Сейчас жительнице Челябинска Наталье Сухаревой уже не верится, что в заминированном террористами зале, нося под сердцем сына, она абсолютно не испытывала страха.
В середине октября она приехала в столицу на обувную выставку. Оформив все документы на закупку сырья для собственной фирмы, производящей обувь, перед отъездом Наталья с коллегами пошла на мюзикл “Норд–Ост”.
— Билеты на спектакль мы заказали заранее, еще будучи в Челябинске, — рассказывает тридцатилетняя Наташа. — По иронии судьбы они оказались на 23 октября...
— Когда террористы со сцены объявили, что мы — заложники, я не восприняла это заявление всерьез, — говорит Наталья. — Когда чеченцы стали освобождать мусульман, иностранцев, детей, моя землячка — Людмила Товмасян — спросила: “А беременным можно выйти?” — ближайший к нам охранник прокричал: “А беременных мы вообще будем убивать в первую очередь!” Даже после этого я не стала паниковать, просто постаралась стать незаметной.
Наталья с коллегами сидели на балконе, охранники менялись, и каждого из них Людмила Товмасян просила отпустить беременную подругу из зала. Террористы неизменно отвечали: “Подожди…”
— Глубокой ночью я сама стала предпринимать шаги к освобождению, — делится с нами Наталья. — После одного из походов в туалет, который располагался в холле, я пересела на самое крайнее сиденье в ряду. И тут в партере начали стрелять… Пули просвистели прямо над моей головой и в метре от меня пробили стену. Я поняла, что должна сохранить ребенку жизнь. На глазах у охранников я сползла с кресла и прошептала: “Мне плохо, кажется, рожаю…”
— Старший из чеченцев подошел и спросил, какой у меня срок, — мой малыш должен был появиться на свет только через 1,5 месяца, но я сказала: “9 месяцев”. Тогда он мне тихо говорит: “Бери свои вещи, тихонечко спускайся на первый этаж и скажи там своим — мы хотим, чтобы в течение семи дней вывели войска из Чечни”. Вдогонку он мне все повторял: “Только не торопись, иди потихонечку…” Я стала спускаться по лестнице: пролеты были все из стекла, я видела, что кругом сидят снайперы. В гардероб за своим плащом я, конечно, заходить не стала, а сразу вышла на крыльцо… Тишина стояла мертвая. И тут у меня прямо над головой четкий голос отчеканил: “Руки за голову, направо — бегом…” Оглянулась — никого… Я растерялась, стою как вкопанная. Потом тот же голос уже мягче произнес: “Опусти руки, милая, и давай, давай — направо…” Подошла к ограждению — меня сразу подхватили несколько рук, привели в штаб, стали расспрашивать. Врачи со “скорой” хотели увезти меня в больницу — я ни в какую, говорю: “Мне надо в гостиницу, связаться с мужем”. Из захваченного зала я успела позвонить нам домой по сотовому — муж знал, что я на Дубровке… Меня привезли в Измайловский комплекс, где я остановилась; я связалась с родными, после чего мне сделали укол, от которого я спала три дня… Но знаете, мой малыш в животе все время “пинался”. Он успокоился, только когда я оказалась в родном Челябинске.
Ребенок у Натальи должен был родиться 5 декабря, а 28 ноября у нее произошло отслоение плаценты, открылось кровотечение. Бывшей заложнице в срочном порядке сделали кесарево сечение. Челябинские врачи, которые все дни следили за событиями в театральном центре на Дубровке, отнеслись к “норд-остовской” роженице с особым вниманием. На свет появился здоровенький, крепкий мальчуган весом 3 килограмма 950 граммов, которого, как и папу, назвали Сашей.
Сейчас Наталья и ее муж Александр очень гордятся своим малышом. Санька растет спокойным, уравновешенным, очень общительным человечком. В 9 месяцев он уверенно сделал первые шаги, стал четко говорить: “мама”, “баба”, “ляля”. “Настоящий мужчина!” — восхищается сыном Александр.
