Траур под прицелом

Вчера в Осетии был день траура. Спешу на митинг, перехожу железнодорожные пути и вдруг вижу странный поезд. Вперемежку обычные зеленые пассажирские вагоны, с платформами, груженными бронетехникой, сверху накрытые маскировочной сеткой, да еще и ветками березы прикрытые. Из тамбуров выглядывают мальчишки-“срочники” — в касках, в бронежилетах, с автоматами в руках. В соседний вагон (такие в фильмах про войну называют теплушками) грузят провиант...

Это, конечно, не кино, а обычный рейс бронепоезда с солдатами в Чечню. Кроме меня, на него никто не обращает внимание. Все привыкли, что война рядом. Только в Моздоке — едва ли не самом спокойном городе Северного Кавказа — ее раньше не было.

В 9 часов утра по всей Осетии прошли траурные митинги. За три часа до главного митинга в Моздоке на крыши домов по соседству с бывшим госпиталем ушли автоматчики. На случай, если чеченские снайперы начнут стрелять. На каждом шагу проверяют документы. Мой рюкзачок несколько раз придирчиво осматривают. Каждого пришедшего проверяют миноискателем.

— Одна женщина вызвала у меня подозрение, — говорит Татьяна, боец местного спецназа. — Я потрогала, а вокруг живота у нее что-то твердое. У меня сердце екнуло: неужели шахидка? Как положено по инструкции, отвела подальше от людей и попросила раздеться. Слава Богу, оказалась повязка после операции.

Рядом с руинами стоит небольшая гранитная плита с надписью: “На этом месте в августе 2003 года совершен чудовищный террористический акт. Здесь был госпиталь. Погибли военнослужащие, врачи, женщины и дети. Люди, защищавшие мир на земле. Вечная им память”. Рядом — большой деревянный крест.

“Царствие небесное невинно убиенным”, — закончил свою проповедь священник. Женщина в толпе рухнула как подкошенная. “Медика быстро!” — закричали вокруг. Женщину унесли.

Мэр Моздока сказал на митинге: “Мы не одиноки, в адрес администрации приходит очень много телеграмм соболезнования. Вот только мы бессильны утешить матерей”.

Медсестра Вера Гусейнова не могла сдержать слез перед микрофоном: “Мы впервые начали рабочий день не у палат больных. Простите меня, родственники тех, кто погиб во время теракта”.


Заиграла мелодия гимна. “Славься, Отечество наше свободное!” — выводили трубы гарнизонного оркестра. Женщины плакали навзрыд. Военные почести погибшим отдавали солдаты. Под “Прощание славянки” они прошли строем мимо памятника. Они тянули носок, чеканя шаг, а матери бились в рыданиях, вспоминая своих сыновей, которых уже никогда не увидят.

* * *

Начальник госпиталя подполковник медицинской службы Артур Аракелян приехал из Майкопа, где возглавлял медсанчасть. В Моздокский гарнизонный госпиталь его перевели на повышение. К своим обязанностям он приступил меньше двух месяцев назад. Как и врачи из Питера, Аракелян жил в инфекционном корпусе госпиталя. Судьба сложила из его жизни странную головоломку. В момент взрыва он случайно не находился на территории больницы, поскольку поехал забирать жену в Кисловодск. Но военная прокуратура возбудила в отношении Аракеляна уголовное дело, обвинив его в преступной халатности. Сейчас врач содержится в ИВС.

— Формально все правильно, — сказал “МК” один из следователей военной прокуратуры. — У него есть должностные инструкции. Кроме того, существует два приказа, в которых Аракеляну предписывалось обеспечить охрану и безопасность вверенного ему объекта. И последний приказ чуть ли не июньский. Правда, средства выделить на это забыли.

Еще одна интересная деталь. Почти накануне взрыва в Моздоке проводились учения, в том числе на территории госпиталя. На территорию подкинули пакет с надписью “гексоген”, выполнявший роль взрывного устройства. Охрана быстро обнаружила подозрительный предмет и сработала четко. Но когда случилась беда в реальной жизни, охрана ничего сделать не смогла...

