Генералами, как и солдатами, не рождаются, а становятся. Вряд ли Борис Громов в свои школьные годы мечтал о карьере военного. Она в его планы тогда не входила.
В канун его 60-летия “МК” решил побывать в Саратове, у родного брата Бориса Всеволодовича. Чтобы от первого лица узнать о Борисе Громове то, что постоянно остается за кадром. И о чем его не спрашивают на пресс-конференциях.
“МК” от всей души поздравляет Бориса Всеволодовича с юбилеем. И желает ему здоровья, счастья, а также успехов во всех его добрых делах и начинаниях.
Фамилия генерала Громова так прочно ассоциируется с армией, звездами и победоносными боевыми действиями, что, когда я услышал про простого российского инженера из Саратова Сергея Всеволодовича Громова, не сразу в это поверил. Чтоб в семью знатного военачальника, где, казалось бы, немного военной муштры никому не повредит, затесалось сугубо гражданское лицо?
Но чудеса на свете бывают!
В канун 60-летнего юбилея губернатора Подмосковья Бориса Громова мы побывали в Саратове у его старшего брата — Сергея Громова. И оказалось, что не такой уж Борис Всеволодович генерал до мозга костей, как его малюют.
На звонок в дверь квартиры Громовых в Саратове раздался такой оглушительный собачий лай, что невольно подумалось: вот и пришла моя погибель, эта псина меня непременно съест.
— Не бойтесь! — гостеприимно распахнул дверь хозяин. — Это добрейшей души существо, мы его называем человек-собака. Старая уже, зубов нет. Всю жизнь у нас в доме собаки. У брата тоже есть. Кажется, лабрадор...
Семья Сергея Всеволодовича на редкость хлебосольная. Через каждые полчаса его супруга Ирина Павловна усаживает меня за стол “перекусить с дороги”. А в перерыве, так сказать, между обедами осматриваем скромную трехкомнатную квартиру, где жил будущий командарм 40-й армии в Афганистане.
Из окна тем временем видна широкая Волга — матушка-река. Ирина Павловна перехватывает мой взгляд.
— Соседка как-то подарила бабушке дешевые шторы из ситца, — говорит она. — Их сразу повесили на кухне. Пришел в увольнение Боря — он тогда в Суворовском училище здесь учился. Как обрадовался им! И задернет, и отдернет, и потрогает... После казармы они ему казались шедевром, роскошью. Ребенок, одним словом...
Для меня было неожиданным узнать, что в армию Борис Громов, возможно, и не пошел бы вовсе, если б не целая цепь случайностей. Ведь специально “мускул свой, дыхание и тело” с пользой для военного дела он не тренировал. И на гвоздях, чтоб закалить себя для тягот военной службы, тоже не спал.
Борис Всеволодович родился в 1943 году. В этом же году смертью храбрых на Курской дуге погиб его отец. В том же 43-м Сталин подписал указ об организации Суворовского и Нахимовского училищ для детей, чьи родители погибли на фронте. Словом, все шло к тому, что от судьбы Громову ни спрятаться ни скрыться.
— После четвертого класса он поступил в саратовское Суворовское училище, — вспоминает Сергей Всеволодович. — И целый год просил маму, чтоб она его оттуда забрала! Даже в самоволки специально убегал. Потом ничего, втянулся.
Помог, как считает его брат, спорт. Как-то Борис пришел домой в увольнение. Родня заметила, что сиял он, как новогодняя елка. Занял первое место в училище: на руках прошел аж 26 метров! Затем — еще одна грамота: первое место за... художественный свист!
Оказывается, Борис свистеть горазд по-всякому. И как деревенские пацаны это делают, и как Соловей-разбойник, и вот так — по-художественному, исполняя мелодии известных песен. В то время такой свист был очень популярен среди молодежи.
— Боря занимался прыжками с шестом, — продолжает Сергей Всеволодович. — Стал кандидатом в мастера спорта. Серьезно увлекался акробатикой, на “пирамиде” всегда стоял на самом верху. Ему уже тогда товарищи говорили: “Ну, Борька, ты уж точно станешь генералом!”
Большую роль в воспитании детей, которые росли без отца, сыграла мама. И, конечно, бабушка с дедушкой. Кстати, дедушка Бориса Всеволодовича в 1913 г. окончил юридический факультет МГУ. А бабушка тоже была крепким орешком: столбовая дворянка, воспитанница Саратовского пансиона благородных девиц. Не исключено, что бабушкино воспитание было еще похлеще, чем Суворовское училище, которое заканчивал Громов.
