“Аукцыон” — очень странный коллектив. Их не с кем сравнивать, трудно классифицировать и еще труднее понять, что они на самом деле играют. В их музыке можно расслышать и ска, и рэггей, и нью-джаз, но итоговый продукт оригинален настолько, что даже нет смысла его копировать. Все сразу поймут, откуда что взялось. Наверное, оригинальность “Аукцыона” и обеспечила этой группе успешную клубную карьеру в Западной Европе. История коллектива начинается в конце 70-х. С тех пор в “Аукцыоне” объединились, казалось, совершенно несовместимые друг с другом люди.
Автор музыки и вокалист Леонид Федоров, мирный сочинитель, который не участвует в светской жизни и почти не дает интервью.
Шоумен и поэт Олег Гаркуша, лицо коллектива и главный спикер.
Вокалист Сергей Рогожин. Пел в “Аукцыоне” всего год, потом променял рок-н-ролл на поп-карьеру в группе “Форум” и дальнейшую сольную деятельность.
Танцор Владимир Веселкин. Главный эксцентрик коллектива. Плясал на концертах в чем мать родила, пугал публику, привлекал иностранную прессу. В 1992 г. покинул коллектив.
Сегодня в “ЗД”-юбилярий” в честь 20-летия “Аукцыона” эксклюзив от Гаркуши и мемуары от Веселкина (по материалам из неформального интернет-сайта “Аукцыона”).
— Видимо, блестки — это тоже неотъемлемая часть “Аукцыона”. Группе уже двадцать лет, а вы с ними никак не расстанетесь...
— Ну, имидж есть имидж. Хотя мною помимо пиджаков перепробовано большое количество разных других изделий от пуловеров до мундиров. Но все они тоже чем-то украшены. Когда я надеваю простой костюм, то чувствую, что мне не по себе, и вещичку надо немного преобразить. Вершиной преображения стал мой пиджак с орденами. Но он уже в прошлом, потому что, во-первых, пахнет, во-вторых, рваный, в-третьих, очень тяжелый. И если совсем честно, то делать из себя массовика-затейника уже не хочется. К тому же я сейчас по-другому двигаюсь. Раньше стакан портвейна выпил и побежал плясать. Сейчас все спокойнее и взрослее.
— Как странно все складывается. Сейчас пиджак с орденами носить можно, но не хочется, а раньше хотелось, но запрещали...
— И в этом был весь кайф. Надеваешь, бывало, черный галстук, обрезанный в лохмотья, остроносые ботинки, выходишь на прогулку, и через полчаса тебя вяжут. И еще радовало, что ты не один, есть человек десять, которые думают и выглядят так же. У всех клички, вы тусуетесь, бухаете... Славные были времена, но их не вернешь. Я думаю, что запреты вообще были самой лучшей стороной нашей жизни тех времен. Это всех объединяло и заставляло мыслить в направлении типа “дерьмо есть, но мы его победим”. В такой ситуации песни рождались не псевдопатриотическими, как сейчас, а правдивыми и отражали то, что у всех было на душе.
— Двадцать лет назад вы думали о том, что группа может стать занятием чуть ли не на полжизни?
— Конечно, нет. Группы, которые играли в то время, о большом и светлом будущем даже не догадывались. Все мы где-то работали, а вечерами встречались и репетировали. О выступлениях, не говоря уже о записи и зарубежных гастролях, речи не шло. Только в 1983 году появилась возможность выступать официально. Можно сказать, что тогда и родился наш коллектив. Поначалу, правда, я не был участником группы и выполнял функции звукооператора, носильщика, техника и т.д. А на сцену вышел с песней “Деньги Это Бумага”. Леня Федоров мне говорит: “Ты выйди, вякни чего-нибудь”. Ну я не постеснялся, выхожу и декламирую собственное сочинение: “Будет в будущем все без денег/Это — хорошо!/А сегодня я бездельник/На работу не пошел”. Всем понравилось, и с тех пор я артист.
— Первый концерт, наверное, был просто феерическим...
