Все последние выборы от количества голосов, полученных коммунистами, напрямую зависело будущее нашей страны. И в 95-м и даже в 99-м годах сохранялась опасность коммунистического реванша и возвращения “назад в СССР”. Сейчас, наверное, все уже не так. Дело даже не в том, что нынешние левые стали более цивилизованными и слово “коммунистическая” в названии их партии стало в большей мере просто брендом, торговой маркой, чем призывом к насильственному захвату власти и “экспроприации экспроприаторов”. Просто капитализм в России уже построен, и построен “всерьез и надолго”. И нет сил, способных — да и,по правде говоря, желающих — что-то в этом изменить.
Нынешняя кампания в первую очередь решит судьбу самого Геннадия Зюганова. Если КПРФ проиграет выборы партии власти, в коммунистических рядах вновь поднимут головы те, кто давно говорит о необходимости сменить кандидата в президенты. И кто знает, чем все может закончиться на сей раз. Геннадий Зюганов не может не видеть этой угрозы. А посему намерен контролировать ход выборов так жестко, как КПРФ не контролировала их никогда...
— Чего вы ожидаете от этой кампании?
— Это будет самая грязная и омерзительная кампания. Будет гораздо хуже, чем в 96-м году. Партия власти за эти годы так наследила, что добиться хороших результатов в честной борьбе ей будет невозможно. Поэтому “Единая Россия” максимально использует административный ресурс и фальсификацию выборов. Я не предполагал, что нас выключат из эфира еще в сентябре прошлого года. Имея 25% численности депутатов в Думе, мы получаем меньше 2,5% информационного времени в новостных передачах государственного телевидения. У наших каналов сейчас четыре основных сюжета: Путин, ужастики, взрывы и погода.
— Вам не угодишь. Во времена НТВ Гусинского, когда деятельность КПРФ освещалась широко, вы тоже были недовольны и устраивали масштабные митинги возле “Останкино”.
— Мы и в этом году провели две общероссийские акции протеста против монополии партии власти на СМИ. Был мощный пикет у “Останкино” и ВГТРК.
— Он не мог быть мощным, потому что на нем присутствовали максимум сто человек.
— Мы встречались с руководством Второго канала и положили ему на стол анализ всех информационных передач. Налицо нарушение демократического принципа права граждан на получение информации. Нам обещали дать вразумительный ответ, но мы его так и не получили. Мы готовим на эту осень целую серию акций протеста против того, что за деньги налогоплательщиков (а за нас на выборах голосуют до 30 млн. человек) нам все время вешают одну и ту же лапшу на уши. Партия власти выстроила губернаторов, Совет Федерации, своих центристов и СМИ. Тех, кто не желает подчиняться Волошину и Суркову, задушат.
— То есть кампанию против вас ведут Волошин и Сурков?
— Ведут. Главным манипулятором по работе с Думой является Сурков, а по работе со СМИ — Волошин. Он вообще оказался талантливым интриганом.
— Если вы уверены, что предвыборная кампания будет грязной, то зачем подписали договор о честных выборах?
— Да, мы не верим партии власти. Но есть два способа решения проблемы: или диалог, или драка и война. Мы выступили с инициативой создания широкого общественного движения “За честные выборы”. Я озвучил эту идею в Кремле, когда собирали лидеров фракций. Потом выступил в программе Сорокиной, куда меня в то время еще приглашали. Наконец, КПРФ участвовала в заседаниях оргкомитета по подготовке договора. Чем шире круг людей, который будет бороться за честные выборы, тем скорее мы поймаем нарушителей за руку и отдадим под суд.
КПРФ провела целую серию акций очень жесткого контроля за выборами. В Саратове наш секретарь обкома Ольга Алимова шла против ставленника Аяцкова. Аяцков мне сказал: “Мы сделаем все, чтобы не допустить избрания вашего человека”. Но мы поставили на каждом участке большую группу наблюдателей. В итоге на восьми мы поймали за руку тех, кто пытался фальсифицировать результаты. Но больше всего меня поразил цинизм Аяцкова. Он издал распоряжение, что в этом районе будто бы проводятся учения по гражданской обороне. Глава “убит”, остальные “контужены и лежат в больнице”. На освободившиеся кресла Аяцков назначил своих министров. Тогда мы обратились к гражданам, и на каждый участок пришли 500—700 человек. Мы потребовали, чтобы после подсчета голосов нам выдали копии протоколов. Ночью провели параллельный подсчет голосов. Наш кандидат получила 46%, а ставленник Аяцкова — 18%. И тем не менее мы судитлись месяц, чтобы доказать свою правоту...
