Юрия Сенкевича не стало 38 дней назад — 25 сентября.
В тот день он, как обычно, прямо с работы позвонил своему сыну Коле. “Какой-то голос у тебя не такой”, — заметил Николай. “Да дискомфорт какой-то чувствую”, — отозвалась трубка. “Обязательно вызови “скорую”, пусть снимут кардиограмму”, — озаботился сын. “Витя, вызови “скорую”, пусть и впрямь снимут”, — крикнул Сенкевич помощнику, положив трубку. Врачи “скорой” приехали практически немедленно. Стандартная процедура съема кардиограммы уже подходила к концу, когда Сенкевич вдруг неожиданно начал клониться на бок. Медики немедленно приступили к реанимационным процедурам, сердце известного телеведущего пытались запустить пять раз, но все было бесполезно. Юрий Сенкевич скончался на рабочем месте от сердечного приступа. Ему было всего 66.
Он побывал на двух вершинах планеты: в Антарктиде и Арктике. Прошел подготовку к космическому полету.
С экспедицией Тура Хейердала дважды пересек Атлантику на папирусных лодках “Ра” и “Ра-1”, совершил путешествие на камышовом судне “Тигрис”. Он слышал крики “Земля!” на восьми языках.
О Юрии Сенкевиче — полковнике медицинской службы, ученом, полярнике, путешественнике, писателе, тележурналисте — известно многое. О том, каким он был мужем и отцом, мы решили поговорить с его женой, Ксенией Николаевной Сенкевич.
История знакомства Юрия и Ксении овеяна романтикой. А началось все в далеком 64–м, когда молодой ученый Юрий Сенкевич, готовя в лаборатории эксперимент по отправке в космос собак, в обеденный перерыв взял в руки американский журнал “Saturday Evening Post”. На его обложке и на развороте были помещены портреты... его коллеги, биохимика Лены Журавлевой. Журнал переходил из рук в руки. Цветные фотографии были действительно превосходными, но удивляло всех не это. Никто не мог понять, почему в американском журнале помещены портреты сотрудника закрытого, режимного института... Насладившись всеобщим недоумением, Лена объяснила, что на цветных фотографиях не она, а ее сестра-близнец Ксана. Юрий узнал, что эта девушка работает переводчиком и зимой исколесила полстраны с группой американских журналистов, которые готовили номер “Saturday Evening Post”, целиком посвященный женщинам Советского Союза. В объемном журнале были помещены интервью с Анной Ахматовой, Майей Плисецкой, с Валентиной Терешковой, а также материалы о женщине — капитане дальнего плавания и даже о женщине-кочегаре.
— Вот на твоей сестре, Журавлева, я и женюсь! — выдал Юрий.
— Очень ты ей нужен! — ответила Лена.
— Вот увидишь! Передай Ксане, что я буду ждать своего часа.
Это заявление всех тогда удивило… У Юры за плечами уже был неудачный брак с артисткой ансамбля “Березка”, их дочь Даша жила с родителями Юры в Ленинграде. “Я тогда не допускал и мысли о новой женитьбе. Упаси боже! — вспоминал всю оставшуюся жизнь Юрий. — Друзья даже называли меня сексуал-демократом”.
— Сестра мне рассказывала, какой у них на работе есть необыкновенный Сеня, — делится с нами Ксения Николаевна. — Да-да, все его сверстники называли Юру именно Сеней, по фамилии. Он был очень жизнерадостным, остроумным, изобретательным и очень обаятельным. С ним все хотели дружить.
Познакомятся Юра с Ксаной только через четыре года. Вернувшись из длительной командировки в Антарктиду, Юрий станет наверстывать упущенные возможности: начнет ходить на все премьеры и ужины в Дом журналистов, в Центральный Дом литераторов… В Доме кино на премьере фильма “Мертвый сезон” он увидит Лену и ее сестру…
— Юра появился очень необычным образом, — рассказывает Ксения Николаевна. — Был перерыв, мы стояли компанией, разговаривали и вдруг услышали за спиной: “Молодые люди, вы очень остроумно встали на проходе”. Все заулыбались, а я единственное, что нашлась сказать сестре: “И это Сеня?!”
Юрий, в свою очередь, вспоминал: “В жизни Ксана понравилась мне даже больше, чем на фотографии. Мы познакомились, начался оживленный разговор. После фильма мне захотелось пойти куда-нибудь поужинать. Но Ксана должна была ехать домой. Настроение у меня сразу упало, и все-таки было предчувствие, что у нас все еще впереди…”
Вскоре Ксана со своим тогдашним мужем уехала в Италию, а Юрий отправился с Туром Хейердалом в плавание на “Ра”. После возвращения из экспедиции экипаж папирусной лодки должен был посетить Рим. Лена Журавлева попросила Юру передать для сестры маленькую посылочку.
