В освещении и в анализе дела ЮКОСа предпринимается все, чтобы скрыть суть проблемы и свести вопрос к личностям руководителей ЮКОСа, к соблюдению ими законов. Между тем вопрос о том, почему именно ЮКОС оказался в центре событий, — второстепенный. Необходимо понять главные проблемы в этом деле.
А основным является вопрос о том, кто в России будет хозяином ренты от ее природных богатств, прежде всего нефти и газа.
Еще Рикардо и Маркс в позапрошлом веке разделили доход на прибыль и ренту. Прибыль — от усилий, а рента — от особо благоприятных и независящих от усилий факторов: качество и расположение земли в сельском хозяйстве, размер и место добычи ископаемых и т.д.
Счастье (или беда) России в том, что мы имеем такие природные ископаемые, которые при реализации на мировом рынке дают не только прибыль, но и гигантскую ренту.
В советское время этой ренты хватало и на ракеты, и на космос, и на армию, и на союзников, и на братские партии. И народу перепадало — закупали хлеб и продукты в США и других странах, чтобы снять вопрос о тупиках социалистического хозяйствования. Хорошо известно, что одной из непосредственных причин падения социалистического строя стал период низких цен на нефть.
Одной из главных ошибок ельцинской администрации было решение передать природную ренту в частные руки. Дело в том, что свою главную проблему управления страной после 1991 года бывшая коммунистическая бюрократия видела в собственном обогащении. Входить в мир рынка и денег “голой” ей не хотелось. Выяснилось, что главные деньги — это рента от нефти, газа и других природных ресурсов. И эту ренту — меньше всего связанную с предпринимательством — передали в основном в частные руки. Напрямую захватить ренту тогда номенклатура не решилась, передав все промежуточному и маскирующему слою олигархов.
Олигархи имели шанс стать в истории послесоветской России тем, чем в дореволюционной России были Строгановы или Путиловы. Или тем, чем в истории США были Морганы и Рокфеллеры. Но наши олигархи, вскормленные молоком социализма, оказались способными — в самом лучшем случае — эффективно вести свой бизнес.
Бедой олигархов стало и их поведение, и весь образ жизни. И сверхдорогие виды спорта — типа тенниса или лошадей, и тип посещаемых клубов и ресторанов, и виды отдыха — в общем, весь их образ жизни не соответствовал российским условиям. По большому счету именно образ жизни олигархов стал главным фактором острой неприязни к ним большинства населения.
И все же главное в другом. Во-первых, олигархи не только не решили, но даже не поставили ни одной из глобальных проблем будущего России. Во-вторых, непонимание глобальных проблем страны и невнимание к ним привели к тому, что олигархи подобрали и выдвинули нынешнюю элиту власти: мелкотравчатую, жадную, лишенную даже чувства элементарной благодарности к тем, кто их “сделал”.
Крах олигархов чрезвычайно обострил вопрос о ренте. И идея отобрать у олигархов основную часть ренты стала едва ли не главной в предвыборных программах всех партий. Но опередил всех Кремль. Он решил возглавить поход на олигархов.
Если выделить суть дела ЮКОСа — то это попытка Кремля захватить контроль над природной рентой России.
Тот, кто захватит контроль над рентой, — захватит все: и депутатов, и администраторов, и средства массовой информации. Кто платит девушку, то ее и танцует...
Российская номенклатура хорошо понимает, что без захвата ренты она обречена. Командовать российским государством без рентных денег она не сможет. Поэтому мечты олигархов “откупиться” несерьезны. Кремлю нужна вся рента. И абсолютно точно было заявлено, что “торг тут неуместен”. ЮКОС и должен стать и стартовой точкой, и экспериментальным полигоном для проверки методов захвата Кремлем природной ренты.
Возникает вопрос: может быть, номенклатура с рентой будет для России лучше, чем олигархи с рентой?
Сравнительно с олигархами — возможно, и лучше. А вот по большому счету — нет.
Мы десятилетиями видели, как распоряжалась рентой коммунистическая номенклатура, доведя до тупика и страну, и народ, и саму природу.
Мы уже целое десятилетие видим, как хозяйствует нынешняя, послекоммунистическая номенклатура. Олимпиад, кубков по теннису и прочих форм прожигания денег хватает. Зато остались без инвестиций коммунальное хозяйство, не говоря уже о форсировании науки и техники — единственного пути России к будущему в XXI веке.
Нет никаких оснований предполагать, что новыми, рентными, деньгами нынешняя номенклатура распорядится лучше, чем теми, которые она уже имеет.
Идея отобрать основную часть у олигархов — правильная. Идея передать эти деньги по советским рецептам Кремлю — бесперспективна.