Этот механизм можно сделать более эффективным, если в наблюдении за процессом выборов согласится участвовать ряд других партий и движений. Поэтому я подписал договор о честных выборах, но поставил одно условие. Если в течение двух недель наблюдательный совет не подготовит соответствующий документ, который подпишут президент, председатель Верховного суда, председатель ЦИК, министры юстиции и внутренних дел, то исполнительная власть сама распишется в том, что она будет фальсифицировать выборы и воровать голоса.
— То есть повторения 96-го года не будет? Многие считают, что тогда победили вы, а не Ельцин. Но коммунисты слили выборы, испугавшись и не став доказывать собственную правоту...
— Удивительно — ровно пять лет все молчали, а теперь, чтобы посеять сомнение в умах, раскручивают эту пластинку. На самом деле все было иначе. Я как кандидат в президенты имел право на 15-минутный эфир на Первом канале. По редакции канала меня и моих людей провожали автоматчики с собаками. Привели к Эрнсту, тот сказал: “Мы вам эфир не дадим”. Мы немедленно провели в Думе пресс-конференцию, было много телекамер. Но ни один канал ничего не показал. Между тем мы рассказали про электронные способы фальсификации выборов и кто в этом задействован. В ходе проверки мы поймали за руку представителей одиннадцати регионов, которые фальсифицировали выборы. Судились три года. Например, дело о фальсификациях в Татарстане я довел до Верховного суда и выиграл его. В Татарстане было украдено 600 тысяч голосов. Но в целом всех данных по стране у нас не было. Я беседовал со многими своими знакомыми, и они говорили: “Вы набрали с Ельциным фифти-фифти”. Но что мы могли в той ситуации сделать? Или столкнуть в гражданском противоборстве всю страну, или мобилизовать все силы и ресурсы, идти на выборы губернаторов и изменить ситуацию в ближайшее время. На съезде патриотических сил был избран второй путь.
— КПРФ вообще поддерживает свой статус оппозиционера только за счет того, что не участвует в реальной политической жизни. Чего добились ваши “красные” губернаторы? Разве в их регионах, особенно в Черноземье, жить стало лучше? На самом деле вы не отстаиваете интересов ваших избирателей. Ведь большинство людей хочет именно социальной защищенности, а не возвращения в Советский Союз.
— На мой взгляд, это извращенная логика. Рядовой человек понимает, что он может защищаться своей партией, своим депутатом. У нашей партии реальная программа, новый экономический курс, бюджетная политика. По каждому базовому вопросу мы имеем способ решения проблемы. Да, КПРФ, может быть, не влияет на ситуацию в стране в той степени, в которой хотелось бы. Но мы имеем сегодня до трети, а то и до половины своих представителей во всех местных законодательных органах власти. Что касается исполнительной власти, то она в двойственном положении, в том числе и наши губернаторы. Когда Конституция принята под расстрел парламента в результате дикой фальсификации и психологического нажима — это мертвая Конституция. Это целлофановый мешок, который надели на голову и душат страну, это Конституция всевластия одного лица. Но ни прежний президент не управлял, ни этот не управляет. Поэтому мы выстраиваем политику так, чтобы получить контрольный пакет голосов в Думе и привести к власти правительство национальных интересов. Такое правительство было один раз: Примаков—Маслюков.
— А Сергей Глазьев пользуется этой вашей слабостью: он вносит реальные экономические предложения, которые могут работать в современной России. И уводит от вас часть ваших потенциальных избирателей.
— Прежде чем перейти к вопросу о Глазьеве. Почти все население страны повернуло голову налево. Сейчас есть редкая возможность сформировать левоцентристское правительство и провести разумную политику. Но на левом фланге нет и не предвидится сильной структуры, сопоставимой с КПРФ. В прошлый раз главными оппонентами партии власти были Примаков с Лужковым. Тогда взяли Доренко, который из одного сделал инвалида, из другого — чуть ли не убийцу. Теперь главный оппонент партии власти — КПРФ. В феврале в Кремле собрались и посмотрели: у “Единой России” в деревне рейтинг 6—8%, в городе нигде больше 18% нет. А у нас — треть голосов. В итоге поставили задачу во что бы то ни стало дезориентировать избирателя. В этих условиях срочно отрабатывается проект “Глазьев”. В скобочках поставьте “Лебедь-2”. Суть проста: обмануть избирателей, перетащить туда 5—7% голосов и сложить в копилку партии власти. Других целей он не преследует. Такую роль в свое время сыграл Руцкой. Жириновский — его раскручивали как крутого патриота, одним сапогом на север, другим в Индийский океан. 23% избирателей клюнули на эту мормышку — гнилую, тухлую и омерзительную. Потом сыграл такую же роль Лебедь.Сейчас Волошин с Путиным нашли топор под лавкой. Глазьев был у Путина в начале июня, и тогда разработали сценарий. К нему в качестве политтехнолога прикрепили Гельмана — и сейчас раскручивают громче, чем Путина и Ельцина вместе взятых.
— Вы говорите про топор под лавкой. Но это значит, что там есть место для топора. Значит, существует ниша, которую может занять, но не занимает КПРФ.
— Потребность в левоцентристской политике давно есть в обществе. Есть потребность и в нормальной политической системе. Почему в Америке и Англии соревнуются две партии, а у нас 30—40? Почему партия власти создает новые партии? Только для того, чтобы одурачить избирателя. Она не хочет создавать нормальную политическую систему. Если б партия власти шла со своей физиономией, в своих колпаке и шапке с первого дня 91-го года, то на вторых-третьих выборах пролетела бы вчистую. Но ее все время заменяют. У Глазьева нет ни блока, ни движения — ничего нет. Есть Партия российских регионов, которая лежала где-то на складе, и сейчас ее срочно реанимируют. Вспомните, Глазьева туда приняли два месяца назад.
— Но если бы компартия создала блок “коммунисты—аграрии—патриоты” или КПРФ—НПСР, это позволило бы привлечь тех избирателей, которые не желают голосовать исключительно за коммунистов. Почему вы отвергли это предложение — вам не нужны новые голоса?
— Вы выйдите на улицы и спросите, кто такая КПРФ. 99% вам ответят. А что такое НПСР — ответят 2%. И потом, вы видели наш прошлый список? Из 18 мест в головной части половину занимали не коммунисты... Дальше — в соответствии с Законом о выборах можно создать блок только с двумя организациями. А куда в таком случае девать, например, Движение в поддержку армии Илюхина? Куда девать аграриев? И, наконец, есть еще одна особенность. Новый Закон о выборах позволяет Вешнякову натравить на любого кандидата проверяющую комиссию. Мои финансовые документы уже под лупой изучали. Из партии проверяльщики не вылезают. А вот возьмете в союзники кого-то — завтра их проверят и скажут: или численности не хватает, или финансовые документы не в порядке. И ты будешь думать, что делать. Но уж точно не выборной кампанией заниматься.
— Любимый конек коммунистов — критика “антинародного правительства”. Между тем компартия утверждала в качестве премьер-министров Кириенко, Степашина, Касьянова — тех, кого вы обвиняете в развале страны. Но вы тоже несете ответственность за их действия, поскольку давали за них голоса.
— Это старые пластинки, и давайте не будем их крутить.
— Почему же?
— Вот говорят: вы, коммунисты, утверждали все бюджеты, которые потом критикуете. А вы знаете, что первые три года после распада Союза бюджетов не было вообще? В первый раз мы утверждали бюджет летом 94-го года. И не потому, что он нам нравился, а потому, что появился хоть какой-то рычаг контроля. Что же касается Кириенко, то мы сражались против его кандидатуры три раза. Несколько наших депутатов в конце концов проголосовали “за”. Мы их потом наказали по партийной линии: кому объявили выговор, кого не рекомендовали на переизбрание в следующий раз.