“Когда мы увиделись с Ксюшей в Риме, я почувствовал, что в душе что-то снова затеплилось, — любил вспоминать Юрий. — На этот раз радость встречи была окрашена нежностью: видя Ксюшу с крохотным мальчонкой на руках, я поймал себя на мысли, что мне нравится чужой ребенок… Мальчишка напоминал мне… меня — был такой же лобастый. Он упорно лез ко мне на руки”. В тот вечер Юрий сделал много фотографий, которые потом часто рассматривал в Москве.
Следующая их встреча состоялась только через год. После второго плавания, на “Ра-1”, Юрий приехал в Рим вместе с Хейердалом и его семьей. “Конечно, я позвонил Ксюше и пришел к ней в гости, — вспоминал Юрий. — И застал уже совсем другую картину. Из разговора с Ксаной я понял, что семейная жизнь у них не складывается, что она доживает в Риме последние месяцы, что мужа отозвали в Москву по делам Морфлота…”
— Судьба подвинула нас друг к другу, — говорит Ксения Николаевна. — У нас начался красивый роман… Юра покорил меня своей решительностью, он ухаживал за мной очень по-мужски. Я поняла, что на него можно положиться, почувствовать себя слабой… Юра улетел в Москву, куда вскоре вернулась и я. Мой развод прошел быстро, и мы поженились.
Когда была доказана возможность древних трансокеанических контактов, Хейердала стала волновать история Месопотамии. Великий путешественник решил на деле доказать, что шумерские плетеные суда выходили в Индийский океан. В третью экспедицию на тростниковой лодке “Тигрис” Юрия Сенкевича, сколько позволяли обстоятельства, сопровождала жена Ксюша.
— Я вспоминаю это время как одно из самых счастливых в своей жизни, — говорит Ксения Николаевна. — Мы жили в палатке — в садах Эдема, на стрелке, где сливаются Тигр и Евфрат… Пятьдесят четыре градуса в тени, но тени не было! Влажность такая, что зацветали лужи. По утрам у нашей палатки выстраивалась длинная очередь из арабов. Дети, мужчины, старики приходили к русскому доктору лечиться… Слегли с температурой и многие из членов экспедиции. Муж говорил не “экспедиция Тигрис”, а “госпиталь Тигрис”. Лодка не могла долго стартовать, все были измотаны… Но Юра все время улыбался. Он вообще никогда не предавался унынию. Помню, когда полоска воды между судном и берегом стала расширяться сантиметр за сантиметром, я поняла: все! Уплывают! Совсем уходят! Я побежала назад, на нашу стрелку, и замахала бейсболкой. У меня и у Юры они были одинаковые, белые. Он просил: “Не уходи, у нас сильная оптика, мы тебя будем видеть долго-долго”. Лодка быстро удалялась, и вдруг с мачты сверкнул солнечный зайчик: я поняла — это Юра. Я все махала и плакала…
В первый же день плавания Юрий прикрепил к потолку хижины “Тигриса” портрет жены.
— Кроме сына Коли в новой семье у вас появилась и дочь Даша…
— Когда мы с Юрой поженились, Даше было неполных 9 лет. У меня не было проблем с тем, чтобы завоевать ее доверие. Юра сумел сделать так, что Даша сразу назвала меня мамой. Конечно, первое время было не легко. А потом все стало на свои места. Мне так хотелось, чтобы в доме было легко, интересно, вкусно…
Я старалась больше внимания уделять Даше, а Юра Колю не спускал с рук... Если сынишка бежал мимо, Юра не мог его не поймать и не посадить к себе на колени. Половину своего времени он был в поездках, но всегда оставался в курсе того, что происходит дома. Юра показал детям другую жизнь, воспитал в них характер. К 13 годам Коля побывал в тайге, на Памире, совершил путешествие на паруснике “Седов” и с Тимом Северином на судне “Арго”... В такой насыщенной жизни была известная опасность. Я боялась, что сыну покажутся скучными интересы ровесников.
— Какая из совместных поездок вам запомнилась больше всего?
— Только один раз в жизни мы отдыхали с детьми-школьниками в санатории. Это было испытание для нас обоих. И Юра, и я никогда не отдыхали по расписанию. А тут — завтрак, процедуры, обед, пляж… И как только стало известно, что в санатории отдыхает Сенкевич, к нам потянулись директора совхозов, капитаны судов с просьбой выступить у них в актовом зале... Это был не отдых.
Мы, знаете, всей семьей любим дорогу. Несколько раз я ездила со съемочной группой “Клуба кинопутешественников”, как мне казалось, в самые легкие поездки. Режим был сумасшедший. Вставали мы порой в шесть утра в бог знает какой гостинице, где нельзя было позавтракать, ехали 800 км по жаре в машине без кондиционера. Когда добирались до приюта, нас, бывало, ждала бессонная ночь: до пяти утра под окнами шумел карнавал. Жизнь была энергичная, нескучная. Я вообще не могу вспомнить ни одного дня, когда Юре было бы скучно и ему нечего было бы делать. В выходные, если не было работы, домой приходили друзья. Юра был не только “телевизионной костью” — он общался и с врачами, и с космонавтами, и с журналистами, и с актерами, и с альпинистами, и со спортсменами — с людьми, которые толкают время...