— Странное дело, — размышляет Сергей Всеволодович. — Советская власть лишила их всего. Но Россию, русских людей они любили до конца жизни. Так же воспитывали и нас. “Вы, — говорила нам бабушка, — комсомольцы-добровольцы, молитвы можете и не знать. Но Бог должен жить у вас в сердце. Никогда не наступайте на хлеб. Никогда не обижайте слабых...” У нее было пять заповедей.
— А дедушка что говорил?
— Он тоже учил нас быть предельно честными. “Если вам предлагают назвать черное белым, а белое — черным, никогда не соглашайтесь!” Старший брат Алексей был именно таким.
— А Борис Всеволодович? — удивляюсь я.
Громов-средний на минуту задумывается.
— Если честно сказать, в сегодняшнем его положении или раньше, когда он был на больших армейских должностях, если б брат резал правду-матку в глаза, это делу бы не помогало. Хорошо то, что Бог в его сердце был и будет всегда.
Как и всякая счастливая семья, Громовы в военные и послевоенные годы жили очень бедно. Помогал паек, который тогдашние власти выдавали за погибшего отца-офицера. Большая банка американской свиной тушенки, яичный порошок и какао. По тем временам это было непозволительной роскошью.
Завтра Борис Всеволодович по случаю юбилея будет за праздничным столом — и, возможно, незлым тихим словом с ностальгией вспомнит тот паек и рацион питания.
— А как вы отмечали в те годы дни рождения? — спрашиваю Сергея Всеволодовича.
Это, оказывается, была отдельная песня. На какой бы день недели ни выпадали именины сердца, гости собирались только в воскресенье, поскольку оно было единственным выходным. К Борису Всеволодовичу, правда, это не относилось. Ведь он родился в “красный день календаря”, когда отдыхал весь Советский Союз и даже все прогрессивное человечество.
На именинах, как правило, были “свои” (пять человек), и еще приходили двоюродный брат с мамой. Собирались с утра, дети садились играть в лото, а женщины занимались стряпней. К обеду стол уже был накрыт. Первый тост: “За Великую Октябрьскую социалистическую революцию!” А уже второй — за счастье и здоровье именинника.
— Брат никогда не обижался, что в этом “списке” он идет вторым номером, — говорит Сергей Всеволодович. — Раньше думай о Родине, а потом — о себе. Мы были воспитаны так. И это не было показным.
Еще бабушка к столу пекла “жаворонка” — булочки такие на пресном тесте. Однажды в какую-то положила монетку. В чьем “жаворонке” она окажется — тому, значит, и быть счастливым. Монету эту нашел старший брат — Алексей Всеволодович. Все родственники и друзья за него радовались от всей души.
К сожалению, в жизни именно Алексей оказался самым несчастливым. Умер от неизвестной болезни в 27 лет от роду, в звании капитана. Алексей Всеволодович заканчивал то же самое саратовское Суворовское училище, и младший брат, собственно, шел по его стопам.
В той комнате, которая до сих пор “генеральская”, я смотрю на фотографии Алексея Всеволодовича, Бориса Всеволодовича и не могу отличить: кто же есть кто? Две капли воды. Средний брат на них совсем не похож.
— Что вы, что вы! — протестует Сергей Всеволодович. — Они по характеру совсем разные. Это лед и пламень...
— Послушайте меня, — со знанием дела подключается к разговору Ирина Павловна. — Они внешне, конечно, похожи. Но Боря в молодости был как-то грубее чертами лица, это он сейчас красивый такой. А Лешка — тот донжуан от рождения, ни одной юбки не пропускал.
Наверное, он и впрямь был неисправимым ловеласом, единственным в семье, кто имел смелость нарушать одну из заповедей дедушки (у дедушки, как и у бабушки, были свои заповеди!): “Не пялься своей харей в зеркало!”
Алексей Всеволодович всегда был франтом. И до последней минуты жизни (служил он в Венгрии во времена путча, а умирать его отпустили в Саратов) заботился о своей внешности. Когда исхудал и высох так, что остались только кожа и кости, попросил близких не пускать к нему в гости своих многочисленных дам сердца: “Не хочу, чтобы они видели меня таким...”