— Коммунисты не раз прокалывались в национальных вопросах. Стоит вспомнить курского губернатора Михайлова, выступившего с антисемитскими высказываниями в адрес Руцкого и его матери. На этих выборах вы будете использовать национально-патриотические лозунги?
— Национальная тема будет нарастать. Я не хочу, чтобы на этом кто-то спекулировал, поэтому мы официально сформулировали свою национальную политику. Без возрождения русской культуры, языка, духа, истории и традиции наша страна не выберется из смуты. Русский народ оказался самым униженным и ограбленным. Русских разделили не только на новых и старых. Их разделили по территориальному признаку. Великороссы, малороссы и белороссы — это один народ, с одной историей, культурой и традициями. Русских разделили и в имущественном отношении. Если вы возьмете отрасли, в которых русских было большинство — машиностроение, шахты, — то поймете, что их бросили на произвол судьбы. У нас партия, на знамени которой написано: “Дружба народов”. Я считаю, что каждому народу должно быть гарантировано право на достойную жизнь. Все без исключения народы должны быть представлены в соответствующих законодательных органах управления и власти.
— Вы говорите о пропорциональном представительстве?
— В многонациональном государстве должны быть сбалансированы системы властных структур. В них должно быть равновеликое представительство всех народов. А с другой стороны — надо бережней относиться к этому. Орел освобождали от фашистов войска, которыми командовал Иван Христофорович Баграмян. Каждый день гибло 11 тыс. человек. Так вот Баграмян, когда зажигал Вечный огонь, сказал мне: “А знаете, какой я первый вопрос задавал нашим ротам, которые пополняли выбитые части? Я спрашивал, сколько русских. Если было меньше 50%, часть не была боеготова. Не было общего языка, плеча, воли и общей победы”. Националы вообще острее других это понимали и чувствовали.
— Напрашивается вопрос о Чечне. Долгое время коммунисты вообще не вспоминали о чеченской проблеме. Это потому, что вам нечего предложить по решению чеченского вопроса?
— Во-первых, надо прямо заявить власти, что это была организованная ею война для передела собственности. Во-вторых, допросить четырех человек, которые объявили эту войну. Это Ельцин, Черномырдин, Грачев и еще один.
— Еще один — это кто?
— Найдут его, не волнуйтесь. Никто из них не был в Чечне, никто не знал, что существует кровная месть. В-третьих, у местного населения нет источников дохода, кроме воровства людей и бензина. В-четвертых, оттуда только 300 тыс. русских и украинцев убежало. Им надо компенсировать затраты. Я Путину говорю: “Хотите нормализовать экономику Чечни? Создайте команду, десяток служб, которые на месте будут заниматься делом, и спрашивайте с них каждый день”. Но ничего не делается. В этом году было создано строительное подразделение из трех тысяч чеченцев — им не дали ни одного объекта для работы... Вот говорили: спецслужбы. В Чечне было два пионерских лагеря, где Хаттаб с Басаевым готовили взрывников, набирали туда людей. Мы же могли заслать в этот лагерь своих людей, провести операцию, и через сутки от этого логова ничего бы не осталось. Значит, кому-то нужно было, чтобы эти убийцы воспитывались. Путин ничего не делает для нормализации обстановки в Чечне.
— Откуда уверенность, что вам удалось бы ее нормализовать?
— Мы доказали это исторически. После Гражданской войны какие были бандформирования... Последняя банда Митина была уничтожена в 56-м году. До прихода Ельцина и Горбачева вообще не было солидной организованной преступности — они ее создавали.
— Да, в тоталитарном государстве не бывает организованной преступности, но не слишком ли велика цена за это? В Чечне же коммунисты достигли своих целей чудовищным способом: выселив десятки тысяч людей.
— В Чечне сейчас надо подготовить производственную программу, чтобы у людей была работа. Раньше у них были три источника дохода: нефтегазовая промышленность, строительство и аграрный сектор. Все это не работает, и ничего в этом направлении не делается. Не только там. Везде. Назовите хоть один солидный завод, который заработал?
— Бурейская ГЭС.
