Прощение грехов

Этот снимок Гектора Рандома получил одну из высших наград в фотожурналистике — Пулитцеровскую премию — уже в очень далеком 1963 году. А снят он был и того раньше — 4 июня 1962-го.

Именно в этот день 500 венесуэльских морских пехотинцев подняли очередной мятеж на военной базе километрах в ста от Каракаса. В этот раз гражданское руководство Венесуэлы сумело подавить путч. И фотограф Рандом прибыл к месту событий одновременно с правительственными танками.

База морпехов была взята в кольцо, и начался планомерный штурм. Подразделения, верные президенту, имели команду покончить с мятежниками как можно быстрее. И поэтому патронов не жалели. И где-то в военном городке даже возникали рукопашные схватки.


На снимке католический священник — наверное, военный капеллан базы — пытается вынести раненого морпеха с площади, которая простреливается со всех сторон. Рандом снимал с максимально возможной дальности, на пределе своего 105-миллиметрового объектива. Это видно по качеству снимка. Но даже по этому слегка размытому изображению мы понимаем, как страшно капеллану. Он обернулся в ту сторону, откуда ждет выстрела, и отчетливо понимает, что является всего лишь еще одной мишенью. Здоровенный детина, обученный убивать, около которого разбросано около десятка стреляных гильз, цепляется за священника, как ребенок за отца, буквально прячется за него. Собственно, снимок так и называется: “Помощь от святого отца”.

Мы не знаем, что было дальше. Выжили ли герои снимка. Успел ли падре отпустить грехи одному из своих прихожан. Но мы точно знаем другое: вера в Бога и в наши дни может быть такой же сильной, как и сотни лет назад. И бывают минуты, когда по поведению людей в сутанах можно судить, жива ли еще церковь или нет.

Этот безвестный священник свой экзамен выдержал. Католическая церковь после войны испытывала тяжелейший кризис. Слишком много ошибок и преступлений накопилось за тысячелетнюю историю. Слишком трудно она вписывалась в новую жизнь со своими службами на мертвом латинском языке. Еще немного — и Римская католическая церковь реально могла превратиться в некую форму итальянской национальной причуды. И чтобы спасти ее как всемирный живой институт, потребовались колоссальные усилия по реформированию.

Сейчас, когда уже наступил XXI век, стало ясно: по-прежнему не решено огромное количество проблем, но в целом Иоанн Павел II привел свою духовную корпорацию в новое тысячелетие во вполне дееспособном состоянии. И тем самым сохранил возможность для полутора миллиардов католиков во всем мире идти к Богу своей дорогой. И заслуга в этом принадлежит не только папам и кардиналам, понявшим необходимость ответить на вызовы времени. Не только таким гигантам, как мать Тереза. Но и тысячам безвестных священников, чья ежедневная деятельность только и делает церковь востребованной.

В России ее родная православная церковь кризис не преодолела. Правда, внутри ее самой принято считать, что кризиса вообще нет. За десять лет, которые прошли после распада даже не безбожной, а по сути дьявольской власти, наши иерархи так и не сформулировали этические позиции: есть ли в чем раскаиваться не только обществу, но и церкви? После Смутного времени, в начале XVII века, москвичи вышли на покаяние на Красную площадь — просить прощения за то, что сделали и с собой, и со страной. Сейчас — промолчали.

Ежедневная работа свелась во многом к восстановлению финансовой мощи. Каждый старается как может. Сельский священник ограждает деревенский колодец только для своих нужд. Митрополит — беспошлинно ввозить в страну табак и алкоголь. И о том, и о другом рассказывает пресса. Но в любом случае это не вызывает никакой реакции в самой церкви.

Но главное — есть ощущение, что в РПЦ почему-то считают, что как бы автоматически имеют права на всю христианскую паству России. Только на основании традиции, которая на самом-то деле своей вершины достигла при советской власти. (До революции в одной Москве было около 80 католических школ.) И не очень видна готовность ответить работой на тяжелейшие проблемы нашей страны. До сих пор нет понимания, как церковь относится к чеченским событиям, как она рассматривает колоссальные изменения, которые произошли в стране за последние годы. Что она считает правильным, а что нет. Не видно ежесекундных усилий, чтобы помогать людям делать правильный выбор, достойно выживать в трудных переходных условиях, при этом оставаясь людьми.

Вместо этого очень заметны бесконечные призывы, требование от государства помочь административными ресурсами против всех супостатов, которые могут “переманить” нашу паству. И демонстрация единения с сильными мира сего на всех уровнях — от сельсовета до президента. Все это оставляет грустное впечатление. Зачем так постыдно противодействовать визиту того же папы? Или заставлять МИД не выдавать визы католическим священникам и епископам? Если церковь жива, то она легко сохранит свое влияние на прихожан без помощи пограничников. Отказ от встречи с папой — это признак не силы, а катастрофической слабости. И недоверия. К себе и своей пастве. Если мы не боимся популярных среди молодежи буддистов, пытаемся выстроить отношения с мусульманами, почему так надо бояться католиков?

Да и честности хотелось бы побольше. Можно говорить о православных храмах на Украине, которые захватили униаты. Но тогда можно вспомнить и то, что стали эти храмы православными по сталинскому указу. И были освобождены от предыдущих хозяев путем расстрела последних.

Россия до 17-го года считалась одной из самых религиозных стран в мире. Но лозунг “Православие, самодержавие, народность”, рожденный при реакционном Николае I, — не сработал. Все рухнуло в один момент. Государственная церковь всегда по сути своей — мертва. Сейчас старый лозунг вновь пытаются оживить. Есть много церковных владык и влиятельных политиков, которые считают, что православие может стать государственной идеологией. Сам Святейший Патриарх, выступая на торжествах Серафима Саровского, сказал: “Нынешнее торжество является знаком единения церкви, народа и власти, единения, искусственно прерванного трагической историей ХХ века, но теперь восстанавливаемого...”

Но после всего, что произошло в ХХ веке, важно все-таки осознать. Религия и церковь не могут и не должны служить ни власти, ни государству, — они могут служить только Богу, ежедневно борясь за души прихожан. Тем самым служа и Родине. И никакие законы, принятые никаким кесарем, не помогут ответить на требования времени. Иногда надо — и в прямом, и в переносном смысле — стоять под пулями...

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру