы кто? — быстро осадила ее та. — Обслуживающий персонал. А я — жена гендиректора финансовой компании. Так что не вам меня жизни учить. Если девочке у вас плохо — значит, плохо работаете! И вообще, за нашу Надю не беспокойтесь. У нее уже есть свой счет в банке — знаете, сколько там нулей?
Семейно-рыночные отношения
...Маленькая Кларочка пришла в гимназию совсем недавно — около месяца назад. До сих пор ее привозил и увозил водитель, а в эту пятницу вместе с ним впервые приехала мама — очаровательная хрупкая женщина с небесно-голубыми глазами. Приехала и прямиком направилась за дочерью в спальню.
— У нас нельзя к детям в уличной обуви, — остановила ее Анна Тимофеевна, — переобуйтесь, пожалуйста!
Та взглянула на нянечку изумленно, как на заговорившую лошадь. Не сказав ни слова, двинулась дальше.
— Можно принести инфекцию... — снова начала Тимофеевна, но ее оборвал резкий, никак не вяжущийся с ангельским обликом крик:
— Я не понимаю! В чем дело? Почему какая-то нянька указывает мне, что делать?
Ангелоподобная мать развернулась и направилась прямиком в кабинет директора. Оттуда еще долго доносился ее возмущенный пронзительный голос.
А назавтра Анну Тимофеевну уволили — так сказали обиженной мамаше. На самом деле ее перевели в хозяйственную часть — директриса не захотела терять такого ответственного и добросовестного работника. Но дети свою любимую Тимофеевну теперь почти не видят. Что поделаешь — родителям надо угождать...
Впрочем, угождать надо не только родителям, но и детям постарше — маленькие еще не умеют сформулировать свои претензии. С ними можно особо не церемониться, зато те, кому за десять...
— Если маленьких жалко до слез, то старших иногда просто убить хочется! — вздыхает Людмила. — Уже чувствуют себя хозяевами жизни, и поведение соответствующее. А каким оно может быть, если дети привыкли, что им никто слова поперек сказать не может? Нас руководство постоянно предупреждает: ребята должны быть всем довольны, а то пожалуются родителям, и те их, не дай бог, переведут в другое заведение. А за клиента на рынке, как известно, надо бороться...
Вот в гимназии и борются. Педагоги здесь — все со званиями, наградами, и кандидаты наук среди них есть, и даже два доктора. Даже нянечки сплошь с высшим педагогическим образованием. Ведь зарплаты у них такие, что ни школьным, ни даже вузовским преподавателям не снились. Некоторые учителя работают по собственным авторским программам обучения — программы эти, разумеется, утверждены, одобрены и рекомендованы самыми авторитетными образовательными инстанциями. А результаты все равно оставляют желать лучшего.
— Они в шестом классе не знают того, что мой сын изучал еще в третьем, а он учится в самой обычной средней школе. Но плохие оценки ставить нельзя — вернее, иногда можно, но итоговые надо выводить все равно четверки и пятерки. Дети это отлично секут. Получается, что с виду все замечательно — языки, всевозможные факультативы. Совесть у родителей чиста — они не просто сплавили ребенка, они обеспечивают ему прекрасное образование. На самом же деле эти дети по-настоящему ничего не осваивают.
Как-то на занятии керамикой — такой курс входил в программу Людмилы Ивановны — тринадцатилетний Денис вылепил из глины детородный орган. Восхищенный класс взревел от восторга и тут же последовал его примеру.
— Круто, блин! У меня батя такой из секс-шопа принес, только велел матери не говорить, что он мне его показывал!
— Ха! Мне мать сама показывала, у нее тоже есть!
— А у тебя чего такой маленький?
— Это у тебя как у верблюда...
— Людмил Ванна, вы их в печке обожжете?
Людмила спокойно выждала, пока ребята вдоволь нарезвятся, потом собрала их “произведения” и слепила в один большой ком.
— Все, секс-шоп закрывается! Снова открываем магазин дымковской игрушки...
— Вы че, блин! Нет, че она сломала? Это уже борзость ва-аще! — завопил Денис. Следом за ним начал орать и бурно возмущаться весь класс.
— Не надо было так делать, — очень вежливо, прямо-таки плотоядно пожурила Людмилу на другой день директриса. — Ну, пообещали бы им обжечь изделия, а потом сказали, что они в печке потрескались. И не было бы неприятного инцидента...
Этот случай был последней каплей, переполнившей чашу терпения.
— Как-то к нам в подготовительную группу привели новенького. Мама с папой уехали, он стоит, слезы по щекам размазывает, мы утешаем его как можем. А у него тут в пятом классе брат учится. Ну, думаю, он успокоит малыша, родная душа все-таки. Так старший к нему даже не подошел! И это не случайно. Знаете, я после лета сюда работать не пойду. Уже заявление об уходе написала. Не могу больше на все это смотреть, лучше в обычной школе. Там деньги маленькие, зато душа не болит... — призналась, прощаясь, Людмила Ивановна.
Говорят, у кого много денег, у того хватает и печали. Бизнес отнимает здоровье, лишает беззаботности, даже с родными и близкими некогда пообщаться. Однако есть немало деловых людей, которые сами растят и воспитывают своих детей. Возможно, это несколько снижает конечный результат их деятельности в долларовом эквиваленте. Только что в жизни считать конечным результатом...
Комментарий психолога Николая Акимова:
— Откуда берутся проблемы с золотой молодежью? У деток богатых родителей кружится голова от вседозволенности. Могучий папа за спиной, большие деньги и связанные с ними возможности...
В последнее десятилетие к этому добавилась мода на частные пансионы. Престижно и удобно для родителей — свобода от всяких хлопот с малышами.
Проблемы начинаются позже: дети, выросшие в казенных условиях, без каждодневной родительской заботы и любви, и ведут себя соответственно. Они как Маугли, которых не научили элементарным законам человеческого общения. Недаром сиротам, потерявшим родителей или оставленным ими, стараются найти новую семью — ни один детский дом ее не заменит.
А в школах-интернатах для богатых к обычным детдомовским проблемам добавляется еще одна — подобострастное отношение учителей. Хотя именно у них должен быть в глазах воспитанников непререкаемый авторитет.
Сторонники воспитания в пансионах часто апеллируют к заведениям прошлых времен — знаменитому пушкинскому Лицею, Смольному институту... Однако нравы тогда были иными. Дети из благородных семей росли в строгости и аскетизме.
