Сыграв Андрея Рублева в одноименном фильме Тарковского, Анатолий Солоницын доказал свою гениальность и подтверждал ее каждой своей новой ролью. Его снимали Панфилов и Герман, Прошкины и Губенко, Алов и Наумов, Михалков и Шепитько, Бабич и Абдрашитов, Климов и Зархи… Его ставили в один ряд с актерами мирового уровня: Николсоном, Де Ниро, Хопкинсом.
Трудно поверить, но гения отечественного кинематографа в свое время трижды не приняли в ГИТИС. Всю жизнь он оставался нищ и гоним. Личная жизнь сложилась у него неудачно. Домашний уют, звание заслуженного артиста РФ и награду на Международном кинофестивале в Берлине он обрел лишь незадолго до смерти.
Сегодня — в один из последних дней лета — Анатолию Солоницыну исполнилось бы 69 лет. О его драматической судьбе вспоминают его близкие, коллеги и друзья.
Умирал Анатолий Солоницын тяжело. “Все думали, он не знает, что у него рак. Он делал вид, что не догадывается, чтобы облегчить страдания жены, — вспоминают друзья. — Он так терпеливо переносил все эти муки. Его силы были направлены на то, чтобы максимально облегчить переживания людей, которые за него молились”.
Рак убивал артиста медленно. Год около его постели сидел брат Алексей. В долгих беседах они вспоминали детство. Анатолия до начала войны звали Отто. В 34-м, когда он появился на свет, вся страна следила за подвигом героев-челюскинцев. Отец, ответственный секретарь газеты “Горьковская правда”, восхищаясь руководителем экспедиции Отто Шмидтом, назвал в его честь новорожденного сына. Никто не мог предположить, что начнется война и немецкое имя Отто станет восприниматься враждебно. Мальчик настоял, чтобы его звали Анатолием, и домашние согласились. По документам он всю жизнь оставался Отто. На почте при получении денежных переводов, бандеролей и посылок все время возникали проблемы… В то же время немецкое имя стало для Солоницына своеобразным талисманом. В 65-м году режиссер Глеб Панфилов приступил к работе над фильмом “Дело Курта Клаузевица”. На главную роль немецкого солдата он пригласит неизвестного актера Анатолия Солоницына.
В дневнике он напишет: “Первые шаги по земле были гораздо тверже, чем первые шаги по жизни…” Во время учебы в строительном техникуме будущий артист сбегал с занятий в театр и кино. Отец кричал: “Вот как! В оперетку, значит! Ценитель субреток…” О трех неудачных попытках поступить в ГИТИС Анатолий Солоницын вспоминал с горечью, особенно резала слух формулировка “отказать ввиду профнепригодности”. Из столицы писал брату: “А бездарные люди с черными красивыми волосами и большими выразительными глазами поступали... Для института нужна внешность, а потом все остальное…” Брат Алексей посоветовал попробовать поступить в театральную студию при Свердловском драматическом театре, конкурс там был сравнительно небольшой. Через несколько лет бывший студент-отличник Солоницын помогал преподавателям вести занятия по актерскому мастерству. На одном из таких семинаров он и познакомился со своей второй женой, студенткой Ларисой Сысоевой, которая была моложе Анатолия на 11 лет.
“Впервые он женился на театральной гримерше, весьма ветреной особе, — вспоминает друг Анатолия — писатель Владимир Купченко. — Неисправимый романтик, Толик видел в ней Соню Мармеладову и верил, что любовью и доверием поможет ей переродиться. Увы, гримерша не читала Достоевского, и брак этот вскоре распался. Уже на свадьбе произошел конфликт: один из актеров решил “пошутить”. Цитируя известный одесский анекдот, он возгласил: “А кто еще не спал с невестой?” Толя, недолго думая, разбил о голову “первого любовника” графин с лимонадом. Вообще пэтэушная и заводская юность оставила в нем умение постоять за себя: когда однажды ночью на него напали на пустынной улице двое, он лихо разделался с ними: одного, ухватив за уши, приложил носом к колену, другому столь же стремительно врезал ногой в пах...”
