Смотрите, мужики, и завидуйте! Светлана Феофанова, Татьяна Лебедева, Светлана Кривелева! День за днем они алчно притягивают к себе “золото” Парижа. Центр мировой моды, в котором на каждом шагу — от огромных элитных магазинов до продуктовых супермаркетов — продают знаменитую косметику и белье, открыл новый сезон. И супермоделями становятся спортсменки в российской форме.
Светлана Кривелева, вечером в среду завоевавшая золотую медаль в толкании ядра, безумно счастлива. Одиннадцать лет назад выиграв олимпийское “золото”, она ни разу с тех пор не становилась чемпионкой летних первенств мира. За ее карьеру прошло уже шесть чемпионатов — шесть надежд и горьких разочарований. “Что тебе сказать, Света, — говорила ей перед Парижем тренер, знаменитая Фаина Мельник, — ты же боец, это твой седьмой чемпионат. Ребенок мой, делай свое дело!”
Ох как красиво она его сделала! Если шансы у соперниц были — то весьма призрачные. А призраки на чемпионатах мира не выживают.
— Нужно убивать всех, — кровожадно и с добродушной улыбкой заметила Светлана сразу после победы, — с первой попытки. Обязательно так, чтобы никто не успел опомниться. У меня редко получается первая попытка. Но сегодня я сразу толкнула на 19,60, потом прибавила метр. Не сомневаюсь, я бы все равно порвала соперниц — в пятой-шестой попытке... Хотя, знаете, давно такого не припомню, чтобы все призеры толкали ядро за 20 метров. Думаю, что этот чемпионат на голову выше всех предыдущих, я их на собственной шкуре ощутила... Вы посмотрите, даже знаменитая немка Астрид Кумбернусс не прошла квалификации. Хотя, я думаю, она устала. От спорта устала — все-таки трехкратная чемпионка мира. Все мы устаем со временем, никуда от этого не денешься.
— Вы же только что получили “золото”, к которому шли добрый десяток лет. Не надо грустить...
— Это не грусть — если хотите, начало прощания. Половина этого финального состава после Олимпиады помашет большому спорту рукой. Меня уже называют бабушкой российской ядра — но что-то неохота такие гадости слушать, лучше я девушкой уйду. Да и потом надо пожить немного. Вон я только что отсидела всю весну и все лето на сборах — света белого не видела, тренировалась как проклятая. Я еще никому не говорила, что отойду от дел, — здесь впервые. Ну ничего, буду пенсионером, Путин, говорят, сейчас помогает, губернатор Московской области, наверное, не обидит — так что буду такая нормальная пенсионерка.
— Пока вы еще не на пенсии, скажите, трудно за один день, как здесь в Париже, проходить и квалификацию, и финал? Ведь разрыв-то между ними был всего пару часов.
— А я и в Москве тренировалась так же. Хотя, конечно, вышла на финал немного усталая, потому что днем, когда мы попытались отдохнуть, это оказалось совершенно невозможно: ходят горничные, шумят, хлопают дверьми, машины без конца ездят... Я еще в Москве была наслышана о здешних условиях проживания — поэтому и прилетела только вчера. Хотя, кстати, теперь, после “золота”, я не знаю, что для меня лучше? Может, как раз на усталости я и рванула и выступила лучше, чем на “свежести”.
— Вы можете сравнить победу на Олимпиаде и этот выстраданный чемпионат?
— Олимпиада была уже так давно, и те далекие эмоции были всего лишь эмоциями 22-летней девчонки, которая сама не понимает, что произошло. Поверьте, 22 года для метания — это ребенок. А вообще, честное слово, я сейчас думаю только о том, что столько раз была в Париже, а ни разу так здесь и не отдохнула — сейчас как рвану с мужем и дочкой на Елисейские Поля!
— Света, опыт опытом, но скажите — боялись?
— Боялась: неожиданностей, травмы. Целый год после прошлого чемпионата мира ездила в ЦИТО — в Эдмонтоне получила травму бедра. И страх до сих пор сохранился: я боюсь скользкого, дождя, боюсь всего. Потому что где тонко, там и рвется. А где у меня в организме тонко, даже сказать уже не могу: за что хвататься — за спину, за локти? У меня уже все переболело, все неоднократно прооперировано.
Я вот все про вопрос об эмоциях думаю. Конечно, круче Олимпийских игр ничего нет. Но я так долго ждала потом победы, каждый год — то неудача, то травма. И даже до ссор на тренировках со всеми доходило. Все-таки я взрослый человек, мне тяжело что-то объяснять или учить технике. Когда я это ядро толкаю 25 лет и когда мне говорят: ты неправильно толкаешь!.. Как вам это? Хочется все бросить и уйти.
— Да вы его любите...
— Я-то люблю, а мир на него свысока смотрит. Его не только не любят, на него не обращают внимания, чувствую, наш вид спорта пропадет. Мы живем от одних официальных стартов до других. Никакой тебе золотой лиги, жалко мне ядро.
— Никогда не приходило в голову, что можно ядро поменять на...
— Ага, на бобслей, например. Как-то я была в Сочи на сборах с бобслеистками. Говорю: девчонки, я могу тележку вам разогнать куда хотите, но запрыгнуть в нее я точно не смогу! Понимаю, на что вы намекаете: закончить с ядром, по возможности на высокой олимпийской ноте, и... Нет, со спортом будет покончено навсегда. Это пока я ядро толкаю, потому что хочу его дотолкать уже совсем.
...Боже, а я все думала: ну почему мы возвращаемся со “Стад де Франс” в такой давке? Парижское метро, страшно душное и “ароматизированное” эффектным запахом разгоряченных тел, в ночь после соревнований просто превращается в тошниловку. Но в этот подземный “рай” надо еще и попасть. Зрители идут и идут нескончаемым потоком, полицейские цепочки режут толпу, как куски колбасы, и бутербродами запихивают потом в вагоны. Трудно быть бутербродом. Но на фантастическую победу Кривелевой в вечер ее долгожданного триумфа смотрели 57 тысяч зрителей. Да черт с ней, с давкой, пусть она будет...