Поэтому в центре дискуссий должен стоять не вопрос о защите ЮКОСа, а вопрос о защите природной ренты России, принадлежащей ее народу, и от олигархов, и от Кремля, и от всей номенклатуры.
Второй аспект дела ЮКОСа связан с предстоящими выборами: и Думы, и президента.
Кремль — при полной поддержке депутатов и партий — сделал все, чтобы застраховаться. Опыт США, где граждане сами решают, кому избираться, Кремлю не подошел. За образец была взята управляемая демократия эпохи социализма с семидесятилетним опытом выборов и в государстве, и в КПСС, и в других структурах. Суть — по максимуму отстранить гражданина, избирателя от решения всех вопросов, свести его роль к уже предопределенному опусканию бюллетеней.
Во-первых, партиям для участия в выборах требуется не опрос избирателей, а регистрация в органах исполнительной власти. Это “сито” позволило истребить партии меньшинства. Представьте, чем станет бизнес, если из него изгнать малый бизнес? Механизм конкуренции ослабеет чрезвычайно. Но именно это сделала наша власть. Она сама решает, какие партии нужны стране.
Второе “сито” в том, что для регистрации партии и кандидата уже необязательны только подписи избирателей. Достаточно иметь деньги. Третье “сито” — официально растущие суммы на проведение предвыборной кампании.
И тут авторы новой системы попали в своего рода ловушку, стали жертвой собственного недомыслия. Деньги на выборах стали важнее воли избирателей. А вот захватить все деньги в стране власть не может. Деньги в руках не только власти, но и других сил. Даже коммунисты обзавелись своими миллионерами.
Но до выборов уже нельзя изменить механизм решающей роли денег. И власти осталось одно — попытаться перекрыть источники денег. Но, с одной стороны, времени для этого до выборов почти не осталось, а с другой — опыт нашей выросшей в пеленках большевизма номенклатуры предопределил метод перекрытия — силовой. Источники денег должны быть запуганы, затерроризированы, поставлены на колени. Наша социал-демократическая партия собиралась выступать самостоятельно, противопоставив себя всем нынешним партиям. Один из банкиров обещал нам финансовую поддержку. Но очень скоро отказал, объяснив свой отказ давлением на него “извне”.
И опять ЮКОС оказался наиболее подходящим кандидатом для демонстрации силового воздействия Кремля на выборы. И денег у ЮКОСа много, и склонен он давать их чуть ли не всем конкурентам партии Кремля.
Дело ЮКОСа — это попытка Кремля если не взять под полный контроль, то хотя бы перекрыть неуправляемые Кремлем потоки денег на выборах. По существу — это фантастический план создать общество, где деньги в экономике есть, а вот политической силы они будут лишены. В двадцатые годы ВКП(б) в такие утопии не верила и попросту, опережая события, удушила и нэп, и деньги, чтобы не иметь конкурентов в системе власти. Сталин и его группа были вполне логичны.
Поэтому перспектива у партии власти одна: либо удушить всех независимых владельцев денег (т.е. рыночную экономику) — либо партию Кремля ждет провал.
Конечно, временные и тактические успехи в перекрытии неуправляемых денег возможны, но в перспективе — тупик. Сначала под предлогом выборов власть попытается “оседлать” чужие деньги, а потом влезть во всю деловую жизнь. И от “управляемой демократии” перейти к “управляемой экономике”.
Так что в деле ЮКОСа ограничивают не только и не столько олигархов, но прежде всего саму рыночную экономику, невозможную без независимых конкурентов и свободных денег.
Таким образом, поход Кремля за захват природной ренты срастается с его же походом против свободных денег как таковых. Кремль оказался в ситуации, когда его желание удержать контроль над властью довело его до борьбы с рыночной экономикой, одной из основ постиндустриального общества.
В тридцатые годы подавляющее большинство граждан, уставших лизать и славословить всех этих Троцких, Зиновьевых, Тухачевских, со скрытым злорадством увидело идолов революции за решеткой. И пули в их затылок ничем не отличались от тех, которыми по их приказам убирали из России ее интеллектуальную элиту. Но не прошло и нескольких лет, как натренировавшаяся свинцовая сталинская метла обрушилась сначала на миллионы крестьян, затем на миллионы других граждан.
Если мы чему-то научились, то обязаны понять: дело ЮКОСа предназначено для всех нас. Это нам объясняют, что им ничего не стоит кого угодно загнать за решетку и там выбивать — уже самим пребыванием арестованных на нарах — признания. Это нам демонстрируют наше будущее, если мы не будем “правильно” голосовать и если не согласимся с новорусской номенклатурной управляемой демократией.