Обжегшись на первом браке, Анатолий не торопился второй раз в загс. Его роман с Ларисой длился два года. В Уральском политехническом институте Анатолий вел вечера поэзии. После официальной части он еще час читал стихи по заказу из зала. Не было ни одного пожелания, которое бы Солоницын не выполнил. Тот вечер определил их судьбу. Сердце красавицы Ларисы растаяло окончательно. В 68-м — после пяти лет совместной жизни — у них родилась дочь, которую Анатолий назвал в честь обожаемой жены Ларисой.
Эпоха “Андрея Рублева” началась для артиста в 65-м. В журнале “Искусство кино” напечатали сценарий будущего киношедевра. Анатолий загорелся желанием сыграть главного героя… На свой страх и риск, взяв в театре отгулы, он отправился в Москву. В артисте проснулся прадед Захар Солоницын, знаменитый летописец и богомаз. Предок ежедневно ходил молиться в храм. Добираясь лесом, проложил дорогу топором, которую стали называть его именем. Та же “Захарова тропа” привела неизвестного актера Анатолия Солоницына к Тарковскому. Режиссер был единственным, кто увидел в нем Андрея Рублева… Претендентов на главную роль было предостаточно, и уже был утвержден артист Любшин… Сам Михаил Ромм убеждал Тарковского отказаться от Солоницына... Тогда Тарковский взял фотографии двух десятков актеров, снимавшихся в пробах к “Рублеву”, и отправился к историкам и реставраторам, специалистам по древнерусскому искусству. Разложив на столе все фотопробы, он спросил: “Какое лицо могло быть лицом Рублева?” А ведь никто не знал, как выглядит иконописец. И все историки показали на Солоницына. Тарковскому пришлось не на одном художественном совете отстаивать кандидатуру никому не известного артиста. И режиссер не ошибся.
— Андрей Арсеньевич был человеком, требующим абсолютного к себе доверия, беспрекословного подчинения, — рассказывает дочь артиста, киновед Лариса Солоницына. — А отец как раз считал: высшей актерской доблестью должно стать точное выполнение замысла режиссера. Они идеально совпали по своим внутренним позициям.
В финальной сцене фильма после обета молчания Андрей Рублев должен был начать говорить. Тарковский мимоходом сказал Солоницыну: “Толя, ты должен помолчать с месяц, два, голос должен стать надтреснутым, старческим”. “Так он не только молчал, объясняясь знаками, но в последние дни перед съемками перетянул горло шарфом, — вспоминает брат актера Алексей. — Мог ведь вообще связки посадить, как мы потом узнали…”
Глядя на Солоницына-монаха, многие были уверены, что сам он человек глубоко верующий.
— У нас дома всегда был красный угол, где хранилась семейная икона Николая Чудотворца, — рассказывает Лариса.
Брат Алексей объясняет: “Мы были, конечно, стихийно верующими. А осознанной его вера стала после “Рублева”. Сама личность иконописца, живопись Феофана Грека, Даниила Черного, пребывание в этих храмах сильно повлияли на Анатолия. Он не был в партии, крест носил постоянно. Я даже боялся, что ему это повредит в работе, сломает карьеру”.
Начиная с “Андрея Рублева” Тарковский не мыслил своих картин без Солоницына. “Если роли для Анатолия в фильме не было, она придумывалась специально, подобно Прохожему в “Зеркале”, — вспоминает Маргарита Терехова.
И Солоницын был настолько предан своей профессии, своему любимому режиссеру, что, когда Тарковский собрался ставить на телевидении “Идиота”, где рассказчиком должен был выступить сам Достоевский, Анатолий, чтобы стать похожим на писателя, готов был сделать пластическую операцию. Тарковский ужаснулся: “Ты с ума сошел, ты же тогда больше играть не сможешь, с лицом-то Федора Михайловича!” — “Если я сыграю Достоевского, зачем мне что-то еще играть?” — ответил Солоницын.
Анатолия называли “сокровенным” человеком. О невероятной наивности и доверчивости артиста ходили легенды.
“Когда мы снимались в “Солярисе”, мне было всего 18 лет, — вспоминает Наталья Бондарчук. — Но мне казалось, что Анатолий младше меня. Он был ранимым ребенком. И Тарковский пользовался этой его доверчивостью. Он доводил Солоницына до такого состояния, что у того дрожали зрачки и руки. “Толя, у меня сердце болит!” — кричал Тарковский. И Толя так переживал и нервничал, что расстроил любимого режиссера, что начинал играть именно то, что нужно было Тарковскому”.
