17 августа 1998 года в России произошло событие, значимость которого мы пока недооцениваем. Ну что такого случилось? В очередной раз в России грянул кризис. Но ведь всего лишь в очередной раз? Эка невидаль…
Платежная система практически встала. Люди потеряли деньги. Опять же — в который раз… В тот день я тоже потерял деньги. И не просто деньги: у меня закрылся счет вместе с одним уважаемым банком. Под его руинами лежит “моя последняя гастроль” — в коммерческом смысле. Но теперь, по прошествии пяти лет, думаю, что так мне и надо было. Пора было нахлопать по рукам. И не только мне. Очень многим. 17 августа страна отказалась от поведения мелкого жулика. Объявив себя банкротом и сделав это на миру, она наконец поступила честно.
И как бы горько и обидно это ни звучало, мы в своей стране достойны всех ее дефолтов.
Помнится, когда был объявлен курс на великую кооперацию, через месяц мой друг принес и показал мне простенькую, на деревянной ножке, печать. И меня это соблазнило.
Сначала мы набрали в долг у друзей и родственников кучу денег, которые очень быстро сгорели в пламени первых проектов. Естественно, нам было ближе всего издательское дело, но первые брошюрки легли на наши плечи непроданной горой макулатуры, стоимость которой превышала четыре авто. Но пятый проект — с голой девицей на обложке, по которой шарила растопыренная пятерня, находя точки для массажа, — вылился в бестселлер ранней перестройки.
И мы сказочно разбогатели. Как вы думаете, что мы стали делать? Конечно, ударились во все тяжкие. Чего уж теперь кривить душой. Первые деньги пошли на рестораны и прочее.
А когда вскоре налоговые органы “нарисовали” на нас штраф (за превышение какой-то себестоимости) в размере 2000 средних по тому времени зарплат, мы вытащили из дивана, заменявшего сейф, все наличные и дали деру в сторону юга, пока еще в пределах границы. Несколько недель мы пили горькую и периодически звонили в родной город узнать, интересуются ли нами.
Никто нами не интересовался. И мы вернулись. Правда, деньги, еще остававшиеся после того, как нас “раскулачили”, встали между нами колом. Кое-как их поделили, и дальше мы пошли каждый своей дорогой.
Каждый из нас по долгам заплатил свою цену. Его цена была окончательной и бесповоротной. Это был его ДЕФОЛТ.
Ну а у меня их было много. И когда через десять лет я вместе со страной подошел к ее ДЕФОЛТУ, у меня уже был богатый опыт борьбы и жизни в условиях взаимопересекающихся долгов, которые у всех нас перетекали из года в год, наслаиваясь и, как теперь умно выражаются, реструктуризируясь.
Так что давайте не будем наводить тень на плетень. По крайней мере, если спросить меня, то я абсолютно убежден, что мы в своей стране сами же и есть главная причина всех ее дефолтов.
Мы долго-долго не работали, а занимались какой-то, другого слова не нахожу, феерией… Оставлю ненадолго свою персону и вспомню другого своего друга, который сначала вполне добропорядочно чинил в маленькой мастерской обувь, но потом и его понесло. Сначала учредил с одним наивным англичанином совместное предприятие, получил от него в виде уставного фонда партию товаров, и стал их продавать во взятом в аренду магазине.
Опять же поучаствовали в его первых накопительных действиях милиционеры из ближайшего отделения. Они охраняли его магазин, четко выполняя все установки, главная из которых заключалась в том, что туда уже не смог пройти ни один из совладельцев совместного предприятия. Англичанин подергался-подергался, а потом в ужасе после дополнительных событий, грозивших уже его жизни, отбыл на родину. Что, собственно, и требовалось на первом этапе.
Мне, несмотря на мое местное происхождение, также не удавалось никак получить хоть какие-нибудь деньги с перечисленного в это совместное предприятие уставного взноса. Но тут подвернулся другой иностранец, который влил в предприятие несколько десятков бидонов с концентрированным сиропом, необходимым для выпуска газированного напитка. Очень быстро повторилась прежняя история: сироп был оприходован в счет арендной платы за его хранение. А так как сироп надо было куда-то девать, то тут уже мне удалось забрать часть бидонов якобы для продажи. Но приятель денег от меня не увидел.
Мы учились друг у друга. И потому, естественно, вырастили из своей среды особо выдающихся предпринимателей, таких, как Мавроди, Властилина и многих им подобных.
А про одного особо выдающегося мне рассказывали, как он брал кредиты, с них платил взятки за следующие кредиты и дошел до того, что однажды его принимал в качестве лучшего российского бизнесмена Папа Римский, о чем писали наши газеты.
Потом он был депутатом, потом подрался на сессии, а затем промелькнуло сообщение, что его автомобиль на улице остановили, самого его вывели под белы рученьки, пересадили в другую машину — и все, он исчез…
И у всех у нас, первых рыцарей перестройки, наша власть училась работать с долговыми обязательствами. Так появились ГКО.
Власть должна была однажды показать, что она Власть. Что она круче. И масштабнее. И тоже умеет жить по законам… феерии.
И не надо думать, что дефолт-98 случился исключительно по экономическим причинам.
Пусть меня простят наши нынешние богатые, но если они не изменятся в главном, если они не станут холить и лелеять маленькую прибыль, как аленький цветочек, — их деньги кончатся очень быстро. Так же, как тогда закончилась халява для всех остальных людей, виноватых только в том, что жили у власти-должника как у Христа за пазухой.
Кончилось время иллюзий, что рынок и капитализм построят для всех красивую жизнь.
Иллюзий, что деньги делают деньги. Извините, их все-таки делают люди — своим трудом. И это тоже стало ясно благодаря всем нашим дефолтам, потом сложившимся в единый дефолт-98. Круг замкнулся.