Кстати, о пресловутых заграждениях. Один из спецназовцев сказал мне: достаточно было сделать “змейку” на дороге, ведущей к воротам госпиталя. То есть поставить бетонные плиты в шахматном порядке. Тогда бы “КамАЗ” не смог набрать столь высокой скорости. Работы на два часа, а жизней удалось бы сохранить много. Впрочем, во всех этих тонкостях будут разбираться следователи.

Прямо в коридоре городской прокуратуры лежат вещдоки, их больше 50. Домкрат со смертоносного “КамАЗа”, диск сцепления, задний мост, поршень, перочинный ножик, возможно, принадлежавший водителю.

Уже известно, что “КамАЗ” перепродавали раз десять. То ли террористы запутывали следы, то ли специально присмотрели машину с таким прошлым, неизвестно. Последняя сделка по ней была заключена 25 июля в Ингушетии. Хозяин продал ее двум чеченцам.

— Это простой работяга. Грузовик выбирали специально, — сказал мне один из милиционеров. — На тентованный “КамАЗ” все бы обратили внимание, а этот “КамАЗ”-самосвал обычно не вызывает подозрений. Может, он песок перевозит. Посмотрите, напротив госпиталя автоколонна, там десятки таких “КамАЗов”. Вы говорите, как мы могли пропустить такую машину по городу? Да неприметная машина, вот и все!

Уже известно, что в “КамАЗе” было 5—6 тонн селитры, что эквивалентно тонне гексогена. Также известно, что была оперативная информация о возможном теракте с таким сценарием. Но только регион назывался расплывчато — весь Северный Кавказ. Известно, что одна женщина очень хорошо видела террориста: шла из отделения реанимации и оглянулась на шум. Женщина уверена, что обязательно опознает его по фото.



* * *

Митинг закончился. Через пару дней здание демонтируют окончательно, построят часовню и разобьют сквер. Вчера состоялись похороны большинства погибших. Медики переживали: как успеть ко всем своим коллегам... Моздок замер. За три последних дня не зарегистрировано ни одного преступления.

— Видно, даже последний вор и негодяй понимает, какое горе поселилось в сердцах людей, — грустно говорит один из милиционеров. — Это беда для каждого десятого из жителей города. Они или лечились здесь, или друзья работали, или родные.

Скорее всего теракт снимали на камеру, и пленка существует, и где-то она есть, потому что ее наверняка предъявили для получения гонорара заказчику преступления.

Огромную воронку от взрыва, куда мог бы провалиться армейский “Урал”, уже засыпали. Здание, словно разрезанное, выглядит по-прежнему ужасно. На 4-м этаже висит раковина, мирный календарь на стене. На 2-м — совершенно целые стеклянные шкафы с лекарствами. За кусок арматуры зацепилась простыня и болтается наверху, как белый флаг. С другой стороны вижу раздавленный диван, на полу стоит кастрюля со стерилизованными пробирками...

На 11.00 4 августа не идентифицированы 9 погибших. Борт, который в воскресенье привез из Ростова гробы и цинки, в понедельник вылетает обратно с сослуживцами военных, личности которых до сих пор не установлены. Если коллеги не опознают их визуально, с обожженными останками начнут работать специалисты лаборатории. Военные считают, что число неопознанных должно сократиться до двух-трех человек. Пока точно известно, что погибли 17 медиков, из них два питерских врача.


По последним данным, из-под развалин госпиталя извлечены тела 50 погибших, ранения получили 82 человека. Как сообщила вчера вице-премьер Галина Карелова, их семьям будут выплачены компенсации в размере 100 тыс. рублей за счет средств федерального бюджета. Пострадавшим гражданским лицам будет выплачено по 50 тыс. рублей. Государство возьмет на себя и все расходы по захоронению погибших.

Ущерб от теракта оценивается в 70 млн. 760 тыс. руб. В эту сумму не входит потерянное медицинское оборудование.



Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру