Маньяк против России

Для любой матери сама мысль о том, что ЭТО может случиться с ее ребенком, невыносима. Что ее, самую любимую на свете малышку, могут изнасиловать. Нет, только не это! Женщины теряют покой, даже когда их взрослые дочери задерживаются по вечерам...

Надо ли объяснять, что пережили родители 8-летней Олечки, когда узнали, что именно с их дочкой случился этот кошмар?

Но уникально это дело совсем в ином аспекте. Пожалуй, впервые в российской истории осужденный насильник решил до конца бороться за свои права. И надо сказать, не без оснований. Его документы дошли уже до Страсбурга.

Потому что одно дело — обезвредить преступника и тем самым спасти общество от напасти. И совсем другое — бросить за решетку невиновного, оставив гулять на свободе настоящего маньяка.

По словам 8-летней Оли, она сидела на корточках перед подъездом бабушкиного дома, когда сзади к ней подошел незнакомец и, взяв ее на руки, приставил к шее нож. Приказав девочке молчать, злодей понес ее за гаражи в ближний лесок. Оля даже и не пискнула, потому что страшно испугалась.

В кустах извращенец спустил свои шорты и надругался над ребенком. Потом спокойно оделся, велел девочке молчать и ушел. Спотыкаясь и плача, Оля побежала домой. Бабушке она ничего не сказала, но зато во всем призналась 14-летней сестре. А после этого обе девочки позвонили папе.

Отец примчался домой через 15 минут вместе с коллегой. Мужчины побежали за гаражи, но насильника уже след простыл. Тогда все отправились в опорный пункт милиции, где была составлена ориентировка. По словам Оли, насильник был одет в светлые шорты и светлую майку, на его шее болтался крестик на цепочке, а его нож был большим.

Все это произошло ранним вечером (в 20.00) 22 июня 1998 г. в Уфе.

Бабушка пострадавшей девочки живет в 9-этажке постройки 70-х. Такие дома в народе называют “кораблями”, они давно превратились в большие панельные деревни: все жильцы знают друг друга в лицо, мальчишки вырастают на детских площадках перед подъездами, влюбляются в соседок, женятся, потом на тех же площадках бухают, прячась от молодых жен. За домами обычно располагаются покосившиеся гаражи с износившимися автомобилями — и это место превращается в своеобразный мужской клуб, где собирается среднее поколение, спасаясь от домашней суеты. Представители же старшего поколения — окрестные бабульки — давно облюбовали себе лавочки у подъездов, где они дышат воздухом до самой темноты.

Поэтому первые странности в Олином рассказе о страшном маньяке многие отметили сразу. Девочка утверждала, что преступник взял ее на руки и пронес через двор, мимо гаражей, прямиком в ближайшую лесопосадку. А как же вездесущие старушки? Где были в это время “гаражные” мужики со своими монтировками? Куда делись прохожие, которые всегда тянутся сплошным потоком как раз мимо этой 9-этажки, сокращая себе путь до ближайшей больницы? И никто — никто! — не заметил, что происходит нечто ужасное. Оперативники обошли каждую квартиру, опросили массу свидетелей, но не нашли ни одного, кто видел бы чужого мужчину в светлых майке и шортах.

Тогда в милиции предположили, что насильник напал на ребенка уже в лесу, а девочка, побоявшись признаться, что гуляла там, куда родители не пускают, чуть-чуть присочинила...

Как бы то ни было, но показания 8-летней Оли оказались единственными в описании преступника. Которого сотрудники Октябрьского РУВД Уфы задержали в рекордные сроки. Вечером того же дня девочка опознала маньяка.

Человека, который уже больше 5 лет мотает срок за это тягчайшее преступление, зовут Станислав Исхаков. Тогда ему было 27 лет, и жил он в 800 метрах от дома Олиной бабушки — в точно таком же панельном “корабле”. Тот день, который стал для него роковым, Стас провел со своей дамой — Надеждой, которая жила в соседнем подъезде. Раньше Стас дружил с ее мужем, потом тот умер. А Стас развелся — в общем, оба они стали свободными людьми и потянулись друг к другу.

Около 5 вечера у Стаса кончились сигареты. Натянув спортивный костюм, он спустился во двор. Коротая погожий летний денек, на скамейке сидели соседи-приятели, потягивали пиво. Один из них, Сергей Глазьев, уже изрядно поднабрался, и его жена, прогуливаясь с подругой неподалеку, зорко следила за непутевым мужем. Бдила и мать Глазьева — она очень боялась, что сын нетрезвым сядет за руль. У парня и так уже были неприятности с законом — отсюда и навязчивая женская опека.

Так вот обе Глазьевы прекрасно видели, как Стас, одетый в треники, подошел к парням стрельнуть сигарету и как, развернувшись, опять направился к подъезду. С любимой женщиной Стас расстался около 18.00, поскольку вся дружная компания на скамейке ждала его. Парни всем двором иногда выполняли поручения в одной фирме, и как раз в тот день им велели прийти за заработанными деньгами — по 100 рублей на брата. Заветные “сотки” должны были выдать в 7 вечера.

Поехали на глазьевской машине, но за руль сел Стас. ПЕРЕОДЕВШИЙСЯ В ШОРТЫ. Получив зарплату, ребята отправились в другой район города — и Стас с ними. А вернулись все только к 11 вечера. Около подъезда Стаса ждала милиция.

Уже в наручниках подозреваемого увидела пострадавшая девочка. Утверждать, что жертва опознала преступника с уверенностью, я не могу, поскольку сама при том не присутствовала. Но, как было записано в протоколе, Оля показала на Исхакова. Как уже упоминалось, свидетельство девочки стало единственным, напрямую его обличающим.

— А я ведь в тот день еще думал, что лучше надеть: шорты или брюки, — говорил, уже сидя в тюрьме, Стас матери. — Надел бы брюки — ничего и не случилось бы.

Уже на следующий день оперативники начали “поднимать” друзей Исхакова, которые могли бы рассказать о том, как он провел предыдущий день. Друзья путались в показаниях: кто-то говорил, что они вернулись вместе со Стасом на машине, кто-то — что на троллейбусе. Любые разногласия внушают сомнение. А ездил ли Стас куда-то вообще?

На самом деле никому из допрошенных тогда и в голову не пришло, что вся эта суматоха связана с Исхаковым. Каждый подумал, что речь идет о пьяненьком Глазьеве, возможно, все-таки севшем в тот день за руль. Его-то все и пытались выгородить.

Только когда дело дошло до суда, выяснилось, что у обвиняемого в тяжком преступлении Станислава Исхакова, который уже почти год провел в следственном изоляторе, есть нерушимое алиби на момент совершения преступления. Исхаков СОВЕРШЕННО ТОЧНО был в группе молодых людей, приезжавших в некую фирму к 19.00 за заработком. И в 20.00 он никак не мог находиться возле злополучного дома.

Судья Октябрьского райсуда Уфы поступил именно так, как должен был поступить в подобной ситуации, — отправил дело на доследование (еще действовал старый УПК). Но ведь с момента совершения преступления прошел почти год! То есть вероятность найти реального преступника приблизилась к нулю. Поэтому следователи утруждаться не стали, они просто... передвинули в деле время совершения преступления.

Родителей ребенка, которые согласились на такую подтасовку, понять еще можно — они очень хотели наказать преступника, а им скорее всего внушили, что алиби у маньяка — сфабрикованное. Но следователи-то могли предположить, что запись о преступлении в оперативном журнале им скрыть не удастся. Тем более что сводки по районам отправляются в МВД и их распечатка идет строго по времени совершения преступления.

На следующих допросах родители уверяли, что они находились в стрессовом состоянии и время попросту перепутали. По их словам, изнасилование пришлось на 17.00, а не на 20.00, как они утверждали вначале. Но ведь оперативный дежурный РУВД, зафиксировавший их обращение, был трезв и в здравом уме. Если ребенка изнасиловали в 17.00 (а по словам самих же потерпевших, они уже через час были в РУВД), выходит, что дежурный в 18.00 записал, что насилие произойдет через два часа?

Можно, конечно, предположить, что у дежурного, потрясенного зверством маньяка, дрогнула рука и он вывел на бумаге неверное время. Но ведь в деле есть заявление отца девочки, протоколы его допроса, первого допроса Оли, очной ставки и много еще других документов, составлявшихся разными людьми. И везде время случившегося зафиксировано как 20.00.

По меньшей мере 13 страниц дела повторным судом просто отметаются. Зато новые воспоминания о времени, которые вдруг всплыли в памяти потерпевших и свидетелей, суд дотошно учитывает и на их основании вину преступника считает доказанной.

Кстати, и на 17.00 у Стаса нашлось алиби. Его подруга подтвердила в суде, что они с Исхаковым занимались любовью. Ладно, но из дома-то он выходил? И как раз в 17.00 — за сигаретами... Так ведь 7 свидетелей независимо друг от друга сказали, что он был в это время в спортивном костюме, а вовсе не в шортах!

Но суду все это и многое другое, свидетельствующее в защиту Исхакова, показалось неубедительным. Например, по заключению экспертов, преступник имел 3-ю группу крови, в то время как у Стаса — 1-я. Экспертам не удалось определить даже, мужские или женские эпителиальные клетки обнаружены на половом члене Исхакова, но суд сделал вывод, что “обнаруженные клетки могут принадлежать потерпевшей”. И “происхождение спермы на платье потерпевшей не исключается от подозреваемого Исхакова...” Все слова — расплывчатые: “могут”, “не исключается”...

А результат очень конкретный — 12 лет лишения свободы. Уже 5 из них Станислав Исхаков парится на нарах.

Родители Стаса все то время, пока тянулись следствие и судебные разбирательства, настаивали на исследовании вещдоков методом генной экспертизы. Сначала им отказывали: мол, исследование такое стоит больших денег, которых у следствия нет. Когда же их ходатайство наконец было удовлетворено, Московский центр генетической экспертизы не смог дать суду никакого ответа, потому что туда были высланы... не те образцы!

А теперь никакой экспертизы уже не проведешь. После осуждения Исхакова суд принял решение уничтожить все вещественные доказательства...

— Как вашему сыну живется в зоне? Насильников там не жалуют... — довольно жестко спрашиваю я мать Стаса Исхакова.

— К нему хорошо относятся, — спокойно отвечает Любовь Григорьевна. — Я тоже этого очень боялась, но сын сказал, что как только его привезли, сидящие там уже знали, что его зря осудили. Ни разу Стасику никто из заключенных ничего не высказал. Наоборот, сочувствуют.

А недавно у матери Стаса появилась большая надежда.

В Страсбурге, в Европейском суде по правам человека, крайне редко принимают уголовные дела. Дело “Исхаков против России” приняли и будут рассматривать в ближайшее время.