Анатолий обладал очень редким качеством — располагать к себе людей. И дружбе он отдавался беспредельно. “Отец вообще был очень жертвенным человеком, — рассказывает его дочь Лариса. — По первому звонку мог помчаться в ночь выручать приятеля”. В дневнике артист писал: “Я — романтик. Худой Дон Кихот, который верит в дружбу, в любовь, в честность и верность. Взамен я редко что-нибудь получаю”. Анатолия часто обманывали и надували. А он прощал… Жил ради творчества. Если предлагали сыграть что-то интересное, бросал все и мчался в другой город. Когда режиссер Арсений Сагальчик пригласил его сыграть царя Бориса, он не задумываясь прилетел к нему в Новосибирск. Когда Тарковский позвал его играть в “Ленкоме” Гамлета, он оставил Ленинград и переехал в Москву.
Так считает брат артиста — Алексей. А вождя мирового пролетариата Солоницын сыграть хотел. Для него Ленин был прежде всего яркий характер. Анатолий любил пугать друзей, внезапно изменив походку, жесты и заговорив “по-ленински”. Вместо друга Тольки появлялся Ильич. Коллеги по театру утверждали, что под “пролетария в кепке” Солоницыну и гримироваться особенно не надо было.
К столетию со дня рождения вождя поток ленинских постановок в стране рос как снежный ком. Во многих спектаклях периферийных театров и студий вождь превращался в карикатуру. Поэтому каждую кандидатуру на роль Ильича нужно было согласовывать на самом верху. Директор студии Шляк с фотопробами Солоницына вылетел из Новосибирска в Москву.
Генеральный директор “Мосфильма” Сизов, рассматривая фотографии, удивлялся: “Похож! Вылитый Ильич. Кто артист?” Шляк с гордостью сказал: “Солоницын”. Сизов насторожился: “Какой Солоницын? Который Рублева играл? Вчера, значит, монаха, а сегодня Ленина? Нет, этого разрешить я не могу…”
Элем Климов уговаривал Солоницына сыграть Гришку Распутина, он отказался.
Артист всегда отличался безоглядной широтой натуры. “После спектакля “Варшавская мелодия”, в котором на сцене были он и Алиса Фрейндлих, Анатолий повел нас в кафе на углу Невского, в просторечии “Сайгон”, угостил коньяком с бутербродами с икрой, — вспоминает Владимир Купченко. — Меня поразило, что швейцару, явно его знавшему, Толя вручил десятку: тогда это были немалые деньги, а при этом наш друг не вылезал из долгов!”
“Однажды Толя меня сильно удивил, — вспоминает коллега Анатолия по фильму “Свой среди чужих, чужой среди своих” Александр Пороховщиков. — В Грозном мы, когда не были заняты на съемках, ходили на базар. Я покупал длинные фаршированные баклажаны, по четыре штуки, а Толя Солоницын бежал в магазин и покупал две бутылки коньячного напитка. Жуткого вкуса питье. Коньяк покупать было дороговато. И через раз мы с Толей просыпались на этом базаре под утро. Над нами стояли бабки, и мы лежали на каких-то циновках. Однажды я проснулся и увидел над собой жаркое солнце и Толю, задыхающегося от кашля, — у него тогда уже была проблема с легкими, к тому же он очень много курил. И я ему сразу сказал: “Толя, давай я тебя отправлю к врачу”. Тогда еще был жив профессор Соломон Нэйфак, муж моей дальней родственницы, он как раз и занимался раком желудка, легких. Толя буквально перебил меня своим отказом. Категорически — нет. Я тогда ничего не понял и даже растерялся. А теперь я понимаю, что люди, которые очень сильно больны и подсознательно чувствуют, сколько им осталось… очень хорошо понимают — на что стоит тратить это время, а на что уже бессмысленно…”
Такую запись Анатолий оставил в своем дневнике.
— Отец был человеком очень верным, очень порядочным, в то же время очень требовательным — и к себе, и к окружающим, — говорит Лариса Солоницына. — Женщины пытались завести с известным артистом легкий роман, а отец, несмотря на то что считался балагуром и весельчаком, был человеком сложным, с богатым внутренним миром. Вполне возможно, что дамы потом не находили в нем того, что искали.
“Анатолий был абсолютно не устроен в жизни, — считали друзья артиста. — Нищ, гоним, супружеская жизнь его сложилась неудачно”.
