Три танкиста

90-е годы прошлого века были временем брит-попа, холодноватого, но местами взрывного английского рока. Запустили этот гитарный бронепоезд (десятилетие громыхавший по странам и континентам, сметая с пути и подминая под себя прочие музтечения-увлечения) пара-тройка отвязных пацанов, жителей лондонских и манчестерских промышленных окраин (сколотив на этих окраинах свои группки “Oasis”, “Verve”, “Blur”). Превратившись в мировых мегазвезд, пацаны эти, конечно, заважничали-забычели, утонули в деньгах и одурели от наркотиков, разочаровались во всем, устали от славы, от людей, от себя... Пережили катарсис и начали все заново, по сути дела. По крайней мере, все вышесказанное сполна относится к группе “Blur” — лучшему из брит-поп-порождений.

...Три года назад про “Blur”, выпустивших шесть номерных альбомов, вошедших отдельной главой во все мировые рок-энциклопедии и утомившихся от многократных огибаний земного шарика (в бесчисленных мировых турне), говорили: ну выдохлись напрочь, как пить дать — распадутся со дня на день. “Blur” действительно пустили себе кровь — расстались с одним из тех, с кем начинали с нуля, отрубили часть собственного, понимаешь, организма — отставили гитариста... После чего записали новый, седьмой по счету альбом (“Think Tank”), который многими расценен как лучшая работа группы за всю ее историю. На предстоящих через неделю гастролях в Москве “Blur”, главным образом, будут играть эту свою “возрожденческую” музыку (ну и главные “исторические” хиты, разумеется). Перед московскими концертами участники “Blur” — Деймон Элбарн (вокал, лидер группы), Алекс Джеймс (бас-гитара), Дейв Ронтри (ударные) рассуждают о самих себе в постбрит-попе.


— Теперь “Blur” — это трио. Какое настроение в группе и как вы вообще ощущаете себя после ухода Грэхэма Коксона (гитариста)?

— Как мы чувствуем себя? Да мы как бы помолодели, наверное... Нам общаться друг с другом стало намного легче. Троим проще уживаться, нежели четверым. Так что с точки зрения “коннекта” все стало замечательно. И принимать решения гораздо легче, чем четверым, пятерым, шестерым... Ну или двоим. А самое главное — что-то очень сильно изменилось в нас. И музыка, конечно, изменилась. Это сильно заметно, когда мы выступаем. Понятно, что того волшебства, того распирающего ощущения, которое мы испытывали, когда играли вчетвером, уже нет. Но мы попытались создать новое волшебство. Что же касается решения об уходе Грэхэма — конечно, оно далось очень нелегко. Его уход решился не за один день, мы долго думали над этим. Но находиться вместе уже было невыносимо (группу раздирали разногласия, да и вообще сильно ослабла “связующая нить”). Кстати, был момент, когда Грэхэм, уйдя, вернулся на время, и мы пробовали еще что-то все же делать вместе. Но нам вчетвером в этот момент стало еще хуже, работать было дико некомфортно. “Четверка” уже не срабатывала, все...

— Были ли сомнения: выпускать эту пластинку (последнюю) или подождать, привыкнуть быть втроем?

— Да, мы рисковали. Конечно, можно было запереться дома и сидеть сложа руки, и мы сильно сомневались каждый день. С утра — сомневались и боялись, но к вечеру нам хотелось работать со страшной силой. Потом все пошло очень быстро. Мы провели в студии две недели и каждый день заканчивали по одной песне. И у нас скопилось 15 набросков, с которыми можно уже было работать дальше. Потом мы оказались в Марокко. Там нашли все эти шумы и необычные звуки, которыми напичкан этот альбом. Процесс был увлекательным отчасти и потому, что мы все время находили новые причины, по которым нам стоит писать музыку дальше. Нам были необходимы перемены, и они произошли. Плюс стали подтягиваться новые люди, с которыми интересно стало работать. И все происходило совершенно само собой. Мы не знали, с чего начать, мы просто начали... И все стало нанизываться друг на друга...

— А почему же вы записывались в Маракеше?

— Было интересно попробовать написать что-нибудь черт знает где. Можно провести годы, делая непонятно что, болтаясь, как дерьмо в проруби... А потом поехать куда-то, поискать что-то в непривычной среде... Такая увлекательная борьба с собой. Путешествие всегда освежает мозги. Мы хотели попробовать записаться в Багдаде, кстати говоря... А почему бы и нет? Восток — это страшно притягательно. И мы знали, что на Востоке есть люди, которые поймут и помогут нам сделать то, что мы хотим. Так и случилось.

— Деймон, ты сейчас в роли гитариста ведь в группе. Но ты не идеально владеешь инструментом, не проблема ли это для тебя, особенно на концертах?

— Я совершенно не умею играть “вживую”. И петь тоже на самом деле. Я очень надеюсь, что со временем я как-то понахватаюсь... Вообще, проблема всей моей жизни в том, что я не умею делать хорошо то, чем занимаюсь. И от этого я чувствую себя весьма неуверенно. Но при этом я много всего делаю и кучу всего придумываю. Я очень креативная личность. Как во мне все это уживается? Я ведь ничего по большому счету не умею... Даже в студии...

Алекс и Дейв, почти хором:

— М-да, когда ты в студии, ты можешь два часа тянуть одну простецкую гитарную партию... А то и три часа. А чтобы все это сыграть на сцене, ему вообще нужно три руки. При этом как-то нужно исхитряться петь. В общем, тяжело парню!

— Вы вкладываете в песни большой смысл, вы думаете о том, что ваша музыка должна откладываться в людях?

— Мы больше не подростки. И конечно, в нас появилось некое чувство ответственности за то, с какими песнями ты попадаешь в хит-парады. Иначе в этом во всем никакого смысла нет...

— В России многие недостаточно хорошо знают английский язык. Это важно для вас? Ведь многие по большому счету не в состоянии въехать, о чем вы поете, проникнуться этим самым немаловажным смыслом!

— Мы сталкиваемся с этим каждый раз, когда играем в другой стране. Но все-таки, думается, английский знают многие, поп-музыка всех ему научила. В любом случае музыка представляет значение не меньше, чем тексты.

— “Think Tank” — это лучший альбом “Blur”?

— Да. Потому что мы писали его в момент, когда в жизни каждого из нас происходили крутые перемены, и эти песни вобрали все это в себя. А работа на Востоке, в таких местах, как Маракеш, вообще поменяла наше представление о том, как нужно делать музыку, да и о музыке вообще.

— Есть ли у группы какая-то абсолютная цель, мегаплан?

— О да, конечно. Постоянно создавать как можно больше хаоса. Хаос — это прекрасно! Представьте ребенка в лавке, полной сладостей. Его глаза разбегаются и хочется перепробовать все, что они видят. Но в то же время ребенок знает, что именно он хочет попробовать. Это и есть хаос. Мне, как музыканту, хочется перепробовать кучу всего, но я пою только о том, о чем хочу.

— В 2003 году “Blur”, великая группа 90-х, по-прежнему актуальна?

— О боже... Сложно сказать, актуальные ли мы рок-герои... Есть альбом, кажется, он вполне успешен. Хочется думать, что его воспринимает весь мир. Пока ты так думаешь — ты уверен в себе.


Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру