O Болонской конвенции и путях вхождения России в общеевропейскую образовательную среду в последнее время много говорят и пишут. Найдется ли адекватное местечко для нашей высшей школы в Болонском процессе без угрозы растерять ее достоинства и без риска “опоздать на поезд”?
Точка зрения на эту проблему председателя Союза ректоров России, ректора МГУ им. Ломоносова Виктора Антоновича САДОВНИЧЕГО представляет безусловный интерес.
СПРАВКА “МК”: 19 июня 1999 года в Болонье (Италия) министры образования 29 европейских стран подписали декларацию. Ее цель — создание единых европейских стандартов высшего образования, базирующихся на двух уровнях знаний (бакалавр и магистр), взаимное признание дипломов вузов. Для этого планируется разработать общие критерии оценки качества преподавания во всех высших учебных заведениях стран-участниц, ввести образовательные кредиты (по типу кредитных трансферов), облегчить доступ к знаниям во всех странах Европы.
— Как и наука, образование по своей сути интернационально. И образование, и наука должны впитывать лучшие достижения, какие есть на данный момент в мире. Нельзя сказать, что есть наука российская, или бельгийская, или, скажем, китайская. Наука есть наука. Образование служит тем же интернациональным целям — чтобы молодые люди могли овладеть всей суммой знаний и свободно плавать в этом безбрежном океане.
В то же время можно говорить и о национальном характере образования. В этом смысле образование — это даже не отрасль, это образ жизни почти всех людей, потому что одни учатся, другие готовятся учиться, третьи учат своих детей, бабушки переживают за своих внуков — и все вместе учатся. Это некий образ жизни любого народа. И каждая страна сферу образования держит среди своих приоритетов. Я не могу указать ни одного примера страны, где бы руководство говорило: нам не нужно образования или оно второстепенно.
Российская модель образования, которая зарекомендовала себя в мире как первоклассная, основана на двух принципах. Первый: российское образование всегда подпитывается глубокой фундаментальной наукой. Для нас никогда не стоял вопрос: нужна ли наука в университетах? (А такие вопросы иногда обсуждаются на международных форумах.) Мы всегда считали: наука — это есть часть образования, более того — его основа. Второй принцип: это принцип тьютерства, или, говоря по-русски, принцип индивидуального обучения, когда учитель (в широком смысле слова: учитель в школе или профессор университета) видит глаза своего ученика. Вспомните знаменитые колмогоровские чаи на даче, или купание со студентами в проруби, или пробежки 30-километровые на лыжах. В таких школах вырастали новые выдающиеся ученые. Это особенность нашего образования.
— Наша система образования возникла не вдруг. Известно, что Ломоносов, прежде чем создать университет, получил образование в Германии, много ездил по Европе и вернулся в Россию — на почву, подготовленную Петром. Российская модель образования становилась на ноги 300 лет как минимум.
Наш взлет научно-технического прогресса вплоть до 90-х годов демонстрирует, что наша система образования — лучшая в мире. Я только что вернулся с научно-практической конференции, где был доклад одного из наших конструкторов ракетных двигателей. На всех запускаемых ракетах в мире, в том числе американских, стоят эти двигатели. Мы и сейчас на десяток лет опережаем по технологиям США. Ничего подобного ни по мощности, ни по экономичности и т.д. в мире не сделано. Хотя нет денег, нет госзаказов. Это и есть результат слияния нашего образования и нашей науки.
— Московский университет проинтегрировался в эти процессы давно. Еще до возникновения мысли об этом процессе. Наши дипломы признавались, я помню, с послевоенных лет всеми университетами мира, всеми странами. Надо было просто подать диплом, в ряде случаев — заполнить анкеты. Кстати, сейчас анкет будет больше. Вопрос тут, собственно, не в формальностях. Предлагается ввести стобалльную систему вместо пятибалльной и кредит-часы вместо семестров. Кредит-часы — это число набранных лекций или заданий по некоторым программам. Эти формальности — вопрос абсолютно технический. Просто группе специалистов надо посидеть несколько дней (или часов?), чтобы установить эквивалентность и перевести зачеты в кредиты, а пятибалльную систему в стобалльную. Суть не в этом. Суть в глубине подготовки. Останется ли российская система образования столь же глубокой и фундаментальной, как она есть, или она понизит свой уровень? У меня такое впечатление, что может понизиться.
Какие предпосылки? Во-первых, после 3 лет учебы присуждают степень бакалавра. То есть некий диплом о высшем образовании будет даваться после 3 лет обучения. Второе. Степень магистра допускается еще через год. Таким образом, 4 года учебы — и уже высшее образование. А у нас учатся 5 лет. Это явный вопрос для обсуждения. Но я хочу заглянуть на шаг вперед. Наша докторская — это разработка нового научного направления, и ее отмена нанесет непоправимый удар и по науке, и по образованию. А в европейских странах почти нет докторской. Только “PhD.”, а это примерно наша кандидатская. А что будет с докторскими дальше? Что будет с нашими научными школами? Третье. Утечка умов. Об этом очень остро говорили в начале 90-х годов. А потом привыкли. Но сейчас до 25% самого выдающегося потенциала по теоретической физике, биологии, математике уехало. Да, стажировки, обмены должны быть, но эти люди в самом плодотворном возрасте работают не у нас, воспитывают своих учеников не здесь. Это грозит разрывом поколений — и такой разрыв уже произошел. Это отчетливо прослеживается по нашим научным грантам: основные участники грантов — старшее поколение или молодые, а 30—40-летние уехали. Мы должны задуматься над этим. Я видел по телевидению передачу: в Англию наших бакалавров — образованных девушек, знающих язык, — приглашают для прогулки собак. Это дешевле, чем нанимать там, на месте. Не хотелось бы, чтобы такая участь ждала наших выпускников. Каждая страна должна заботиться, чтобы люди в самом продуктивном возрасте приносили пользу своей родине.
— Есть еще одна проблема. Это разделение рынка образовательных услуг. Экспорт образования — значительная часть бюджета многих стран и университетов. Больше всего этот рынок захватили США: там 500—600 тысяч иностранных студентов. Затем идут Канада, Великобритания, Франция. У нас, по самым оптимистическим прогнозам, сейчас учатся до 90 тысяч иностранных студентов. Мы можем в 10 раз увеличить наши образовательные услуги. Это может приносить не миллиарды, а десятки миллиардов долларов дохода стране. Но если в Европе будут готовить всех одинаково, тогда будут ехать не к нам. Зачем, к примеру, из Алжира ехать в Россию, если они могут во Франции учиться на своем языке?
Я исповедую другую точку зрения: едут туда, где учат лучше. Это подтверждают российско-китайские отношения. Наша страна была самым большим университетом для Китая, во время “культурной революции” количество их студентов резко упало, а сейчас вышло на еще более высокий уровень, чем в 50-е годы. Зачем они к нам едут? Это я знаю доподлинно. Они едут, чтобы получить высокое, фундаментальное образование. Им нужна математика, как у нас, физика, как у нас, биология, как у нас, и даже социология и философия. Вопрос: поедут ли к нам эти граждане, если у нас будет что-то среднее, одинаковое? Не поедут. Я считаю, чем глубже и самобытнее будет наше образование, тем больше будет желающих у нас учиться.
Мы еще не можем продавать образование так дорого, как другие страны. Сказывается и состояние общежитий, и инфраструктура, и уровень жизни, и вопросы безопасности. Но если бы был низкий уровень образования, к нам и за очень дешево не приезжали бы. Может, это пока наше преимущество — хорошее сочетание цены и качества.
— Огромнейшее поле для проявления нашей системы образования — это страны СНГ. Они ведь поездили, попробовали и однозначно сказали: будем учиться в России, уровень здесь высокий. Конечно, русский язык во многом помогает, да и научные школы те же. Рынок этот бесконечный — Казахстан, Украина, Беларусь, Азербайджан, Грузия, Армения... Мы это поле упускаем. Кстати, у нас через месяц съезд ректоров СНГ, тысяча человек приедут. Они хотят посмотреть, перенять, поучиться. Они к нам тянутся.
Давайте подпишем Московскую декларацию! Как бы клятву верности фундаментальному образованию.
Безусловно, международное сотрудничество надо развивать, надо интегрироваться, надо рассматривать предложения о вхождении в различные конвенции, сообщества и т.д. Но если хоть на минуту забыть интересы своей системы образования, это будет ошибкой. Кстати, я вчера вернулся из Штатов, где своя система образования. Надо все смотреть: что в Китае, что в Индии. Нельзя играть в одну корзину. Надо все обсуждать, изучать и доказывать, что у нас либо это есть, либо у нас это лучше, либо мы готовы это перенять. Как наш великий государь: поехал в Европу, вернулся — и построил флот, Питер и государство. Нужен не процесс присоединения нас к чему-либо, а процесс объединения, который не должен привести к ущербу или понижению нашей системы образования. Всегда надо помнить, что за нами 40 миллионов — тех, кто учится.