Как только малышу исполнился месяц, Наталья вышла на работу. “Я частный предприниматель, — говорит молодая мамочка, — заменить меня некем”. Каждые три часа она приезжала домой кормить грудью сынишку. Теперь Сашка многое ест сам, но мамино молоко до сих пор любит больше всего.
В год и семь месяцев Саньку собираются отдать в садик. Уж больно самостоятельный растет мальчуган.
— Он мой ангел-хранитель, — говорит, глядя на сынишку, Наталья. — Ведь из-за беременности террористы отпустили меня из зала в первую же ночь...
Спустя 11 месяцев после трагических событий на Дубровке Наталье по работе пришлось вновь приехать в Москву. “Два дня, что я провела в столице, несмотря на мирную обстановку, меня не покидало чувство страха”, — признается Наталья.
А Людмила Товмасян, которая так настойчиво просила террористов отпустить свою беременную землячку, так и не пришла в себя от удушливого газа. В родной Челябинск она вернулась в цинковом гробу.
23–летней Оксане Игнатовской со сроком беременности больше восьми месяцев довелось провести в “норд–остовском” плену больше суток.
Из театрального центра на Дубровке она вышла в час ночи 24 октября. Муж Николай с другими заложниками остался в зале… “Когда меня отпускали, просили, чтобы я передала, что в зале нет никакого геноцида, — вспоминает Оксана. — Потом мне открыли дверь из зала, я вышла, спустилась на первый этаж. В микрофон мне сказали: выходи на улицу. В фойе никого не было: ни боевиков, ни милиции”.
Позже, уже оказавшись дома, Оксана в первую очередь позвонила в прямой эфир на телевидение. Рассказав об обстановке в захваченном террористами зале, она передала мужу, что очень любит его, что он очень нужен их будущему ребенку…
23 октября на мюзикл “Норд-Ост” супруги Игнатовские попали случайно. “У нас были билеты на 19–е число, но муж в этот день должен был поехать в Университет дружбы народов, где он учился в магистратуре, — вспоминает Оксана. — Мы обменяли билеты на 23-е число”.
Штурм театрального комплекса Оксана смотрела по телевизору, вглядывалась в каждого, кого выводили и вывозили из здания… Она успела узнать, что Николай в тяжелом состоянии попал в институт Склифосовского, а в ночь с 27 на 28 октября ее саму увезли в родильное отделение 29-й городской больницы им. Баумана.
Утром Оксана Игнатовская, на три недели раньше положенного срока, благополучно родила здоровенькую дочку. Малютка весила 2 кг 990 г.
Николай в это время находился в реанимации и вряд ли осознавал, что стал отцом. Супруги знали, что на свет должна появиться дочка, только с именем определиться не могли. Обоим нравились женские имена Вика и Даша. В конце концов решили, что Дарья — звучит лучше.
Родной голос мужа Оксана услышала по сотовому телефону через два дня — 30 октября. Николая к тому времени перевели в токсикологическое отделение. Когда жену с Дашей выписывали из роддома, он уговорил врачей отпустить его из больницы. Приехал на встречу прямо из палаты, небритый, в чужом плаще… Пробыв дома неделю, Николай снова угодил в больницу, через три месяца вновь попал в медсанчасть… Долгое эхо оказалось у “норд–остовской” трагедии.
О тех страшных октябрьских днях супруги Игнатовские вспоминать не любят. Никакой компенсации за причиненный моральный и физический ущерб они никогда не требовали. “Что вы, главное — Николай жив–здоров и с нами”, — говорит Оксана, прижимая к груди дочку.
Даше скоро год. Первый день рождения малышки родные будут отмечать в семейном кругу. Все у Игнатовских теперь хорошо: папа работает, мама учится во Втором медицинском институте, а дочка растет веселым и смышленым человечком. Но слово “Норд–Ост” для них так и осталось символом беды.
