С некоторых пор вечерние новости превратились в одну из скучнейших передач. Смотреть их — невероятно тяжко. Обычно я уже через десять минут после начала не могу вспомнить ни первого сюжета, ни второго. Речь постоянно идет не о настоящих событиях, а о каких-то пузырях типа: президент встретился с министром и нашел его изрядным, коммунисты разделились на зюгановацев и глазьевцев, в Москве хотят запретить работать иногородним, но не запретят, бюджет заложен с профицитом, а в общем, все хорошо, прекрасная маркиза, только скоро похолодает, но потом опять потеплеет, ура-ура.
Спать хочется безумно, я зеваю, прикладываюсь к подушечке, и редко что может пробудить у меня интерес в этом мощном потоке позитивных тенденций, умело разбавленных маленькими, легко исправимыми недостатками.
Хотя изредка все-таки попадаются интересные новости. Например, в минувший понедельник я проснулась, когда услышала, что во дворе дома у метро “Аэропорт” найдено взрывное устройство. Не маленькое, три килограмма тротила. Вот это да!
“Прибыли взрывотехники, — сказала телеведущая, — и устройство увезли”. А дальше? А дальше — все. Дальше длиннющий — минут на десять — сюжет о новосибирском серпентарии. Очень подробно: какие там змеи и как у них собирают яд. Берут вот так за голову и давят, давят... Змеиный яд — очень важно. Гораздо важнее, чем три кило тротила у метро “Аэропорт”.
Как я ни надеялась узнать побольше, как ни вслушивалась в выпуски новостей до глубокой ночи — нет, нигде про это взрывное устройство никаких уточнений не было. Если упоминали, то только вскользь и невзначай, как бы стесняясь такой нелепости. Как будто не три килограмма смерти нашли в московском дворе, а какую-то дохлятину. Закопали и забыли. Мало ли что у нас валяется во дворах. Никому не интересно.
Вторник не принес ничего нового. Про взрывное устройство, понятное дело, никто больше не вспоминал. Общественно-политическая жизнь страны продолжала свое спокойное и величавое течение, радуя пусть небольшими, но обнадеживающими сдвигами и не подавая никаких поводов для беспокойства. О плохом по телевизору старались не говорить вообще, годовщина “Курска” отмечалась как великий подвиг, и даже заказное убийство дагестанского авторитета Хачилаева преподносилось со столь увлекательными подробностями, что оставалось только удивляться, как это он еще сумел так долго прожить при такой активной жизненной позиции.
В целом из телевизионных новостей складывалась весьма благоприятная картина недели, которая выгодно отличалась от той жизненной бури, что ежедневно бьется об стены моего кабинета редактора военного отдела, заливая его бурными потоками грязной воды, стенаниями, завываниями и грохотом камнепада.
Вспомнить, к примеру, минувшую среду — вот веселый был денек. Пришел интеллигентный мужчина. Принес фотографии, сделанные в Чечне его, как он говорит, знакомым. Знакомый служил там срочную службу в мотострелковом полку и нынешней весной, рискуя собой, сфотографировал акт наказания бойца командиром. На снимках наказуемый боец лежит перед строем товарищей. Штаны у него спущены, попа голая, командир охаживает ее ремнем, а товарищи нехорошо усмехаются.
Есть такая профессия — Родину защищать.
Командир, кстати, немолодой уже. Солидный такой, с усами. По виду и не скажешь, что садист и извращенец. И вообще он Герой России, как сказал интеллигентный мужчина. Я не проверяла, но, наверное, так и есть. Герой. Сразу видно.
А не проверяла потому, что интеллигентный мужчина не просто так снимки показывал, а продавал их за две с половиной тысячи долларов.
Причуды ценовой политики: живую девочку можно на вокзале купить всего за тысячу долларов, а за фотографию военного-маньяка просят в два с половиной раза больше. Чудны дела твои, Господи.
“То есть вы не с командиром хотите разобраться, а просто денег слупить?” — решила все-таки уточнить я. “С командиром тоже”, — ответил интеллигентный мужчина. Но главное — деньги, потому что жить не на что. “Фотограф” девять месяцев в Чечне прослужил в самых опасных местах, а ему “боевые” выписали всего за два дня. Должен же он хоть какую-то компенсацию получить за перенесенные мучения?
Ну да, наверно. Наверно, должен. Вряд ли у него, конечно, кто-то купит эту чудесную фотографию за две с половиной тысячи, но он ведь может, скажем, ее просто показывать за деньги. Пять минут просмотра — тридцать долларов. Первые пятнадцать секунд — бесплатно, пенсионерам — скидка.
Поскольку у меня требуемой суммы не было, интеллигентный мужчина дальше пошел, другим газетам предлагать своего Героя. А мне тем временем позвонила жена майора-десантника и объявила голодовку, потому что ее муж тринадцать лет стоит в очереди на квартиру, всем дали, а ему — нет, не дают, а они уже не могут больше жить в сарае, понимаете, НЕ МОГУТ!