Наверное, такая у нашего брата планида, но все разговоры, даже самые утонченные и благородные — о роли губернаторства в обществе или о доблести и о славе, — заканчиваются одним и тем же: женщинами. Интересно было узнать, какой Борис Громов имел авторитет у их брата (сестры)? Ведь даже среди самых отпетых любовников офицеры, тем более вояки, — особая каста.
На столь деликатную тему мы решили поговорить (как мужчина с мужчиной) в третьей комнате трехкомнатной квартиры саратовской четы Громовых. В той самой комнате, где сохранилась единственная реликвия дореволюционного времени — ломберный столик с зеленым сукном для игры в вист от г-жи Елизаветы Батарчуковой, столбовой дворянки, бабушки Бориса Всеволодовича.
Ни младший, ни средний брат искусством игры в карты не овладели (хотя научиться было у кого: в гости хаживали сливки того, царского режима). О чем Сергей Всеволодович весьма сожалеет.
Итак, много ли было поклонниц?..
— Когда после военного училища он уехал лейтенантом служить в Калининград, я решил его проведать, — вспоминает Сергей Всеволодович. — Приехал в военный городок, зашел в комнату общежития — на четыре офицера. Прокуренную так, что там не одна, а сотня лошадей копыта бы отбросила от никотина. Борька 30 лет курил, причем помногу, а бросил в один день (он с укоризной посмотрел на мою дымящуюся сигарету). Первым делом три офицера меня спрашивают: у Бори, мол, есть невеста? Я говорю: да нет вроде никого. “Гад какой! — возмутились те. — Мы каждый вечер по девкам бегаем, они нас замучили вопросами, почему Громов интереса к ним не проявляет. Думают, он вообще женатый...”
— Поклонниц, — продолжает Сергей Всеволодович, — у брата было очень много. И в Суворовском училище, и так — по жизни. Он-то мужик видный. Но однолюб. Есть жена — других женщин для него не существует. Я и сам такой же (как мне показалось, со вздохом сказал Сергей Всеволодович). Не буду набивать себе цену.
Как-то я посмотрел эротический фильм. Сказал потом брату: “А может, мы с тобой ошибались? Помнишь Павку Корчагина? “Жизнь надо прожить так, чтоб не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы...” Борис в ответ только рассмеялся...
— Боря — тот молчаливый был, скромный, — продолжает Ирина Павловна. — А Сережка такой болтун, школу с золотой медалью закончил. Думала, замуж выхожу за будущего академика. А за Борьку все время переживала — и когда он “кадетом” был, и когда офицером. Ну такой неопытный, прямолинейный, честный. Не получается жизнь у таких людей. И вот — Борис Всеволодович о-го-го кем стал. А мой — обычный инженер!
Дальше гидом по квартире меня вызвалась провожать “человек-собака” по кличке Дюна. Вот маленькая комната, где в старые добрые времена жили три брата. Старший, Алексей, спал справа. Младший, Борис, — слева. Ну а в середине, как и положено среднему брату, — Сергей Всеволодович. В двух других жили мама, бабушка с дедушкой.
В “генеральской” комнате Борис Всеволодович останавливался, когда был депутатом Государственной думы от Саратовской области. Там полно книг, иконостас со значками от “генерала Громова” — их он привозит Сергею Всеволодовичу, который собирает значки. И большой портрет в парадном мундире.
— Брат — почетный житель Саратова, — поясняет Сергей Всеволодович. — Около полсотни его личных вещей передано в городской краеведческий музей. А этот портрет — у меня. Брату он активно не понравился. Сказал, что на Брежнева похож.
В Саратове мы ожидали найти вполне счастливые судьбы членов семьи героя, талантливого человека, который резко рванул вверх по служебной лестнице, стал важной государственной персоной и о понятии долга, “чувстве крови” знает не только по рассказам дедушки и бабушки. С таким, точнее, за таким должно быть как за каменной стеной. Не умеешь — научит, не хочешь — заставит. Но на произвол судьбы никогда не бросит. И это относится уже не только к родственникам.
Однако Россия, видать, и в Африке Россия. При всей “звездности” судьба Громовых — типичная судьба целого поколения, которое было, как сказал Сергей Всеволодович, “воспитано не по-современному, зато надежно”.
У Громовых тоже все случилось “как у людей”. Смерть старшего брата, потом — мамы, бабушки, дедушки и война в Афганистане. Почти одновременно.
Но это уже совсем другая история...