— Ее еще советская власть строила. Сейчас поднатужились и показали. Десять лет мучили. Домучили.
— Странно, что коммунист Зюганов недавно выступил в защиту Ходорковского. Вы заявили: “Мы предполагали, что будет очередной наезд на очередную экономическую, финансовую группировку, но не думали, что это приобретет такие варварские формы”. Вы были чуть ли не единственным политиком, который четко и недвусмысленно высказался в поддержку олигарха. Это что, своеобразная плата за деньги, которые КПРФ получает от ЮКОСа?
— Ходорковский заявил, что он поддерживает СПС и “Яблоко”. КПРФ он не поддерживал и не будет поддерживать никогда. Олигархи не заинтересованы в этом. Мы предлагали принять закон о природной ренте и закон, регулирующий тарифную политику в области энергетики и транспорта. Хотели провести общенациональный референдум. Но эти инициативы настолько напугали олигархов, что руками Волошина и Суркова они внесли в Думу закон о запрете референдума и протолкнули его в течение недели.
То, что Ходорковский финансирует КПРФ, — это все выдумки.
— А как вы объясните то обстоятельство, что в список КПРФ может войти г-н Муравленко, который недавно оставил пост председателя совета директоров ЮКОСа?
— У Муравленко левые взгляды, которых он никогда не скрывал. Мы рассматриваем его кандидатуру, но он выступает исключительно от себя как человек и гражданин.
— Вокруг КПРФ сегодня скопилось слишком много представителей ЮКОСа, чтобы можно было говорить об инициативе отдельного “человека и гражданина”. По нашей информации, в список компартии могут войти представители компании с фамилиями Кондауров, Угаров, Агаев. Вы и после этого будете отрицать, что ЮКОС финансирует КПРФ?
— Алексей Кондауров на прошлых выборах шел с нами по Дальнему Востоку. Это тоже человек левых взглядов. А что касается двух других, то я еще с ними не знаком. Познакомимся, видно будет.
— Около года назад много говорили о взаимоотношениях КПРФ и Березовского, и ваши отзывы о нем носили не самый критический характер. Договоренности коммунистов с Березовским возможны при определенных обстоятельствах?
— Невозможны. Я Березовского в последний раз видел, когда он приезжал в Думу ставить Черномырдина на премьера. Я тогда сказал, что ни один коммунист никогда за этого премьера не проголосует. Он сказал, что все равно его протолкнет. С тех пор я Березовского не видел и не слышал.
— Но согласитесь, что в последнее время возник такой термин, как “красные бизнесмены”. Эти люди проходят в Думу по вашим спискам, используют ваш политический ресурс и получают определенные бизнес-результаты...
— У нас программное требование за создание многоукладной экономики при преобладании в некоторых отраслях госсобственности. Мы поддерживаем деловой мир, мы обнародовали обращение к малому и среднему бизнесу. Мы принимали ряд законов, касающихся поддержки бизнеса. И это нормальное явление. А вы что, хотите, чтобы с партией власти, которая захватила все заводы, рудники, прииски, телеканалы, мы боролись с трехлинейной винтовкой наперевес? Смешно просто. Партия — это прежде всего идеи, кадры и средства. Если средств нет, партии не живут.
— Вы по-прежнему готовы призывать к переделу собственности?
— Моя принципиальная позиция совершенно однозначна: без проведения общенационального референдума и национализации прежде всего сырьевых ресурсов, железных дорог, электростанций, системы нефте- и газопроводов, системы связи и введения госконтроля за ВПК не решить ни одной проблемы. Другое дело, могут быть различные формы собственности: частная, коллективно-долевая и государственная. В большой холодной стране государство должно иметь контрольный пакет на то, без чего мы не можем жить и развиваться: энергетика, система транспорта, сырьевые ресурсы. Что бы там ни говорили Путин с Касьяновым, мы не можем содержать страну на деньги, которыми можно прокормить только четверть населения. Есть две модели развития: либерализм и справедливость. Либерализм для России смертелен. Потому что две трети населения не могут самостоятельно обеспечить себя в российских условиях. Они должны коллективно работать при сильном государстве. В противном случае продолжатся вымирание и деградация.