— Говорят, что у Юрия Александровича была особая связь с животным миром, что он знал птичий язык…
— Без животных он не жил начиная с пяти лет. И для всех них Юра был главным. Как-то у нас дома жил кенар. Утром, когда мы завтракали, птаху выпускали из клетки. Кенар садился только на лысину Юре и ел с ним из одной тарелки. Юра так близко стоял к природе, что находил со всем живым общий язык… Помню, когда мы переехали в новую квартиру около Театра армии, заметили около большой больничной помойки массу ворон. У Юры среди пернатой стаи сразу появился любимец. У нас квартира была на последнем, 9-м этаже. Зимой на кухне Юра открывал окно и кричал в темноту: “Казимир!” И через полминуты мы видели на подоконнике две черные бусинки, и рядом — еще два блестящих глаза… Казимир прилетал все время со своей подругой Сарой. Юра Сару никогда не звал, но прилетали они всегда парой. Он кормил ворон, закрывал окно, и так было каждое утро.
Где бы Юра ни появлялся, он всегда подмечал какое-нибудь животное рядом. Скармливая сухарик дворняжке у ворот, он говорил: “Маня, а что ты вчера не приходила?..” И конечно, собака почти каждый день ждала Юру у ворот… За всю жизнь я не вспомню ни одного случая, чтобы на него плохо отреагировала собака, или лошадь, или верблюд… Животные Юру любили.
Десять лет у нас в доме живет белоснежный кавказец Миша. Купил его Юра в подземном переходе на Арбате. Пятинедельный щенок выглядел как меховая варежка, и Юра не смог пройти мимо... Когда Юра на две-три недели уезжал в командировку, Мишка с котом Кешей, которому уже исполнился 21 год, все время соревновались, кто первым захватит Юрину кровать. У животных развито чувство возраста, но Миша часто предпочитает “забывать”, что, когда он появился в доме щенком, Кеша был взрослым котом. Чаще всего на хозяйском месте оказывался Мишка, но победителем удавалось выходить и коту. Как они ждали и встречали Юру — отдельный рассказ. Несколько дней после возвращения они следовали за ним буквально по пятам.
…Сейчас Миша не заходит в комнату Юры. Как кавказец понял, что Юра не вернется?.. Целыми днями — уже сорок дней — он невероятно грустный лежит на террасе, положив голову на лапы, и смотрит на ворота... Его ничем не развеселишь, он перестал бегать, я все время уговариваю его поесть. Что будет дальше, я не знаю…
— А у вас было предчувствие беды?
— Было… Последние годы Юра очень болел. Он перенес операцию на позвоночнике, инфаркт, потом случилась эта авария в Танзании... Он не успевал реабилитироваться, как на него наваливалось новое несчастье. Но у нас в доме никогда не было ни гнетущей атмосферы, ни безысходности. Как бы Юра себя плохо ни чувствовал, по телефону все слышали только его бодрый голос. До последних дней он не менял привычного образа жизни: вставал всегда в пять утра, в восемь начинался его рабочий день. Он точно знал, какое дело на сегодня для него главное, имел какую-то большую цель на месяц, на полгода. Благодаря этому так много и успевал… О себе не думал, за 13 дней мог — верхом, пешком, по камням на разбитых машинах, на вертолете — проехать, пройти, пролететь пять тысяч километров. Я просила его связываться с домом как можно чаще. Юра звонил нам несколько раз в день, иной раз — из вертолета. В телефонной трубке, чувствуя дыхание Юры, я понимала, насколько разрежен воздух на высоте 6 тыс. метров. А у него было больное сердце… Каждый раз, когда он уезжал, я с тревогой ждала его возвращения.
— О чем должна была быть последняя передача “Клуба кинопутешественников”?
— О Вьетнаме. Съемки продолжались две недели. При сорокаградусной жаре и огромной влажности Юра со съемочной группой проехал весь Вьетнам с юга на север. Вернувшись, он сказал: “Насколько мы не представляем этой страны! Мы просто не знаем Вьетнама”. У Юры было дивное качество: в своих передачах он не старался поразить воображение зрителей — он просто звал их внутрь кадра, и все чувствовали, что земля, на которой он стоит, — теплая, а ветер, гнущий тростник, — колючий… Юра предлагал удивиться божьему миру. И даже Чукотку с довольно невыразительным пейзажем он снимал так, что зрители, как и он сам, влюблялись в край, сплошь покрытый мхом.