Как я ее ни успокаивала, она все равно наотрез отказывалась принимать пищу. Но чем я могла ей помочь? Квартиры для майора-десантника у меня ведь тоже нет — как и компенсации за “боевые выходы”.
После женщины позвонил отец солдата с трагическим голосом. У него сына забрали в армию два месяца назад, служит в Митине, так там такое творится!
“Какое?” — испугалась я. “Там дедовщина!” — торжественно сказал отец. Новобранцев постоянно избивают старослужащие, издеваются над ними, заставляют по десять раз мыть туалет, ночью они спят по два часа, а какой из него солдат, если он не высыпается? Нет, все, хватит, необходимо немедленно положить конец этому беспределу.
Я сказала, что так везде в армии. Неужели вы в первый раз услышали про такие штуки? Вон комитеты солдатских матерей — они этому беспределу уже десять лет конец кладут, причем с такими воплями, что их только глухой не слышал. А вы только сейчас проснулись, когда вас лично коснулось, а раньше вам наплевать было, да? Отец солдата обиделся. Почему я проявляю черствость и равнодушие к его беде вместо того, чтоб немедленно пойти и ликвидировать дедовщину в Митине?
На этом рабочий день не закончился, меня еще восемь раз обвинили в черствости самые разные люди, в том числе жильцы дома номер тринадцать по улице Восьмого марта, у которых во дворе некая строительная фирма затеяла противозаконное воздвижение колоссального 17-этажного офисного здания, скромно назвав сей проект века “реконструкцией торгового центра”.
Местное население решительно против строительства, у них и так тесно, проехать невозможно, а если здесь еще будет “офисное здание”, тогда уже и человеку ступить будет негде, не то что автомобилю. Но кто их спрашивает? Никто. Все только плюют на них и издеваются — и управа, и строители, и коммерсанты. Сссскоты. Довели до того, что население хочет вооружаться (не могу ли я, кстати, помочь, все-таки военный отдел), а двое жителей уже выразили готовность стать шахидами и взорвать проклятых коммерсантов вместе с их конторой, стройкой, а заодно и управой.
Получив заряд бодрости от общения с москвичами, я решила напоследок разобрать почту и с большим интересом ознакомилась с письмом от солдат срочной службы в/ч 35690 в Балашихе, она же Центр специального назначения ФСБ России (группы “Альфа” и “Вымпел”, другими словами).
“Наши генералы построили в лесу на территории части свинарник, — пишут солдаты. — Каждое утро нас распределяют на работу к свиньям и коровам, мы их чистим, моем, кормим, косим для них сено. Свинарник построен на спонсорские деньги, на балансе части он не стоит. Мясо идет только господам генералам домой. А еще мы помогаем рабочим армянской национальности, проживающим возле КПП части, пилить и продавать лес. Армянская диаспора эмигрантов, проживающая под покровительством командования части, строит в г. Балашиха дороги (кладут асфальт). А мы при них как подсобные рабочие...”
Вот, значит, какие дела... Звучит правдоподобно, но... не проверишь ведь. Разве меня пустят в Центр специального назначения ФСБ смотреть свиней? Никогда. “С ума сошли, дамочка? Объект повышенной секретности!”
Так что про свиней забудем. О работе спецслужб гражданам дозволяется знать только то, что им можно знать. Например, про “операцию недели” по поимке британского контрабандиста, которому сотрудник ФСБ продал в России переносной зенитный комплекс за восемьдесят пять тысяч долларов, а сотрудник ФБР в Штатах у него этот комплекс купил.
Не вполне понятно, правда, чего сотрудники добились сей замысловатой комбинацией, какие страшные каналы перекрыли. В России они источников утечки ПЗРК не выявили. В Штатах — не выявили связей поставщиков с террористами. Сгоняли в ничью, короче. Правда, ФСБ восемьдесят пять тысяч баксов заработала. Интересно, поделили они их с ФБР или зажали?
Ага, такие подробности — это интересно. А знаете почему? Потому что в них — настоящая, реальная жизнь, которая кипит, и бьет ключом, и засасывает в водовороты, в которой все чего-то страстно хотят и рвутся — мстить, драть, бить, отнимать — и ради наживы готовы на все. И те, у кого нет наживы, они тоже готовы на все.
Разве можно сравнить эту истинную жизнь с теми сладкими лубочными картинками, которые нам показывают в новостях? Разве можно сравнить бешеное буйство красок, идей, авантюр и махинаций, сотрясающее страну, с бледно-розовыми пастилками, которые скармливает нам на ночь телевидение?
Неудивительно, что от них хочется спать. Если бы не свежие известия из серпентария — телевизор на новости можно было бы со спокойной душой вообще выключать.