И тут Кремль во гневе убеждается, что у него “руки коротки”, законов не хватает, что нужны новые законы (хорошо бы, как при Хрущеве — с обратным действием!). И вносит предложения.
Но и все мы тоже обязаны думать о законах. И тоже об их несовершенстве — но уже с точки зрения защиты интересов каждого из нас. И защиты не вообще, а именно от власти.
Поэтому первый вывод из дела ЮКОСа — принять комплекс поправок к законодательству. Скажем, никто не должен сидеть и минуты в тюрьме, если он никого не убил.
Но формальной законодательной защиты недостаточно. Надо заставить соблюдать законы. Власть надо научить бояться как огня любых нарушений законности. Милиционер, прокурор, следователь, боец ОМОНа, судья должны знать, что наказание за нарушение закона будет страшнее, чем любой гнев начальства.
После 1991 года мы считали, что лучше всего обойтись без судов над прошлым. Ельцин ограничился узкой “верхушкой”. Кстати, Хрущев тоже решил обойтись без судов над сталинистами, ограничившись судом над Берией. Хрущева сбросили те, кого он спас от судов. Вот и нам явно не удается идти путем 1991 года, приходится расплачиваться за отказ от “оценки” прошлого. Хотя мы знаем, что именно тотальная денацификация стала одним из факторов подъема ФРГ из руин, стартом “немецкого экономического чуда”.
Что же нам делать? Воспользоваться опытом других. Вот ФРГ. Никого не судили за саму работу в аппарате власти ГДР. А судили только тех, кто нарушал законы самой ГДР.
И нам надо провести суды над теми, кто нарушал законы СССР. Я называю их гебьем. Гебье — это не все работники КГБ, КПСС, прокуратуры или судов. Если они действовали по советским законам — пусть даже преследовали диссидентов, — к ним претензий нет. Гебье — это те, кто нарушал в советское время советские же законы. Арестовывал без достаточных оснований, осуждал без вины, издевался и мучил и в тюрьмах, и в лагерях.
Надо создать народный трибунал, принимать жалобы пострадавших в советское время от неисполнения советского же законодательства и — если обвинение подтвердится — передавать все в Конституционный суд, который должен лишать гебье всех гражданских прав.
При этом не нужны массовые процессы. Пусть будет пять судов за беззакония над работниками райкомов, горкомов, обкомов, ЦК КПСС. Пусть будет два-три процесса над теми в КГБ, кто с нарушением законов или исполнял волю партии, или сам проявлял “творческую инициативу”. Пусть состоится несколько судов над судьями, которые выносили незаконные приговоры или безосновательно отвергали апелляции.
И я абсолютно уверен, что всего этого окажется более чем достаточно, чтобы отрезвить нашу правоохранительную систему. И она будет думать не о том, как лучше и ревностнее выполнить волю людей из Кремля, а о другом: как не попасть на нары после смены начальства в Кремле (а то и значительно раньше).
И еще один важный момент. Все — без исключения — участвующие в выборах партии России, все силы государственного аппарата хотят захватить ренту.
Спорят о том, какова величина ренты. О том, какую часть изымать. Спорят о том, кто должен быть первым — представительная власть или исполнительная, Москва или регионы. Спорят о том, куда направить ренту. Кормить ли генералитет армии или помочь “бедным”. Только о том, что все должно остаться в руках у власти, споров нет.
Возможно ли организовать использование ренты без бюрократии? Постиндустриальный строй дает нам достаточно примеров для размышлений.
Вот послевоенная разбомбленная ФРГ. Грандиозный жилищный кризис, усиленный беженцами и выселенными. Но руководители ФРГ вовсе не стали собирать в руках государства ресурсы на жилищное строительство. Аденауэр и Эрхард пошли другим путем: если фирма сама строит жилье — она получает льготы. И не надо использовать госаппарат в качестве посредника и пожирателя значительной части средств.
Вот США. Если фирма внесла деньги университету — налог уменьшается. Но деньги тратит фирма сама, по своему усмотрению: на тот университет, которому доверяет она, а не чиновники из министерства.
Есть и обратные примеры. Сколько злоупотреблений при расходовании средств ООН или ресурсов Европейского экономического сообщества! А главная первопричина — деньги попали в руки бюрократии, пусть и международной.
С учетом опыта можно предложить идею альтернативного плану Кремля механизма использования природной ренты.
Рента, изъятая у олигархов, поступает в руки не государства, а негосударственных общественных фондов: фонда поддержки науки, культуры и образования; фонда помощи малому бизнесу; фонда помощи демобилизованным офицерам, молодежи и пенсионерам; фонда окружающей среды; фонда поддержки независимых средств массовой информации. Можно подумать и о других механизмах.