— Очень слабеньким, хотя сохранившаяся с тех времен запись мне по-прежнему нравится. Помню, для группы это выступление закончилось очень плохо. Ушел вокалист, ушел барабанщик, обокрали точку, где мы репетировали. Но у нас есть некое правило, которое заключается в том, что, когда все плохо, это на самом деле не так уж и плохо. Подобные ситуации пробуждают творческую энергию и заставляют двигаться. Через два года у группы был отличный состав, новая программа, с которой мы выступили на четвертом фестивале питерского рок-клуба. Без ложной скромности скажу, что потом только о нас и говорили. Даже гастроли начались. Первый наш выезд состоялся в Выборг. Выезд, конечно, громко сказано, потому что мы просто затолкали наш нехитрый аппарат в электричку и поехали. Но кайф был нереальный. Любая поездка в Казань или Саратов воспринималась тогда, как путешествие в Париж.
— Звук, наверное, был просто ужасным, но эмоции лились через край...
— Это точно. Когда мы начинали, то играть не умели совсем и отчасти брали тем безумием, которое творилось на сцене. Сейчас играть научились, но при этом не хочется терять своей изюминки. А она у нас именно в театрализованности. Кстати, за границей это часто помогает. Были недавно в Германии, после концерта подходят немцы и пытаются пересказать содержание наших песен. Кое-что они уловили, потому что мимика и жесты — вещь международная.
— Кинчев до сих пор на концертах поет: “Рок-н-ролл — это не работа”. У вас такое же мнение о вашем роде занятий?
— Трудно сказать. Бывает, сидишь в гримерке после концерта, устал, сердце бьется, спину ломит, ногами еле перебираешь. Годы-то уже не те. Все это, конечно, похоже на постылую работу, но когда на концерте люди поют вместе с тобой песни десятилетней давности, то сразу мурашки идут по телу и понимаешь, что работа до сих пор приносит удовольствие.
26.01.88
Подписал договор с “Аукцыоном” на ежемесячную оплату за выступления (90 руб.)
12.12.88
Приехали на ЦТ. В 14.50 вошли в студию “Взгляда”. Работали до 20.50 с одним перерывом в полчаса. Снимали “Новогоднюю песню”. Марина Лазовая не гарантировала показ ролика вообще. Снимал (по ее мнению) один из лучших операторов ЦТ Андрей Разбаш. Меня снимали отдельно. “Балет на сцену” — фраза Разбаша. Под конец подошел Листьев. Ошалел от нашего вида.
16.12.88
Москва. ЦСКА. Фестиваль “Рок за демократию”. Организаторы — “МК”. Мы закрывали это шоу. Удивила группа “Нюанс”. Совершенно замечательный клавишник в образе гниющего покойника. Их музыка близка мне по духу. С нами были еще “Опасные Соседи”. Среди звезд “совка” — Отиева. Роскошное платье, роскошный голос, идиотская песня. На “Нэпмане” с нами танцевал Гарик. Удовлетворительно. Никогда не думал, что у Сукачева может быть столь дикое лицо.
20.02.89
Съемки для парижского журнала “Glamour”. Я и Гаркуша на его работе в кинотеатре “Титан”. Позже Олег рассказал, что был звонок из обкома, интересовались, кто это там голый прыгал по балкону на Невском.
29.04.89
Концерт на фестивале “Интершанс”. Выступали одиннадцатыми. Во время “стриптиза” свет вырубили. Публика негодовала, все хотели видеть то, что было давно показано без пафоса. Пригласил Айзеншписа на “Музыкальный ринг”. И начал собирать подписи за отмену ст. 121 ч. 2 УК РСФСР (статья старого УК, карающая за мужеложство. — “ЗД”).
21.04.90
Москва. “Дружба”. “Неделя милосердия”. Ха! С нами — “Бригада С”, “Нюанс”, “Агата Кристи”, “Скандал”, “Интеграл”, Дапкунайте (которая приехала из США) и др. Впервые на сцене съел поднесенные цветы, кусал людей за ноги в партере. Талькова не пустили на сцену. Правильно сделали.
1.10.91
Гамбург. Меня штрафанули на 100 марок за пьяные выходки на концерте: бил пивные кружки, пил с немцами водку и пиво прямо на сцене, резал себя и всюду брызгал кровью. Все украсил туалетной бумагой. Ха! В зале драка из-за меня. Весело.
