Я разговариваю с легендой. С человеком, о котором десятки лет говорят миллионы почитателей бокса во всем мире. Все эти годы трехкратный олимпийский чемпион Теофило Стивенсон был для поклонников гением, для соперников — вершиной, а для Игоря Высоцкого, от которого потерпел два поражения, просто кубинским другом. И сейчас он сидит вот так, рядом со мной, смотрит куда-то уставшим взглядом, гладит все еще крепкой рукой поседевшие волосы и немного неохотно отвечает на вопросы. Возраст и 13-часовой перелет сделали свое дело — великий кубинец приболел. Но все же нашел в себе силы поговорить с корреспондентом “МК”. И пусть через силу, но я почти уверена, что за эти 15 минут те же миллионы его почитателей отдали бы ой как много.
— Последний раз я был в Москве в 89-м году на чемпионате мира. Мне сложно сказать, насколько сильно изменился ваш город. Я его еще не видел. Мы только недавно прилетели, а тут еще я и приболел.
— Как вы сейчас себя чувствуете?
— В настоящий момент — нормально.
— Скажите, вы до сих пор работаете телохранителем у Фиделя Кастро?
— Я никогда не работал телохранителем у Фиделя Кастро. Просто на Кубе каждый человек, который чувствует себя настоящим кубинцем, беспокоится за здоровье нашего президента.
— Тем не менее вы, наверное, общались с ним?
— Да. Были случаи, когда мы в одном самолете с ним за границу летели.
— Он и в быту отличается ораторством или это все-таки игра на публику?
— Как любой нормальный человек, когда встречаемся, спрашивает: как семья, как дела... Без всяких политических мотивов.
— Считается, кубинцы говорят только о трех своих героях — Че Геваре, Фиделе Кастро и Теофило Стивенсоне?
— Мои соотечественники говорят не только про Че Гевару, Фиделя Кастро и меня. Есть и другие, не менее знаменитые личности — такие, как наш космонавт Арнальдо Тамайо Мендес. Или наш тренер Альсидес Сагарра. То, что народ меня хорошо знает, — это естественно.
— А об Игоре Высоцком говорят?
— Да, очень много говорят и хорошо его знают. По крайней мере, постоянно про него спрашивают.
— Как вам удалось подружиться с человеком, которому вы проиграли?
— У нас такой вид спорта, что даже если мы бьемся в маленьком пространстве ринга, это не значит, что мы переносим такие же отношения и за его пределы. Мы нормальные люди, и за территорией ринга стараемся дружить семьями. Если в других видах спорта дерутся и после матча, то у нас такого нет и быть не должно.
— Кто первый выразил желание подружиться?
— Это была общая идея в одно время. Это то же самое, как если бы вы помирились с вашей близкой подругой после какой-нибудь ссоры. Мы поближе познакомились сразу после боя, а потом он прилетел на Кубу, на Всемирный молодежный фестиваль, с Андреем Червоненко, который тоже его тренировал.
— Андрей Червоненко, когда работал с кубинской сборной, называл вас любимым учеником, хотя на первых этапах вы не подавали больших надежд...
— Для меня Андрей не только тренер. Я его уважаю как отца. Потому что он никогда не забывал меня, даже когда перестал тренировать. У нас были очень семейные отношения.
— Вам не раз предлагали перейти в профессиональный бокс. И вы столько же раз отказывались...
— Я знаю, что такое профессиональный бокс, и знаю, что там нечего выигрывать. Те деньги, которые ты выиграл, можно проиграть за несколько секунд, при этом сильно испортив здоровье. Там дерутся бедные люди, которым просто некуда деваться. Они никогда не ходили в школу, следовательно, не имея образования, они не имеют возможности сберечь те деньги, которые заработали. Все как пришло, так же и уйдет.
— Господин Стивенсон так не любит профессиональный бокс?
— Просто не готов менять свое здоровье на деньги.
— Это единственная причина?
— А вам что-то еще надо, кроме здоровья и чистой совести?
— Как я понимаю, Куба придерживается того же мнения?
— На Кубе вышел закон, который запрещает профессиональные бои. Это считается негуманным. Правда, тем, кто занимался раньше, было позволено продолжать. И было много наших боксеров, которые получили чемпионские титулы.
— То есть ваше правительство все внимание отдало любительскому боксу?
— Наше правительство помогает всем видам спорта. И не только любительскому боксу.
— Но именно этот вид спорта остается в вашей стране профилирующим. Потому что кубинская сборная на данный момент самая сильная в мире. После российской...
Этот вопрос вызвал бурю эмоций. Я думала, меня нокаутируют вместе с диктофоном. Дремавший все это время Альсидес Сагарра проснулся и бросился защищать честь команды, которую он достойно тренировал около 30 лет.
— Мы сейчас вдвоем обсудили вашу реплику, — обращается ко мне Стивенсон, — и решили отвечать не словами, а цифрами. У нас за 19 лет 55 золотых медалей чемпионатов мира плюс 27 золотых олимпийских медалей за всю историю...
— Давайте, Теофило, оглянемся на последний чемпионат мира.
— С 74-го года, когда прошел первый чемпионат мира, русские впервые выиграли только в этом году. Остальное время главенствовали мы. И наша федерация поздравляет наших русских друзей с тем, что они выиграли. Это значит, что ваш уровень растет. Наш бокс очень благодарит советский и русский бокс — мы многому научились друг у друга. У нас всегда были самые хорошие отношения между федерациями. Это только кажется, что у нас серьезное противостояние, а на самом деле — дружеское. И все равно мы готовы встречаться на олимпийском ринге в следующем году. Все любят смотреть, как русские дерутся с кубинцами, потому что это — качественный бокс.
— Именно после чемпионата-2003 пошли разговоры о кризисе кубинского бокса. Насколько они обоснованны?
— Лучших всегда критикуют. Вот ваша сборная по хоккею, например, когда проиграет — все начинают ее ругать, потому что ждут от нее только победы.
— На том и порешили. Вернемся все-таки к вам, господин Стивенсон. Вам не обидно было отказываться от Олимпийских игр в Лос-Анджелесе, где вы могли стать четырехкратным чемпионом?
— Это мы с русскими решили. А так как мы дружили, то, естественно, не поехали все вместе. Как раз я лично был согласен с этим решением. Меня еще спрашивали: “Может, вы хотите поехать?” Я тогда ответил: “Моя сборная и русская сборная не летят — значит, я тоже не лечу”.
— Для вас дружба дороже исторического рекорда?
— Конечно, дороже!