— Жизнь у нас была крайне необеспеченной, — говорит Лариса. — Когда отец получал гонорар за съемки, у нас в доме две недели стоял пир горой, потом мы опять жили впроголодь. Отец вынужден был постоянно колесить по стране с концертами. Что касается его отношений с мамой, то они были крайне неровными: после бурных ссор следовали столь же бурные примирения. Но, в конце концов, есть люди, которые только так и могут жить. Для внутреннего комфорта им нужны эмоциональные всплески. Мама — Лариса Семеновна — была не первой его супругой и не последней. С первой своей женой отец прожил… два месяца. А отношения с мамой были наиболее длительными в его жизни. Они прожили вместе 15 лет. Другое дело, что с годами от бурных ссор и примирений можно устать и захочется “герани на окне” — тихой и спокойной семейной жизни. Такой образ жизни отцу сумела создать его третья супруга. Они познакомились на съемках фильма “Сталкер”, где Светлана работала гримером.
“Знаю, что и Андрей Тарковский, и Толя Солоницын мечтали о семье, о доме, о детях. Чтобы все это было прочно, незыблемо — тыл”, — вспоминала Маргарита Терехова.
У Солоницына мечта сбылась. Вспоминая съемки фильма “26 дней из жизни Достоевского”, художник-фотограф Евгений Кочетков заметил: “Анатолию было тогда 45 лет, как и его герою Достоевскому, когда тот в 1866 году диктовал “Игрока”. Как и Федор Михайлович, Анатолий после семейной катастрофы сделал предложение девушке, которая была вдвое моложе. Как и его герой, Анатолий встретил ответную любовь”.
В браке со Светланой у них родился сын, которого назвали в честь брата Анатолия — Алексеем. Жили в маленькой комнатке в Люберцах. Все окно закрывала старая герань... В 81-м году артисту присвоили звание заслуженного артиста России. На западноберлинском кинофестивале ему присудили приз “Серебряный медведь” за лучшую мужскую роль. “Мосфильму” построили кооперативный дом, где на 11-м этаже Анатолию выделили квартиру. Жить бы да жить… Заболел.
— Мы никогда не знаем, для чего живем... — тихо говорит дочь артиста. — Может быть, в тех неспокойных 15 годах семейной жизни с моей мамой со всеми метаниями и страданиями, расставаниями и возвращениями, в той беспрерывной работе без званий и призов на фестивалях и была “соль” его жизни. Может быть, отец вообще не был создан для покоя?..
До последнего вздоха Анатолий Солоницын оставался верен выбранной профессии. После онкологической операции он сыграл у Абдрашитова в фильме “Остановился поезд”. Будучи смертельно больным, на “Беларусьфильме” в июле 82-го в картине “Раскиданное гнездо” он согласился играть странника… Со съемок из Минска его самолетом отправили в клинику Первого московского медицинского института, метастазы проникли уже в позвоночник. Анатолий все понимал, однако убеждал каждого, кто приходил к нему, что у него тяжелая форма радикулита. Вскоре — 11 июня — артиста не стало: работал на износ и не дожил двух месяцев до сорока семи...
С любимым режиссером попрощаться Анатолию не удалось. “Перед отъездом в Италию, зная, что отец лежит в больнице, что он при смерти, Тарковский не зашел к нему… — говорит дочь артиста. — Это не уберегло его от той же болезни, что подкосила отца…”
Когда хоронили Тарковского, говорили о мистике... Его фильм “Сталкер” оказался словно заговоренным. После первой попытки снять картину у Тарковского был инфаркт, он всю зиму болел. На следующее лето он снова стал снимать “Сталкера”, существенно изменив сценарий. Из-за бракованной пленки картину пришлось практически делать заново… На киностудии были уверены, что фильм оказал на съемочную группу гибельное воздействие. Вскоре не стало тех, кто ходил в Зону: Кайдановского, Гринько, Солоницына, потом — режиссера и оператора.
Анатолий Солоницын прожил 47 лет и сыграл в 46 фильмах. Для потомков он так и остался Андреем Рублевым. В нижегородской глубинке, на доме-музее, висит мемориальная доска. На ней изображен человек в монашеской одежде с ликом святого и вырезаны слова: “30 августа 1934 года в городе Богородске родился великий актер Анатолий Алексеевич Солоницын”.
